Его урок последний, остальные два отменили из-за соревнований по футболу между колледжами. Все дружно рванули на стадион посмотреть на это зрелище. Я не любительница, предпочитаю агрессивный спорт, но для разнообразия и нежелания пока ехать домой осталась с друзьями.

— Прекращай дуться, — сажусь на скамейку рядом с Фроловым, он отворачивается. — Подумаешь, получил по фэйсу. В первый раз что ли?! А вообще правильно, зачем Лаврику про нас с Калининым рассказал? Ещё и придумал, что я с ним сплю. Свечку держал?

— Я предположил…

— Предположил… Это моя личная жизнь и я делаю с ней что хочу… Не было у нас ничего, — задумчиво, спустя длинную паузу. — Почти… Целовались и только.

Егор оживился. Даже заулыбался.

— Мир? — протягивает мне мизинец.

— Мир, — обхватываю своим и качаем руками. — С Кирюхой сам поговоришь или мне?

— Он никому не скажет, ты же знаешь.

— Он Лине уже растрепал, — с укором.

— Она точно никому не скажет. С ней же никто не дружит с тех пор, как она с нами стала общаться.

— Портим мы девчонку… — задумываюсь, глядя на Митрофанова, нашего одноклассника, который собирался пробить пенальти.

Гол!

Наши выиграли.

— Какова красота! — тянет нараспев Лавров, оглядывая машину Калинина.

От капота и по всему лобовому стеклу надпись "Я тебя люблю!" и куча сердечек.

О, хотела бы я видеть, как Гордея материт отец за это. Петр Дмитриевич на громкие эпитеты не поскупится, завернуть крепкое словцо он умеет.

Только внутри подгорает… Кто-то посмел написать Калинину признание на машине.

— Кто это сделал? — смотрю на Кирюху и Линку.

— Ивлева из девятой группы. Вот, в чате видео выложили, — показывает подруга телефон.

На экране видос, как какая-то мелкая ненормальная ползает по автомобилю и пишет эту глупую надпись.

Дура!

К стоянке начинают подтягиваться зеваки. Кто-то снимает на мобилы, а кто-то просто поржать.

— Да ну нах! — громкий мужской возглас сзади.

Сдерживать себя надо, мужчина!

Мы втроём дружно поворачиваемся на возглас. Калинин стоит и смотрит на свою машину с открытым ртом.

— Сюрприз — да, Гордей Петрович? — стебётся Лавров, за что получает тычок в бок от Линки.

— Это краска? — проводит Дэй по надписи и потирает стертую субстанцию в руках.

Что-то жирное…

— Нет, это помада, Гордей Петрович. И судя по блеску водостойкая, — лыбится Макарова.

— Адрес хорошей мойки подсказать? — не скрываю смеха, за что получаю прожигающий насквозь взгляд.

— Кто посмел? — закипает Калинин.

Быть посмешищем не входило в его планы.

— А вы к всевидящему оку обратитесь, — подсказывает Кирилл.

Гордей не сразу понимает, о чём он, но потом кидает взгляд на камеру наблюдения напротив. Зашвыривает сумку в машину и идёт в комнату охраны смотреть записи, в спину всеобщий смех.

— Попала Ивлева, — констатирует Лавров. — Получит от него по самое небалуйся. Написала бы записку, нафиг тачку разрисовывать?!

Ты останешься без ответа, Кирюха. Я тоже этого не понимаю. А ещё злюсь… Не хочу, чтобы ещё кто-то испытывал чувства к Гордею. Хочу, чтоб только мой и ничей больше. Собственнические какие-то взгляды. Ну, какие есть… И они пугают…

— Дождемся и насладимся моментом, как он Ивлевой машину мыть будет? — ржёт Кир.

— Нет. Мне домой надо. Прыгайте и помчали, — отвечаю ему.

Дома застаю маму взволнованную и растрёпанную. Вчера было то же самое. Вечером я промолчала, сделала вид, что не заметила, но сегодня не могу.

— У тебя всё нормально, мам? — смотрю в её улыбающиеся и искрящиеся глаза.

— Да, всё хорошо, — поправила причёску.

— Ты не рассказала вчера, папа заходил или нет? — прохожу мимо спальни матери и краем глаза замечаю в приоткрытой двери перевернутую постель.

— Да, приезжал… Мы посидели, попили чай, — натянуто улыбается, будто что-то скрывает.

