Вот тебя прёт Фролов!

Обвиваю его шею руками и целую. Егор обнимает: одна рука на моей попе, вторая на затылке. Слияние двух тел в трепетном и нежном поцелуе.

Руки скользят вниз, цепляю край его кофты и ловко стягиваю её с него, обнажая торс.

Егор спортивный, мышцы может быть и не такие выступающие, как у Гордея, но у него ещё всё впереди.

Подножка и он летит плашмя спиной на кровать, выдавая смешок.

— Макс, ты уверена, что хочешь? — гуляет глазами по моему телу, когда я седлаю его.

— Уверена! — медленно расстёгиваю пуговки на своей черной рубашке и наблюдаю, как он облизывает и кусает губы.

— Ты это делаешь, чтобы позлить Калинина, — пытается уползти из-под меня и устроиться удобнее.

— Я это делаю, дабы получить удовольствие… Надеюсь, и ты тоже, — скидываю рубашку и остаюсь в тонком прозрачном бюстгальтере.

Глаза Егора вспыхивают огнём от откровенности моего белья.

Для Калинина покупала, думала порадовать сегодня ночью. Но не судьба… Пусть другим любуется.

Почему-то я представила, что у Метлиной под длинными юбками старинные панталоны с рюшечка и бантиками. А-ля винтаж…

Прохожусь ноготками по груди и животу Егора, царапая и оставляя красные следы.

Ему нравится, закидывает голову назад и стонет. Ловлю его губы и целую, заставляю открыть рот и впустить меня в себя. Крыша едет неспеша от поцелуев.

Чёрт! Мне это тоже нравится.

Я чувствую под собой возбуждение Егора. Выпрямляюсь и круговыми движениями ёрзаю на нём, усиливая эрекцию. Оу, мне это точно нравится, возбуждает.

Неожиданно он замирает.

— Макс, стой! Подожди… Не надо! — держит меня за руки. — Макс, остановись! У тебя кровь!

Кровь? Какая кровь? Что ты несёшь?!

Открываю глаза и смотрю на него сверху вниз. По его животу растекаются кровавые капли, падают ещё и тоже расплываются.

— У тебя кровь из носа…

Провожу рукой над верхней губой и смотрю на красные разводы на своих пальцах.

Я так перевозбудилась, что сосудик в голове бахнул?

— Тебе в ванную надо, умыться, — помогает мне слезть с себя Егор.

Я вылетаю со скоростью торпеды из комнаты и не понимаю куда идти.

— Туда, — показывает пальцем на дверь Фролов, накидывая мне на плечи рубашку.

Дверь заперта.

— Открывайте, или я её вынесу, — рычит Егор, тарабаня.

Щёлкает замок. Там Петрищев с Образцовой целуются.

— Вы чего? — смотрят на нас.

Я без разговоров открываю кран и пытаюсь смыть кровь, но она всё ещё идёт.

— Фрол, если любишь пожёстче, то шлёпал бы по заднице, в нос то зачем бить? — пытается пошутить Гришка.

Но Егору не до смеха.

— Хавальник прикрой! Не бил я её… Она сама побежала. Я похож на извращенца?

Гриша роется в шкафчике над раковиной и достаёт ватные тампоны.

— Держи, — отдаёт мне.

Кидает взгляд на меня, скользит им вниз. Я стою в одном невесомом лифчике, рубашка скатилась с плеч. Смущается и отводит глаза.

— Пойдём, — подталкивает прижавшуюся к ванной Катьку на выход.

— Ну как ты? — садится рядом со мной на кухонный подоконник Егор.

— Нормально, — убираю с носа пакет с заморозкой, который мне дал Гриня.

— Зря мы, наверное, там… Погорячились… — мнётся.

— Ты о чём?

— О том, Макс, что даже твой организм против. Тебе не я нужен, а Калинин.

— Не говори ерунды! Подумаешь, кровь пошла. Первый раз что ли?

— Просто так? — щурится.

— Не приплетай мистику. Мало ли что могло спровоцировать. Сегодня столько впечатлений за вечер, вот голова кругом и пошла.

— А я думаю — это знак. — Спрыгивает с подоконника и встаёт напротив.

— Ты, как баба… Во весь сверхъестественный бред веришь, — трясу головой, разгоняя его ересь из головы.

Да, Фролов тащится по мистическим сериалам, передачам про экстрасенсов и прочим чудесам. Всегда над ним из-за этого ржали с Лавровым. Мы с Кирюхой люди приземлённые.

