— Ты кот?

Маки легко признался:

— Ирбис.

— Тогда точно не замерзнешь — убирайся прочь!

Он увещевающе сказал:

— Ники, ты не права.

Она вскинула вверх подбородок:

— Убирайся или пожалеешь.

— Давай поговорим. Пожалуйста. — он продолжал смотреть ей прямо в глаза, не боясь её. Ник пришлось сказать:

— Вон. Или я, ловец первого класса Гильдии ловцов за себя не отвечаю — я имею право уничтожать оборотней, нарушающих Пакт.

— Еще раз — Пакт отменен пять лет назад.

— Еще раз — мне плевать!

Он плавным, единым движением встал, качая головой:

— А вот ты нарушила закон. Ты обязана всегда носить гильдейский знак, чтобы не было вот таких ситуаций.

Она криво улыбнулась, поднимая левой рукой с пола одежду Маки и кидая её в парня:

— Сам сказал, что мы за Границей. Тут закон о ловцах не действует.

— Ники…

Она зло поправила:

— Я не Ники, безмозглый ты кот. Я ясно тебе сказала — я Ник. Убирайся. Чтобы я больше тебя никогда не видела. Я не убиваю преломивших со мной хлеб, но кости тебе переломаю.

Он мягко, словно и не оборотень, до сих пор не теряя самообладания, сказал:

— Ты не права, Ник. — он развернулся, показывая беззащитную спину и, мать его так, самую симпатичную задницу, которую Ник видела, и пошел прочь. Уличная дверь с тихим стуком захлопнулась за ним. Ник откинула в сторону кинжал и выругалась:

— Проклятый мир и оборотни с их феромонами!!! То-то я так легко поддалась! Рогатые орки, два раза подряд так пролететь! Вот же… Дрянь оборотническая…

Она зажмурилась и скомандовала:

— Дом… К людям! К людям, я сказала…

Она, натянув на себя свитер, первым делом пошла на кухню, к своему списку и вписала новое требование «Не быть оборотнем!». Потом еще чуть-чуть подумала и добавила следующий пункт «Уметь готовить. И отнюдь не сэндвичи!». Вот так-то. Руки подрагивали, ноги тоже. Волосы пропахли им — он не раз целовал её короткие пряди, зарывался в них руками — уже тогда надо было понять, кто он. Уже тогда заподозрить, но она так долго была одна. Так дико долго… Ник прижалась лбом к старому листку бумаги, висевшему на стене. Он был с ней всегда, сколько она себя помнила. А помнила она свое детство лет с пятнадцати, когда пришла в себя в военном госпитале. Ей сообщили, что она вместе со всей своей семьей попала под магическую бомбардировку, с чьей стороны — ей не сказали. Хотя и так понятно — она была человеком, а значит… Или оборотни, или вампиры, или фейри. Освободители — так правильнее. Тогда выжила только она. Большая ли была у неё семья, она не знала.

Глупые слезы потекли по щекам — вот как получается, что тот, кто ей нравится, то убийца, то оборотень? Почему в этом мире нет никого для неё? Почему она с пятнадцати лет одна… Ник хлюпнула носом и выпрямилась, заставляя себя улыбаться. Улыбаться, несмотря ни на что. У неё есть главное — у неё есть дом и работа, не многие люди этим могут похвастаться, даже сейчас. Она глубоко вздохнула:

— Все будет замечательно! Просто обязательно. И пора бы выйти на работу. Оплачиваемую работу — душеедка не считается, это был дурацкий благородный порыв.

Она подумала, что стоит дописать новый пункт: «Лишен благородных порывов», только это тогда совсем не принц получится.

Ник направилась в душ — надо смыть с себя кошачий запашок, с ним на работе легко нажить неприятности. Стражи все поголовно нелюди.

Когда она вышла из душа, за окном уже было синее небо, золотые клены и тихая, погожая осень. Ник, натягивая на себя джинсы и оранжевую толстовку с глубоким капюшоном, подозрительно рассматривала окна, оказавшиеся почему-то только с одной стороны — не иначе дом очередную глупую шутку затеял. Только бороться с ним бесполезно — все равно выйдет победителем. Она как-то пыталась протестовать, когда он её занес в Холмы фейри, точнее в благородный квартал свободных жителей Пятого округа, только вышло так себе — потом неделю пришлось жить в тесном автодоме, мыться ледяной водой и питаться в забегаловках. Дом у неё был обидчивый.

