Или я все же безумен и счастлив в собственном безумии.

Зак медленно ехал, вглядываясь в глаза биомодификантов. Он помнил — они не совсем разумны, они создавались специально, как слуги, они не люди, они ограничены в возможностях познания, но… Что-то ёкало в сердце, заставляя задумываться, а так ли все на самом деле. Когда-то и в разумность нанов не верили, когда-то не верили в то, что АСУ способны развиваться. Скорее надо к Королеве — это стоит обсудить. Если он, конечно, не сошел с ума от пыли.

К вечеру он въехал в столицу. Он собирался пройти чистку в своем Холме, но робоконь сам выбрал дорогу, видимо, приняв приказ Королевы. Она ждала доклада о Двадцать первом округе.

Зак спешился перед дверьми Холма, бросил поводья подскочившим слугам, снова чувствуя их страх только от одного его присутствия, и вошел в Холм, тут же подключая нейронет. Он сбоил, соединение постоянно сбрасывалось, намекая, что кому-то чистка может и не помочь. Через помехи прорвались два сообщения по элтелу — электронной телепатической связи. Одно сообщение от Королевы с требованием немедленного доклада, и второе от нового секретаря — Семечка снова решила доставить Заку неприятностей. Она звонила по интерсвязи О Ха Нылю и договорилась с ним о встрече в Холме Ольхи. Ехать она собиралась вместе с мужем.

Её там прибьют.

Нет. Клонируют. Снова.

Нет. Я сам её прибью.

Найду и прибью, чтобы хотя бы жизнь Линдро Росси сохранить. Он-то, вроде, ни в чем не виноват. Это Семечку на приключения тянет. Почему с ней вечно все не так!

Зак зашел в дезкамеру, полностью раздеваясь — одежду уничтожат, чтобы исключить попадание пыли в Холм.

Холодные струи воды в душевой кабине смывали пыль, смывали накопленную за время поездки усталость, только облегчения не приносили. Семечка просто не знает, что Холм Ольхи — враг Зака, и в этом только его вина — не объяснил и не рассказал ничего, но кто же знал, что её потянет знакомиться с мразью, державшей её в плену. Это за гранью понимания, даже с учетом того, что Семечка полиморф. Должно же быть у неё хоть какое-то чувство самосохранения?

Надо ехать и спасать её от непоправимой ошибки.

Зак вышел из кабины и направился в медицинскую капсулу, где его уже ждал цикл чистки. Отключать сознание он не стал — по мере чистки связь с нейронетом станет устойчивее, и Зак сможет поработать, а боль… Боль можно перетерпеть. Страшнее потерять Семечку по причине собственной глупости — надо было предполагать, что она захочет встретиться с О Ха Нылем, она же, наверняка, ничего о нем не знает. Наверное, она даже не подозревает, что О был её тюремщиком.

Через полчаса чистки соединение с нейронетом стало устойчивым, связь с роем полной, а понимание, что он все же сумасшедший, совершенно ясным.

Это был амагиум. В Двадцать первом округе применили амагиум. Это совершенно точно — образцы, доставленные из зоны хаоса и Двадцать первого округа снова перепроверили. Совпадение 99,9 %. Холм Ольхи, пусть и самовольно, нарушая приказ Королевы, принялся чистить земли от астероидной пыли.

И магии не существует.

Магии не существует, магия — это всеобще заблуждение, вызванное галлюцинациями от воздействия астероидной пыли.

Зак еле подавил стон — магии не существует, а ведь он в очередной раз поверил в неё. Да. Поверил. Надо быть честным перед собой. Он поверил в магию. У него всего лишь шизоидный синдром с яркими галлюцинациями, спровоцированными пылью и токсинами клевера. Ему рекомендована глубокая чистка с полным извлечением нанов и заливкой новых. Но после уничтожения Семечки. Зак был неправ в оценке записи встречи с ней — запись была повреждена, результаты выработки гормонов подделаны. Странно, что он сам в этом не разобрался, но рой для этого и нужен — исправлять ошибки индивидуумов.

Магии не существует, пора уже давно перерасти свою детскую веру в неё.

Пока он ездил в двадцать первый округ, Королева сама вынесла вердикт — Семечку нужно уничтожить. Перехватить до того, как она посетит Холм Ольхи. Нельзя допускать повторного запуска программы «Полиморф».

