— Начинай.

И я начинаю. Мой рассказ берёт отсчет с провала на TED и завершается утренним отъездом Эрика. Маша выпытывает каждую незначительную деталь. Когда наконец вопросы заканчиваются, подруга выносит вердикт.

— Не знаю, смогу ли когда-нибудь простить тебя. Я сейчас размышляю, не разжаловать ли тебя из ранга подруги. Лаврова, ты вообще понимаешь, что означает это слово?

— Маша, прости. Всё случилось так быстро, что я даже не успела ничего понять. Я бы обязательно рассказала тебе чуть позже.

— Когда рак на горе свистнет?

— Раньше.

— Звучит неубедительно.

— Что мне сделать, чтобы ты простила меня?

— Ну для начала пообещать, что я буду узнавать все новости первой.

— Ты и так узнаешь их первой.

— И своевременно. Давай убедимся, что ты понимаешь значение этого слова.

— В свое время? — пытаюсь пошутить я.

— Нет, Лаврова. Это означает, что ты докладываешь мне ситуацию сразу же, как только что-то происходит. Не через неделю, не через месяц, а сразу же. — Маша делает акцент на “сразу же”, произнося его по слогам, как непонятливому ребенку.

— Договорились. — Я закатываю глаза. Хорошо, что Маша не видит.

— Я всё еще рассержена. — После долгой паузы, словно просканировав собственное состояние, объявляет Маша.

— Как мне загладить свою вину, о повелительница?

— Повелеваю сводить меня в бар. Сегодня. И ты будешь пить. А потом рассказывать мне все свои грязные секреты, — угрожающим голосом выдаёт Маша. Я смеюсь над глупыми предложениями. — А заодно мы хорошенько отметим твой новый статус.

— Какой еще статус?

— Статус любимой женщины Силина. — Невольно обдумываю слова Маши. Я — женщина Эрика. Неужели это правда? Поверить не могу. — Хотя этим статусом не стоит размахивать, если ты не хочешь, чтобы тебя проклинали.

Да уж. Страшно представить, какие ярлыки навесят на мою персону, если правда станет достоянием общественности.

— Маша, у меня к тебе просьба, — перехожу на серьезный тон.

— Какая?

— Давай об этом статусе будешь знать только ты.

— Ну даже не знаю, это такая серьезная ноша.

— Маша, ты справишься.

— Эх, ладно, справлюсь. А ты будь готова к семи. Я за тобой заеду.

— По рукам.

С облегчением выдыхаю. Как же всё-таки хорошо, когда есть подруга, с которой можно своевременно всем поделиться.

Двухнедельное отсутствие Эрика в Америке прошло не так болезненно, как я ожидала. Я собиралась страшно грустить из-за его отъезда, зарываясь в работу, а в результате смеялась больше, чем за весь последний год. Всё из-за Маши. Она абсолютно невыносима — готова веселиться дни напролёт. Не знаю, где подруга подзаряжает свою батарейку, но порой мне кажется, что ей не тридцать, а восемнадцать. Мы умудрились посетить самые злачные и шумные места Пушкина, о которых я раньше и не подозревала. Днем работали как проклятые, а вечерами отрывались. В выходные танцевали до упаду полночи, а наутро у меня так болела голова от количества выпитого спиртного, что я обещала себе больше не брать в рот ни капли. Мне стоило неимоверных трудов сохранять лицо перед Эриком во время переписок и телефонных звонков. Обещание образумиться и вести порядочный образ жизни вчера было похоронено в очередном в модном баре, из которого мы выползли во втором часу ночи. И это на рабочей неделе! Слава богу, завтра возвращается Эрик, и я скроюсь от Маши в Москве. Отдохну наконец от столь утомительного отдыха.

Стоим с Машей на офисной кухне в Пушкине, мучаясь от похмелья. Решаем выпить кофе, чтобы продержаться до обеда.

— Давай-ка мне черненький да покрепче, — громко зевает Маша. — Ох уж эти четверги. Как же я их не люблю.

Собираюсь ответить Маше, что в ее нелюбви к четвергам виноват распутный вечер среды, но на кухню заходит Павел. На нем традиционный темно-синий костюм с белой рубашкой, на шее повязан ярко-синий галстук Когтеврана. Смотрится не так уж и плохо. По крайней мере, сочетается с глазами Павла. Они у него, оказывается, синие.