— У тебя кто-то был? — спрашиваю напрямую.

— С чего ты взяла? — отводит глаза.

— Кровать в беспорядке. Утром ты её застилала, я видела. Мам, если у тебя мужчина появился, то я не против. Ты ещё молодая и красивая, на отце свет клином не сошёлся. Просто так и скажи.

— Нет у меня никого… — опускает голову.

Врёт. Хотя… Может, реально мужчина только для здоровья, не с дочерью же такого знакомить. Несерьёзно ведь…

— Ладно. Не хочешь говорить — не надо. А у тебя сегодня сеансов нет?

— Я перенесла на завтра.

— Кстати, как у Линки прогресс? Она к тебе уже третий месяц ходит.

— Ты же знаешь — я не могу рассказывать.

— А я подробностей и не спрашиваю. В общем. Она избавляется от своей фобии? Мне неудобно у неё спрашивать.

— Скажем так — мы нашли первопричину, теперь работаем над ней. Там глубокая и ужасная травма, я долго приходила в себя от услышанного.

— Ведёт себя нормально, — дергаю подбородком.

— Я блокирую ей память после сеансов. Она пока не готова к этому.

Понятно, что ничего не понятно.

Макс злится за то, что Фролову вмазал. А пусть он не выпендривается. У боксёров реакция быстрее.

Сверлю взглядом весь урок, пока она пишет тест. Смотрю в экран компьютера, на котором отображены все ответы тестируемых. Беру телефон, набираю сообщение, а потом еле заметно киваю, чтобы прочитала.

" В пятом вопросе ответ неверный, "- пишу ей.

"С чего бы это? Вопрос с подвохом, здесь два ответа подходят", — присылает в ответ и косится на меня.

Я: " Не спорь с учителем! Думай! "

М: " Что здесь думать?! Почитайте не только учебник".

Я: " Система не пропустит твой ответ".

М: "Значит, будем бодаться с системой".

Я: " А ты упёртая".

М: " Отвалите, Гордей Петрович! Вы меня отвлекаете от теста".

Это " вы" меня уже бесить начинает. Но, как она говорит — мы же в школе.

Я: " Я вижу, что ты его уже решила. Исправь ответ и получишь пятёрку".

В ответ прилетает смайлик со средним пальцем. Ого! Это ты мне? Бросаю на неё злобный взгляд.

М: " Извините, не нашла смайл с фигой. В общем, вы поняли".

Я: " Ты нарываешься, Макс! Я и по жопе отшлёпать могу".

М: " Я вам тоже могу задницу надрать. Проверим? "

Я: " Это вызов?".

М: " А что слабо? Вызываю! "

Я: " Ладно. Где и когда? "

М: " Сегодня в 20.00 в зале".

Я: " Я буду".

Смотрю на неё, а она в ответ с неприкрытой насмешкой. Вот дрянь! Развела меня, как школьника.

В назначенное время я в спортзале. Здесь никого, только два охранника, которые свободно меня пропустили.

Макс вышла из раздевалки уже в перчатках:

— Ты пунктуальный.

— Не люблю опаздывать.

— Тогда переодевайся, я жду тебя на ринге.

— Почему так тихо? — осматриваюсь.

— Сегодня вторник, короткий день, после шести часов здесь кроме нас и двух из охраны на посту никого нет, — объясняет.

— И как тогда нас пустили?

— Хабаровск всемогущий открывает любые двери, — кривит в усмешке губы. — Я жду.

Через пять минут мы уже стоим друг против друга на ринге. Поначалу это было смешно, но сейчас я понимаю, что Макс серьёзно настроена навалять мне. И как с ней драться? У меня правило — девушек не бить. Я же могу притворяться, пусть позабавится. Ладно, играть, так играть.

— Правила есть? — спрашиваю у неё.

— Как всегда, — пожимает плечами, становясь в стойку.

— Я в ваших слабо ориентируюсь, — тоже поднимаю руки.

— Глаза, пах, захваты и удушающие под запретом. И никаких обнимашек.

Делает выпад и мне смачно прилетает в лицо слева.

— Соберись! — требует от меня.

Соберёшься тут, когда ты в коротких облегающих шортах и спортивном бюстгальтере, соблазняешь своим прессом.

Ещё один удар и я начинаю приходить в сознание. Такими темпами она меня точно отмутузит.