Ник собрала мокрые волосы в короткий хвост на затылке, обулась в удобные кроссовки, привычно засунула кинжал в карман-кенгуру и из-за оборотня нацепила на себя гильдейский знак — серебряная цепочка, справедливо заслуженная после трех лет обучения на ловца, тяжело легла на шею, вызывая головную боль. Цепь, тонкая, невесомая, давила так, что об осанке приходилось напоминать себе раз за разом. Держать спину ровно, не горбиться, не сдирать с себя ненавистный знак с белой хризантемой — символом смерти, идти с гордо поднятой головой… Хоть идти пришлось недалеко — дом, как и ожидалось, пошутил: Ник обнаружила, что снова припарковалась на том самом газоне. Того самого дома, где на заднем крыльце заботливо под крышей стояли её домашние туфли с помпонами.

Забирать туфли она не стала — купит себе новые, не бедствует. Проверять хозяина дома она тоже не стала — она не злорадствует и не мстит. Она умеет признавать свои ошибки — пусть он живет так, как получится. Возможно, стражи рано или поздно заинтересуются его пропавшей семьей, и тогда он получит то, что заслужил. Она спешно открыла кабину дома на колесах и села на водительское кресло. Сунула ключ в гнездо впрыска алхимической жидкости, провернула его… Мотор даже не чихнул. Да, в прошлый раз она соврала Эвану про бензин, только ложь оказалась слишком близкой к правде. Она снова попыталась завести мотор, но… Сдаться пришлось после пятой попытки — она просто выскочила прочь из кабины:

— Хочешь, стой тут. А я пойду — мне работу надо искать.

Найти работу можно было разными способами — в мэрии, в подразделении стражей и в офисе ловцов, если он тут был, конечно. Полноценный сектор ловцов сохранился только в Сорок первом округе, в остальных приходилось полагаться на удачу — чаще всего офисы были закрыты за ненадобностью. Если верить оборотню, это был Третий округ, о котором она мало что знала. Столицей раньше был Джорджтаун, названный в честь какого-то человеческого деятеля, сейчас это был Либорайо — тоже в честь какого-то деятеля, только уже нелюдского.

Ник дернула плечом, решая, где добыть карту, а потом вспомнила, что хозяин дома упоминал близко расположенную Границу. Там точно должны были быть пропускные пункты — там она и расспросит о мэрии и запросах на ловцов.

Она уверенно зашагала в сторону Границы, легким маревом уходившей вверх — для стороннего наблюдателя за дымкой начиналась пустая земля — поля, холмы, далекий лес, обычный сельский пейзаж, куда еще не шагнул город. Что на самом деле скрывает дымка, никогда не узнаешь, пока не шагнешь за неё. Это могло быть и ледяное безмолвие, как то, где она побывала недавно, это могло быть и просто поле сражения, это могло быть и хаосом. Хотя вроде бы его тут не применяли, округ пал одним из первых. Только что-то тревожно билось в голове, что-то связанное с воспоминаниями об особенности этого конкретного округа. Что-то то ли об алхимических лабораториях, то ли магических, то ли еще чего-то. История не была любимым предметом Ник, которой после госпиталя пришлось учиться по новой — никаких знаний из прошлой жизни до войны у нее не сохранилось. Это было ужасно — все вокруг в сиротском приюте жили своей жизнью, болтали, обсуждали что-то, и лишь она заново училась: это кубик, это круг, это желтый цвет, а это, нет… Не синий, это зеленый… Это море, это горы, это твари-оборотни, это еще хуже — кровопийцы… В неё тыкали пальцем, её дразнили идиоткой, ей корчили рожи и запирали в душевой… Легче стало только в школе ловцов, куда её забрали крайне неожиданно. Там тоже было мерзко, но там хотя бы её уважали за талант к магии и старания в учебе. Мистер Карлос, преподаватель истории, обществознания, философии и географии, всего, что стало резко не нужно из-за войны, еще и утешал её, что, может, это и к лучшему, не помнить умирающий мир. Не так жалко и обидно его терять. Только все равно горько ничего не помнить.