— Напрасно мы переступили через черту дружбы… И твоя кровь этому доказательство. Ты ведь его любишь, а сейчас злишься, что он со Светланой Михайловной остался. Вот и пытаешь заменить его, доказать, что ты тоже можешь быть, как он. Но ты не такая, Макс, — берёт за руки.

— Ага… Что ж ты мне это полчаса назад не сказал, когда томно постанывал подо мной?

— Я мужчина. У меня могут быть слабости. Особенно, если на тебе сидит объект обожания, — лукаво улыбается.

— Мужчина? Ты? — усмехаюсь.

— Не девочка же, — смеётся. — И давно прошёл обряд инициации.

— Как ты ловко прикрыл слова "потерял девственность".

— Ну что? Друзья? — подаёт мне мизинец.

— А у нас получится после всего? — улыбаюсь, глядя в его глаза.

— Мы попробуем… Какой у нас выход?

— Никакого…

Сцепляемся пальцами и качаем руками.

— Что вы тут делаете? — обнимает нас за плечи Лавров. — Говорят, вас наверху в неглиже застукали, — играет бровями.

Петрищев уже всем рассказал. Вот трепло!

— Кирюха, ты хоть знаешь, что такое неглиже? — спрашиваю у него.

— Да? — поддерживает меня Егор.

— Ну, это типа нижнее бельё… Трусы, лифчик…

— Это комбинашка женская, придурок, — ставит ему щелбан Фролов. — Идём, — подаёт мне руку.

Опираясь на неё, я спрыгиваю на пол.

— А разве это не одно и то же? — семенит за нами Лаврик, потирая лоб.

— В какой-то степени он прав, — кошусь на Егора.

— Ммм, возможно…

Сколько времени?

Открыть оба глаза одновременно не получается, свет режет. Только по одному.

Нащупываю телефон на прикроватной тумбочке, роняя при этом что-то на пол.

А, фак!

Половина одиннадцатого.

Охренеть!

Почему я будильник не слышала?

Ну, конечно, телефон на вибрации.

А мама почему не разбудила?

Порывшись в памяти ноющего мозга, вспоминаю, что она у отца должна остаться на ночь, а потом на работу.

В колледж же надо… Сегодня последний день учёбы перед каникулами.

А надо ли? Там эти двое, которым по очереди вмазать хорошенько хочется.

Ночью было классно, если не считать моего кровотечения из носа, что ж сейчас так херово?

Голова просто разрывается от боли…

С трудом поднимаю себя с кровати, подхожу к окну, открыв форточку, пытаюсь вдохнуть свежий воздух. И комнату проветрить надо. Наверняка перегарное амбре такое, что с ног сшибает.

Твою мать! Я что сама на машине приехала? Вот она, моя малышка, стоит под окнами.

С трудом мой разум подсказывает — за рулём был Кир, а мы с Фроловым сидели сзади. Кажется, опять целовались… А может, и нет, не уверена. Хорошая у нас дружба… Надеюсь, он не вспомнит.

Душ избавиться от головной боли не помогает, а кусок в горло не лезет.

А ещё в сознании всё чаще и чаще всплывает обида на Гордея. Придушить его хочется. Сесть сверху и давить, пока не посинеет.

Отходняки… Определённо.

Чувствую себя Колобком: у меня всё болит.

Вчера было лучше. А почему? Правильно — алкоголь. Он дал возможность забыться, пусть и ненадолго.

Как там бабушка говорила: чем с вечера отравился, тем утром подлечился?! Молодец, ба!

Где-то должен быть коньяк…

Но в холодильнике только бутылка шампанского.

— Сойдёт! — достаю её.

Руки трясутся, но я, как профессиональный алкаш, всё же справляюсь — пробка громко выстреливает, и из горлышка выливается пенный напиток прямо на стол.

Залпом, без остановок, выпиваю стакан шипучки и откидываюсь на стуле. Проходит минут десять, и я чувствую, как боль в голове начинает уходить. Но появляется ощущение, что я снова в хлам.

Ещё один стакан игристого проваливается в желудок.

Ух, ты! В колледж же надо.

Да-да, как раз скоро история начнётся.

Прихватив бутылку и отпивая из неё мелкими глотками, иду в спальню и открываю шкаф.

— Ну и что надеть? — осматриваю гардероб в поисках наряда. — Опаньки, а вот и настало ваше время, — снимаю одну из вешалок.

Саундтрек: Максим — Трудный возраст