Нас возмущает ваше поведение, выражающееся в том, что вы сообщаете нам только лишь о потере нами той или иной местности, но обычно ни слова не сообщаете о том, какие же вами приняты меры для того, чтобы перестать, наконец, терять города и станции. Так же безобразно вы сообщили о потере Шлиссельбурга. Будет ли конец потерям? Может быть, вы уже предрешили сдать Ленинград? Куда девались танки КВ, где вы их расставили и почему нет никакого улучшения на фронте, несмотря на такое обилие танков КВ у вас? Ведь ни один фронт не имеет и половинной доли того количества КВ, какое имеется у вас на фронте. Чем занята ваша авиация, почему она не поддерживает действия наших войск на поле? Подошла к вам помощь дивизий Кулика — как вы используете эту помощь? Можно ли надеяться на какое-либо улучшение на фронте, или помощь Кулика тоже будет сведена к нулю, как сведена к нулю колоссальная помощь танками КВ? Мы требуем от вас, чтобы вы в день два-три раза информировали нас о положении на фронте и о принимаемых вами мерах.
Сталин, Молотов, Маленков, Берия»[317].
Ответа Ворошилова и Жданова на телеграмму Ставки не последовало.
Сталин нервничал: что у них происходит?
А происходили в те дни, по свидетельству некоторых защитников Ленинграда, отчаянные попытки отбить у немцев назад Шлиссельбург. Ворошилов лично возглавил атаку морских пехотинцев и был легко ранен. Правда, этому факту сегодня нет документального подтверждения.
Сталин принимает решение послать в Ленинград генерала армии Жукова на смену маршалу Ворошилову.
Разные источники по-разному освещают события, связанные в те драматические дни с Ленинградом и, в частности, с освобождением от командования войсками Ленинградского фронта Ворошилова и назначением вместо него Жукова.
Из книги Владимира Васильевича Карпова «Маршал Жуков: Его соратники и противники в годы войны и мира»:
«После завершения Ельнинской операции[318], 9 сентября, Сталин вызвал к себе Жукова. Как всегда, вызов Сталина означал что-то срочное и, конечно же, сложное. И в этот раз Жуков не ошибся.
Когда он прибыл в Кремль, в приёмной его встретил Власик[319] и проводил на квартиру Сталина, которая была здесь же, этажом выше.
Сталин ужинал с Молотовым, Маленковым, Щербаковым и некоторыми другими членами руководства. Поздоровавшись, пригласил Жукова к столу...
— А неплохо у вас получилось с ельнинским выступом...»[320]
Далее Карпов пишет, что Сталин повёл с Жуковым как бы ни к чему не обязывающий разговор. Спросил:
— Что вы думаете делать дальше?
Жуков ответил, что считает естественным в его положении вернуться обратно к себе на фронт.
Сталин заговорил, словно размышляя вслух:
— Очень тяжёлое положение сложилось сейчас под Ленинградом, я бы даже сказал, положение катастрофическое. С потерей Ленинграда произойдёт такое осложнение, последствия которого просто трудно предвидеть. Окажется под угрозой удара с севера Москва.
Жукову стало ясно, что Сталин явно клонил к тому, что ликвидировать ленинградскую катастрофу, наверное, лучше всего сможет он, Жуков. Понимая, что Сталин уже решил послать его на это «безнадёжное дело», Георгий Константинович сказал:
— Ну, если там так сложно, я готов поехать, командующим Ленинградским фронтом.
Сталин вопросительно произнёс:
— А если это безнадёжное дело?
— Разберусь на месте, посмотрю, может быть, оно ещё окажется и не таким безнадёжным,— ответил Жуков.
— Когда можете ехать? — считая вопрос решённым, спросил Сталин.
— Предпочитаю отправиться туда немедленно.
— Немедленно нельзя. Надо сначала организовать вам сопровождение истребителей, не забывайте, Ленинград теперь окружён со всех сторон фронтами.
Сталин подошёл к телефону и приказал сообщить прогноз погоды. Ему быстро ответили. Повесив трубку, Сталин сказал Жукову:
— Дают плохую погоду, но для вас это самое лучшее, легче будет перелететь через линию фронта.
