— Да. Это хорошо… А теперь давайте по домам, всем завтра на занятия.

— А история завтра будет? — с надеждой в глазах спрашивает Петрищев.

— Будет. Не надейтесь, что я перестану ходить на работу.

Вздох разочарования прошёлся в рядах.

Попрощавшись с ребятами, поднялся к лечащему врачу.

Павел Валерьевич — доктор с многолетним стажем, профессор нашей медицинской академии. Лучший здесь, а дядька Макс, кому попало бы, не доверил.

— Присаживайтесь, — указал мне на кресло пожилой седой мужчина с маленькими глазками, спрятанными за очками. — У вас ко мне вопросы?

— Да. Какие шансы у Макс выносить ребёнка и самой потом поправиться?

Доктор сложил руки в замок, откинулся на кресле и сосредоточенно поджал губы.

— Не буду врать. Не очень большие. Болезнь и беременность могу конфликтовать, и состояние начнёт только ухудшаться. Я настаиваю на прерывании, но пациентка против. Да и Борис Васильевич почему-то встал на её сторону. Запретил говорить с ней об этом. Сказал, что рискую получить в голову, — усмехается.

Ой, как он прав. У Макс не заржавеет.

— Она должна сама прийти к этому решению. Иначе срывы, психоз и депрессия. А это только угнетает и так подорванный иммунитет. Есть несколько вариантов развития ситуации, и вы их знаете.

— Да… Правда, что ребёнок может родиться с патологиями?

— А вы как думаете? Мать себя " защитить" не может, а тут он… Онкология сил не прибавляет. Я даже не могу построить прогноз на ближайшие полгода.

— Полгода?

— Как только плод достигнет срока, когда сможет выжить, то мы вызовем роды.

— Ясно. Спасибо! — спешу покинуть его кабинет.

На лестничной площадке сползаю на пол по стене, схватившись за голову.

Ну почему? За что всё это?

Внутри колотит так, что мне кажется, я весь вибрирую. Сердце сжалось в комок и трепещется от тревоги.

Я не хочу терять Макс. Но каждый раз, глядя на неё, я вспоминаю, как во сне обнимал воздух, в котором она растворилась, пойдя на свет.

Горло перехватывает спазм ужаса. Я хочу вдохнуть, но у меня не получается. В глазах пелена. Не сразу понимаю, что это от душащих меня слёз.

Я так давно не плакал, что уже забыл как это бывает. Пытаюсь унять рыдания, с силой стучу затылком об стену, но меня снаружи словно в броню заковали, не чувствую боли. Она вся там — внутри…

— С вами всё в порядке? — наклоняется надо мной какая-то женщина в больничном халате.

— Что?

— Вам плохо? Давайте, я вам врача позову, — заботливо пытается проявить участие.

— Он мне не поможет, — встаю и, перепрыгивая через ступеньки, устремляюсь вниз по лестнице.

Мне надо на улицу, мне нужен кислород, иначе задохнусь нахрен в этих, давящих на психику, больничных стенах.

На улице ледяной ветер, бьющий в лицо, вымораживает из меня то, что меня накрыло пять минут назад. Раскисать — не вариант. Нужно быть сильным и поддерживать любимую девушку, каким бы ни было её решение. От родителей в данный момент моральной поддержки ноль, они требуют аборт. Остаюсь только я…

Возьми себя в руки, тряпка и не вздумай расслабиться. Ты ей нужен!

Прямиком на стоянку, необходимо съездить домой, взять вещи и ноутбук для работы.

У Максим вип-палата, близкие могут находить рядом круглосуточно, так что я буду пользоваться этой возможностью по полной.

Делаю заказ её любимых вкусняшек через приложение, на обратном пути заберу.

Звонит Макс.

— Да, любимая…

— Ты пропал, — голос взволнован.

— Поехал домой взять кое-что, скоро вернусь, — успокаиваю её.

— Захвати мои учебники.

— Макс…

— Я не хочу пропускать ничего, директор разрешила присутствовать на уроках онлайн. Чем мне ещё здесь заниматься, кроме как жалеть себя?!

— Хорошо…

— И ещё… Возьми Пахомыча…

Вернувшись, застаю Макс спящей. Снимаю с неё наушники и слушаю, что там звучит.