Зак лежал в капсуле, закрыв глаза и плотно сжав губы. Кровь бурлила от чистки, кости ныли, когда из них извлекалась астероидная пыль, но сцепил зубы он не из-за этого. Он обещал неприкосновенность Семечки, но идти против Королевы нельзя.

— Что ж, господин главный инспектор Убежищ, дело есть дело. — Зак выбрался из капсулы, быстро натягивая белье и одеваясь в простой рабочий комбинезон. Нужно нанести пару визитов, пока он тут во Дворце. Забавно, что только Бродяги (ладно-ладно, инспектора по технике безопасности) сохранили память о настоящем предназначении Холмов, остальные верили в сказочку про лордов и их высшее происхождение. Неподдающееся лечению всеобщее помешательство, довольно безобидное, которому пришлось потворствовать, чтобы выжить и сохранить свое влияние в Холмах. К счастью, наноботы инспекторов, обладающие властью над всеми роями, обладали сверхустойчивостью к пыли, но даже их сверхустойчивости оказалось мало для Зака. Не хватило. Что ж, будем жить с тем, что имеем. Хорошо хоть, что у него безобидная вера в магию, а не вера в божественное происхождение лордов. Семечка, вон, полжизни прожила с верой в магию и счастлива в своем сумасшествии.

До чего легко жить поверхностным — верь себе в магию, наслаждайся жизнью на всем готовом, чем их щедро одаривали Холмы, и жди чистки планеты — рано или поздно она все же начнется. Рано или поздно они все же выйдут из-под земли на поверхность. Рано или поздно… Хотелось, чтобы рано, хотелось, чтобы это произошло при его жизни, только чистка не таким способом, как в Двадцать первом округе. Поверхностные пусть и сумасшедшие на голову со своей верой в магию, но не заслуживают преждевременной смерти от токсичного амагиума.

Но сперва надо уничтожить Семечку. Королева и её советники не могут ошибаться, рой не ошибается, а, значит, ошибается Зак. Надо перехватить Семечку до проникновения в Холм Ольхи. И опять продумать зачистку биомодификантов, знавших тайну Семечки. Сейчас уничтожение нового секретаря не казалось Заку ужасным. Дело есть дело.

И все же, что такого в полиморфах?

Уже которое утро подряд её будил внутренний будильник. Он подгадывал время между циклами сна, делая пробуждение легким и приятным. И можно было лежать и прислушиваться к глубокому, сонному дыханию Линдро, наблюдать, как в узком луче солнца, пробивающемся через неплотно закрытые шторы, танцуют пылинки, улыбаться потолку и стараться игнорировать данные, выводимые на внутренний экран где-то глубоко в голове. Да, пусть щуп Ткача и исчез, внутренний экран остался памятью о нем, или у лордов эти экраны, на которые выводились данные о работе и состоянии наноботов, были всегда. Ник экран мешал, она и в доспехах предпочитала откидывать забрало, чтобы не мельтешили перед глазами ненужные данные, но ничего поделать с экраном и меняющимися на нем цифрами Ник не могла. Вот и сейчас выводились данные о нарастающем загрязнении, о необходимости какой-то чистки, о невозможности подключения к нейронету и о устойчивой работе элтела — ей только интерфона в голове не хватало для счастья. Хотя одна новая функция Ник нравилась — от непрерывной трансляции она отказалась, но фотоснимки рассматривала регулярно, от чего прибить Линдро хотелось нестерпимо. И поделиться с ним снимками. И опять прибить за такой сюрприз. Только Ник уже выяснила — никакой связи ни с интером, ни с инфопланшетом, ни с другими устройствами у неё не было. Снимки предназначались только ей, а значит, Лину их не предъявишь и на него не наругаешься. Жаль, ему бы, наверное, понравилось.

А еще Ник радовала строчка о возрасте. Календарный — восемнадцать лет. Биологический — двадцать пять — двадцать семь. Ха! Съели все, кто утверждал, что она восемнадцатилетняя дурочка? Только откуда все же взялись эти несколько лет знать хотелось ужасно. И почему она их не помнит. И еще жаль, что эту строчку не покажешь ни парням из отряда, ни Мие, ни Мигелю — Лин-то ей верил и так, без доказательств. Он умел верить в Ник.