— Об отсутствии контроля. Вопрос не простой, но смешной. Как же я могу уйти от контроля, ежели мои дела у всех на виду, а те люди, которые постоянно находятся со мной и болеют тем же, чем болею я, и являются самым строгим моим контролем. Уверен, если в будущем, как того желал мой отец, в Беловцах утвердится председательская династия, то и мой сын не остановится на том месте, где вынужден буду остановиться я, а пойдет дальше меня и не станет радоваться моей радостью, и сын моего сына поступит точно так же.

— Что такое хозяйственная жилка? По-моему, это великий дар для человека. Если она, эта жилка, есть у председателя колхоза или у директора совхоза, то это как раз то самое, что именуется талантом. У певца — голос, у музыканта — тончайший слух, у художника — особое зрение, у писателя — слово, а у председателя — хозяйственная жилка. Без нее, без этой жилки, нет хозяина — настоящего, рачительного, то есть нет человека, умеющего из одного рубля сделать два, умеющего беречь общественное добро, как свое, кровное, знающего цену времени и деньгам. Хозяйственная жилка — это чувство постоянной тревоги, заботы, беспокойства, неудовлетворенности. Это она, хозяйственная жилка, заставляет просыпаться с петухами и ложиться спать, когда время давно перевалило за полночь. Эх, если бы можно было эту самую жилку обнаруживать с помощью рентгеновских лучей! Тогда не происходили бы ошибки при избрании председателя. Накануне общего собрания, еще задолго до того, как поставить кандидатуру на голосование, просветили бы будущего председателя особыми лучами. Если бы обнаружили в нем эту хозяйственную жилку — пожалуйста, голосуй смело, но, ошибешься, а не обнаружили бы ее — нет, не годится, такого избирать нельзя. Но, к сожалению, этих особых лучей еще не изобрели… За то время, что я работаю в Беловцах, убедился в том, что тот из нас, председателей, кто от природы имеет такую жилку, всегда будет преуспевать в хозяйстве, в росте экономики, в других делах, и наоборот.

— Я уже сравнивал роль, и значение председателя в колхозе с ролью и значением ферзя на шахматной доске. Сила этой фигуры всем известна. Своей необычной маневренностью, своей свободой действий ферзь может делать чудеса. Ему дано право производить бесчисленное количество ходов, и из всех возможных, из всех хороших-ходов он обязан уметь делать ход самый наилучший. Точно так может и обязан поступать председатель. Представьте себе, что другие фигуры начали бы давать ферзю указания, куда и какой ему надо делать ход. К примеру, слон дает свое указание, ладья — свое, конь — свое. Что из этого вышло бы? Ничего хорошего. То же самое происходит и с нашим братом председателем, когда мы живем и действуем не своим умом, а чужими указаниями.

— Можно услышать: это же анархия! Овчарников хочет быть сам себе хозяином! Эдаким царьком в своих Беловцах! Дескать, что хочу, то и ворочу! Верно ли это? Нет, не верно. Так могут рассуждать люди, ничего не смыслящие в той огромной, я сказал бы незаменимой, миссии, которая в колхозе отведена председателю, а в совхозе — директору. И какая же здесь может быть анархия, когда у нас плановое хозяйство, а план для нас — святое слово. И почему «Овчарников хочет быть сам себе хозяином»? Ведь он же, Овчарников, подчинен не только общему собранию, но и правлению, и как коммунист — парткому и райкому. И почему «что хочу, то и ворочу»? Всем же известно, что результаты деятельности председателя измеряются не его заверениями, не его красивыми словами, а центнерами урожая зерновых, выполнением плана продажи продукции животноводства. Тут если и приходится «воротить», то не то, что хочу, а то, что необходимо для подъема хозяйства.

— У журналистов, у писателей — мне не раз приходилось это замечать — часто складывается неправильное представление о секретаре райкома. Необходимо помнить: секретарь райкома, не компьютер, не счетно-вычислительная машина, а живой, с кровью и плотью, человек, и он, к сожалению, не все знает и не все может. Встречаются такие дела, что ему они явно не под силу. Эти мои слова относятся и к нашему разговору об Овчарникове-младшем. В чем-то, возможно, самом главном и самом нужном я понимаю Антона Тимофеевича, а потому и соглашаюсь с ним, поддерживаю его. Но в чем-то не понимаю его, не соглашаюсь с ним и какие-то его странности все еще не могу, как и вы, разгадать.

— Андрей Андреевич, вы же дали согласие поставить у въезда в Беловцы эти смешные полосатые будки, — заметил я. — А могли бы не дать. Могли запретить.

— Да, мог бы не согласиться, а согласился, мог бы запретить, но не запретил. Значит, мы, райком, сознательно пошли навстречу желанию Овчарникова, решили дать ему возможность в полную меру проявить инициативу, показать свои организаторские способности и тем самым на деле доказать, что председатель не нуждается ни в постоянной опеке, ни тем более в няньках и что он не только может, а обязан уметь самостоятельно принимать правильные оперативные решения, сам их выполнять и сам нести за них ответственность.