"Ты жди меня там, и я приду… Жди меня там, тебя я найду… Жди меня там, где не болит… Жди меня там, ты жди меня там…"

Отключаю к чёртовой матери этот депрессняк.

Мы будем бороться! За обоих!

Макс слушала: Sevak — Жди меня там

— Ты опять сквозняк устроила? Взять бы ремень и по заднице тебе хорошенько пройтись, — громогласно ругается Полозов, закрывая окно.

— Борис Васильевич! У меня так-то урок, — захлопываю ноутбук, чтобы одноклассники не услышали наши очередные препирательства. — И вы с гинекологом как-нибудь там договоритесь. Она говорит, что мне свежий воздух нужен, а вы окна закрываете.

— На улице надо дышать, — расставляет ноги и ставит руки в боки, хмуро смотря на меня сверху вниз. — А не сквозняк устраивать. Простудишься! Что мы с тобой делать будем? Двоих угробишь.

— На улице плюс двадцать пять, — цокаю языком, закатывая глаза.

Встаю с кровати и ставлю лэптоп на стол, где с вечера как попало лежат книги и бумаги Дэя. Чтобы не сорваться, складываю их в аккуратные стопочки.

— Не май месяц на дворе!

— Осталось несколько дней. И что с моей увольнительной из этой богадельни? Вы обещали, что меня отпустят на майские праздники, — напоминаю ему.

А то взял привычку давать слово, а потом съезжать, говоря, что лечащий врач якобы не одобряет, так как состояние ненадёжное. Устроили тут с Гордеем Освенцим! Бесконечные анализы и уколы. У меня и так с кровью плохо, если что!

— Обещал — будет. Но под моим личным и строгим присмотром, — опирается руками на стол, напротив меня. — Если тебе полегчало, то это не значит, что нужно сломя голову бежать махать флагами.

Строю ему рожу.

— Вот какая из тебя мать? Саму ещё воспитывать и воспитывать, — демонстративно хватается за лицо, скрывая улыбку.

— Не слушай его, малышка, — поглаживаю уже слегка заметный животик. — Дедушка так шутит, нормальная у тебя мама.

— Дедушка?! — взрывается. — С хера ли я дедушка?!

— Что вы орёте! — осаживаю его. — Ещё и матом. Тут ребёнок, она там всё слышит, между прочим. Внучатая племянница. Но ВНУЧАТАЯ же. Борис Васильевич, смиритесь… Вы не молодеете, — поддеваю его.

— Мда… — садится на стул и раскручивает на столе забытую Дэем ручку.

Не хочет мириться с тем, что кто-то будет называть его дедушкой. Ну, правда, он на него не тянет. Ему бы самому на свидания бегать с какой-нибудь красоткой, а он тут со мной нянчится.

Встаю и подхожу к нему, обнимаю за плечи и поглаживаю по голове. Жалко его, задолбался он с нами. А ещё огромная больница, в которой вечно что-то происходит, на нём. Проверки достали, пациенты неадекватные…

Прижимается к животу виском, положив руку мне поверх поясницы.

— Толкается, — улыбается, поднимая голову.

— Ага… Не часто, но ощутимо.

— Милка футболисткой была, даже крохотную пяточку можно было разглядеть.

В палату врывается медсестра Настя со шприцами, но заметив главврача, заметно сбавляет темп. Извиняется со странным выражением на лице.

Представляю, как мы выглядели со стороны… Звездец какой-то… Сейчас напридумывает себе черти что.

Борис Васильевич мне за последние месяцы отца заменил. С моим до сих пор натянутые отношения, родители так и не поняли, почему я отказалась делать аборт, рискуя своей жизнью. Даже мама не нашла слов, как со мной поговорить, никогда у неё не получалось.

Только Дэй и Полозов поддержали. Ещё Славка, но он выбрал скорее нейтралитет. Друзья не в счёт, они всегда за любой кипиш.

Мне делают уколы. Препараты поддерживают меня на время беременности. Врачи ждут ещё два или два с половиной месяца, потом будут вызывать роды.

Донор за это время не найден, но отец связался с израильской клиникой и там есть вариант. Нужно только продержаться эти месяцы…

— Готова? — встаёт со стула Полозов, когда медсестра выходит.

— К чему? — застываю.

— Кислородом дышать! На улицу тебя поведу, — подставляет мне локоть, чтобы придерживалась.

— Я и сама могу…