— Доброе утро, Павел Леонидович. Хорошо отдохнули? — ехидно интересуется Маша, предвкушая очередную словесную дуэль. — Когда вы соизволите посмотреть вашу речь? Мне нужен ваш комментарий для статьи.

— Назначьте мне встречу, — бурчит управляющий.

— Знаете, любезнейший, через месяц ваш комментарий будет никому неинтересен. Так что соизвольте найти время на просмотр в ближайшие два часа. А иначе я размещу всё как есть. И без вашего согласия.

Павел сверлит Машу взглядом, подходит к ней ближе, вторгаясь в личное пространство.

— Да как вы вообще смеете… Я сейчас позвоню Эрику Юрьевичу! Кто вообще набирает таких сотрудниц!

Маша ниже Павла на целую голову, но она не теряется. Распрямляет плечи и грозно смотрит в глаза сопернику, задрав голову вверх.

— Да-да, Эрику Юрьевичу будет интересно узнать, как работает управляющий пушкинского офиса. Если бы Эрик Юрьевич реагировал на мои комментарии как вы, вам сейчас работать было бы негде.

Ноздри Павла раздуваются как у разъяренного быка.

— Есть в вашем отделе кто-нибудь адекватный? С вами невозможно иметь дело! — Павел в очередной раз тыкает в Машу пальцем и поворачивает взгляд ко мне в поисках поддержки. Я шустро устремляю взгляд в кофеварку и варю вторую чашку.

— А мне никаких дел от вас и не надо, — истерично бросает Маша. — Откройте письмо, прочитайте абзац, предназаченный для ваших уст, и пришлите окей. Вы ведь читать умеете? На том и покончим, любезнейший.

Павел пыхтит словно паровоз, видимо, размышляя над новым выпадом. Не найдя, что сказать, разворачивается и стрелой вылетает с кухни. Осторожно протягиваю Маше готовый кофе.

— А впрочем не такой уж и плохой день четверг, — заключает Маша, делая глоток из протянутой мною кружки и насмешливо улыбаясь.

Мчусь к Эрику. Весь день я сидела в московском офисе как на иголках, то и дело поглядывая на часы. Я зверски соскучилась. Эрик прилетел в пятом часу вечера. Мы договорились встретиться в пятнадцать минут седьмого в холле Меркурия, где он снимает апартаменты после расставания с Олей.

В закатных лучах Меркурий Тауэр похож на пылающее сердце Москва-Сити. Когда я впервые увидела трехсотметрового футуристического красавца, с головы до ног покрытого золотом, у меня перехватило дыхание. Я сразу поняла, что именно он — истинный король среди небоскребов делового центра. Меня ни на грамм не удивляет, что Эрик живет здесь. Эта башня идеально ему подходит.

Неторопливо прохожу мимо металлических красно-оранжевых кленов со стеклянной кроной, окутанных теплой вечерней подсветкой. На фасаде Меркурия мерцают огоньки-звезды с голубоватым отливом. С неба неторопливо спускаются снежинки, кружась в воздушном вальсе. Так красиво, словно я попала на заставку экрана с видами будущего. Замираю на минутку. Подставляю руку, на нее приземляются пушистые ледяные кристаллики. Завороженно смотрю как изящные шестиугольники с лапками-папоротниками превращаются в едва заметные капельки воды, холодя мою руку. Значит я здесь, значит всё это мне не привиделось.

Спешу к отдельному входу для жильцов. Забегаю в холл, стряхивая поселившийся на плечах и волосах снег. На изумрудном извилистом диване вижу моего Эрика. Он читает что-то на телефоне. Замечает меня, резко встает и легким шагом направляется навстречу. Подходит близко, настолько, что я замечаю едва заметную сеточку разбегающихся мимических морщинок вокруг улыбающихся глаз. Обхватывает руками за талию и целует. Сначала нежно и медленно, но затем всё более страстно. Еще чуть-чуть и я забуду обо всех правилах приличия. Наконец, Эрик выпускает меня из объятий. Его горячий взгляд недвусмысленно дает мне понять, чем мы сейчас займемся. Голова идет кругом.

— Без тебя было невыносимо, — шепчет Эрик, интимно поглаживая меня по спине.

— Мы не виделись всего две недели, — заигрываю я.