— Ну и как, доказал?

— Да. Прошло всего три года, и колхоз «Путь Ленина» стал лучшим хозяйством во всем Скворцовском районе по всем производственным показателям. Да, пожалуй, и не только в районе. Это — факты немаловажного значения. Что же касается полосатых будок, которые всех удивляют и смешат, вахтеров при них, шлагбаумов на дорогах — то это шелуха, она улетит, исчезнет и забудется, а останется главное — новое в авторитете председателя. Так оно и получается. Представьте себе, если бы все председатели колхозов и директора совхозов обходились, как обходится сейчас Овчарников, без командированных, без комиссий, без поучающих и дающих указания, то сколько бы в одном только Скворцовском районе освободилось специалистов, так нужных нам на полях и в животноводстве. С вами я хочу быть откровенным. Как-то с карандашом в руках — это прошу не записывать — я подсчитал: у нас, в Скворцовском районе, на одного председателя или директора приходится семь чиновников, тех, кто стоит над ними, кто ездит к ним, дает указания, инструктирует, поучает, кто, как принято употреблять нерусское словечко, курирует их. С сожалением приходится говорить: слишком много у председателя и директора этих кураторов. Надо бы их малость поубавить для пользы дела. А то получается, как в известной присказке: один с сошкой, а семеро с ложкой. Мы привыкли к этому и считаем, что так и нужно, что без тех, что с ложками, нам никак не обойтись. Практика же в селе Беловцы показала: можем обойтись, и это принесло бы нам только пользу. Надо сокращать да сокращать управленческий аппарат. Он у нас чрезмерно велик. Излишне велики штатные расписания, слишком много таких людей, кто, никаких материальных ценностей не производит, а потребляет много. И заслуга Овчарникова-младшего как раз и состоит в том, что он не только указал, а и практически доказал, каким путем можно уменьшить число тех, кто с ложкой, кто не производит, а потребляет, и увеличить число тех, кто с сошкой, кто производит материальные ценности. Опыт Овчарникова-младшего говорит нам, что надо из канцелярий смелее перебрасывать специалистов на поля и на фермы.

— Не задумывались ли вы, почему вокруг Овчарникова-младшего возникло столько разного рода толков, судов и пересудов? Даже появились о нем каверзные анекдоты. Кто-то умудрился пустить слушок, будто какой-то ретивый вахтер не разрешил мне проехать в Беловцы, и этот слушок пошел гулять по району. И несмотря на то, что я всюду — на собраниях, в разговорах с людьми — говорил, что это чистейшей воды вымысел, мне все одно не верили. И не верили мне потому, что суть вопроса, если к нему присмотреться, не в том, что Овчарников поставил полосатые будки и организовал падежную охрану села, не пуская в него тех, кому там делать нечего. Главная же суть вопроса состоит в том, что Антон Тимофеевич взял да и нарушил общепринятые нормы, пренебрег установленным порядком, который был еще при жизни его отца, — к этому порядку все привыкли, потому что он всем правился. Был брошен камень в стоячую воду, и от него пошли круги. А лучше сказать, Овчарников-младший не стал повторять своего отца, он смело пошел против течения. Его отец, Тимофей Силыч, шел по течению, был всеми уважаем, его любили, почитали. Сын же повернул против течения и многими стал не уважаем, кое-кто его не только не любит, не почитает, называет анархистом, а и побаивается. Он же не анархист, упаси бог! Он никогда не отрицал руководящей роли района, исполнителен, дисциплинирован. Но своим делом он словно бы учит, как надо и как не надо руководить председателем в его повседневной деятельности. И вопрос этот сегодня поставлен не Овчарниковым, а самой жизнью, только случилось это там, в Беловцах, и с приходом туда Овчарникова-младшего. И хотя жизнь поставила этот вопрос сперва только в Беловцах, а распространился он на весь район. К примеру, есть у нас райсельхозуправление. Всем известно, что оно и существует для того, чтобы руководить колхозами и совхозами. Руководить, но не подменять. Учить, советовать, но не командовать. Овчарников-младший как раз это и доказал практически, и поэтому-то у него появились, не только недруги, но и друзья, подражатели, убежденные последователи. А это означает: со временем, и я в этом уверен, в районе будет не один Овчарников, а много Овчарниковых, и тогда районным организациям, и в первую очередь райсельхозуправлению, придется учиться работать и руководить по-новому, с меньшими силами и качественно. Да, со временем так оно и будет. А пока что Антон Тимофеевич Овчарников все же — белая ворона, и иным районным деятелям он кажется и анархистом, и выскочкой, и чудаком. Он же — ни то, ни другое, ни третье.