Сталин подошёл к столу, взял лист бумаги и написал записку: «Ворошилову. ГКО назначает командующим Ленинградским фронтом генерала армии Жукова. Сдайте ему фронт и возвращайтесь тем же самолётом. Сталин». Он протянул записку Жукову...»
Из книги Георгия Константиновича Жукова «Воспоминания и размышления»:
«8 сентября я был вызван к Сталину. Поздно вечером вошёл в приёмную. Мне передали, что И. В. Сталин ждёт меня в кремлёвской квартире. Через несколько минут я был у него. И. В. Сталин ужинал. За столом сидели А. С. Щербаков, В. М. Молотов, Г. М. Маленков и другие члены Политбюро.
Сталин принял меня приветливо.
— Ничего у вас получилось с ельнинским выступом... Куда думаете теперь?
— Обратно на фронт.
— На какой фронт?
— На тот, на который вы посчитаете необходимым.
— Езжайте под Ленинград. Ленинград в крайне тяжёлом положении...
— Согласен немедленно вылететь в Ленинград. Прошу только разрешить взять двух-трёх генералов, которые могут быть нужны для замены переутомившихся командующих.
— Берите кого хотите...
9 сентября 1941 года вместе с генерал-лейтенантом М. С. Хозиным и генерал-майором И. И. Федюнинским мы вылетели в блокированный Ленинград»[321].
Этот отрывок взят из «Воспоминаний и размышлений» Жукова, изданных агентством печати «Новости» в 1969 году.
А вот каким этот отрывок стал в тех же «Воспоминаниях и размышлениях» Жукова, изданных в 2002 году «Олма-пресс».
«Утро 10 сентября 1941 года (уже не 9 сентября, а 10-го. — Н. В.) было прохладным и пасмурным. На Центральном аэродроме столицы, куда я прибыл, чтобы лететь в осаждённый Ленинград, у стоявшего на взлётной полосе самолёта маячили три фигуры: одна высокая — генерал-лейтенанта М. С. Хозина, вторая поменьше — генерал-майора И. И. Федюнинского, третья — лётчика, командира воздушного корабля. Генералы, как мы договорились с И. В. Сталиным, отбывали со мной.
Командир корабля доложил о готовности экипажа и самолёта к полёту. Как в таких случаях бывает, мы все, как будто по команде, подняли глаза к небу, мысленно пытаясь предугадать погоду по трассе полёта. Стояла густая, низкая облачность.
— Проскочим! Погода что ни на есть самая подходящая, чтобы летать над фронтом противника, — улыбаясь, сказал командир самолёта.
Без промедления состоялся вылет. Впереди был Ленинград, и мысленно мы уже были там»[322].
Дальше — рассказ о том, как протекал полёт. Он проходил при «благоприятных» погодных условиях: дождь, низкая облачность. На подходе к Ладожскому озеру, когда погода улучшилась, летели на бреющем, преследуемые двумя «мессершмиттами». Приземлились на городском комендантском аэродроме. Торопились в Смольный — в штаб фронта. У входа встретил один из порученцев командующего.
— Где товарищ Ворошилов? — спросил Жуков.
— Проводит заседание Военного совета фронта.
На втором этаже в кабинете командующего за покрытым красным сукном столом сидели человек десять. Поздоровавшись с Ворошиловым и Ждановым, Жуков попросил разрешения присутствовать на заседании. Через некоторое время он вручил Ворошилову записку Сталина. Маршал прочитал её молча и передал Жданову.
К исходу 10 сентября, руководствуясь запиской Верховного, Жуков, без объявления официального приказа, вступил в командование Ленинградским фронтом.
Из книги Ивана Ивановича Федюнинского «Поднятые по тревоге»:
«Утром 13 сентября (по Федюнинскому получается, что ни 9-го, ни 10-го, а только 13 сентября Жуков улетел из Москвы в Ленинград. — Н. В.) самолёт Ли-2[323] поднялся с Внуковского аэродрома (не с Центрального аэродрома столицы, как написал Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях», а с Внуковского. — Н. В.) и под охраной звена истребителей взял курс на Ленинград. В самолёте находились генерал армии Г. К. Жуков, назначенный командующим Ленинградским фронтом, генералы М. С. Хозин, П. И. Кокорев и я...
