К. Е. Ворошилов воспоминал, что он быстро освоился с нехитрыми обязанностями, полюбил машины, постоянно держал их в образцовой чистоте. Это нравилось Сгожельских. Однако нескоро придёт к старшему машинисту полное доверие к новому помощнику. Он боялся оставлять Клима одного и ревниво следил за каждым его движением.

Несколько месяцев работы на водокачке сроднили Клима с товарищами по работе. Особенно крепко подружился с кочегарами, обслуживающими топки котлов, питающих паром машины насосов. Он часто заходил в котельную и видел, как тяжек их труд. У топок было нестерпимо жарко. Кочегар истекал потом, к концу вахты буквально валился с ног.

Во время дежурства Клим иногда, когда все агрегаты работали исправно, подменял кочегара у топки на 10—15 минут. И вдруг однажды Сгожельских засек его отсутствие в насосном отделении. Прибежал в котельную.

— Пся крев! — вскричал он на Клима. — Ты делаешь преступление. Ты завод загубить захотел.

Клим кинулся к насосам, не случилась ли с ними какая беда?..

Долго потом его мучили угрызения совести: бросил доверенные машины на произвол судьбы, могли произойти страшные вещи... Он несколько раз просил за свою оплошность прощения у старшего машиниста:

— Простите меня, пан Сгожельских. Это больше не повторится.

Сгожельских негодовал, сопел, не прощал. Наконец смилостивился:

— Ладно, прощаю. Смотри, чтоб ещё этого не бывало...

В целом работа Клима Ворошилова на водокачке отмечалась положительно. В глазах начальства он зримо рос как настоящий рабочий, знающий своё дело, ответственный, аккуратный, добросовестный.

В конце года Климу предложили перейти в более престижное заводское подразделение — в электротехнический цех.

Здесь всё было в новинку, и это увлекало. Начал с чтения элементарных книжек по электрике. Расспрашивал опытных специалистов, одновременно старался и своим умом доходить до многого. Любознательность и упорство парня отметили старшие товарищи и охотно оказывали ему всякую помощь в освоении новой профессии.

Первые практические шаги — выполнение несложных работ: менял перегоревшие лампы, сращивал провода, чистил загрязнившиеся электропатроны и выключатели. Затем вместе с монтёрами стал участвовать и в более сложных операциях — помогал инженерам ремонтировать тот или иной электроприбор или электромотор. И хотя ему поручалось самое простое, он был доволен и этим. Всё, с чем Клим соприкасался на новой работе, обогащало его такими познаниями, о которых он раньше не имел ни малейшего представления.

Климу хотелось как можно больше узнать не только об электричестве, но и о великих физиках. Постепенно он познакомился с открытиями Фарадея, Ампера, Вольта, Ома, Эдисона, Яблочкова, Лодыгина, Ленца, Якоби и других выдающихся иностранных и русских учёных.

Простой люд завода ДЮМО жил тяжёлой, беспросветной жизнью. Бо́льшая часть её — изнурительная работа. Остальное — сон, мрачный отдых. Светлого, радостного досуга не было. Местная власть и заводское руководство и не помышляли о том, чтобы организовывать какие-либо культурные развлечения. В окрестных деревнях и колониях ни клубов, ни тем более театров не было. Единственным местом притяжения «дюмовцев» была казённая винная лавка-монополька, находившаяся в Васильевке. Во время получек и особенно в праздники здесь устраивались дикие попойки.

К. Е. Ворошилов писал, что, насаждая монопольки и крупно наживаясь на спаивании населения, царское правительство ничего не делало для просвещения рабочих и крестьян. Хотя, как бы ни был изнурителен их труд, ужасен быт, наиболее сознательные всё же тянулись к знаниям, интересовались происходившими событиями, стремились проводить воскресные дни более разумно...

Клим не мог жить без чтения. Библиотеки на заводе не было, не существовало и продажи книг. Чтобы восполнить этот пробел, он выписывал газету «Биржевые ведомости» и ежемесячный литературно-публицистический журнал «Нива». А ещё брал книги у Семёна Мартыновича Рыжкова. Он часто пересказывал прочитанное своим товарищам. Иногда, если они просили что-нибудь «поинтереснее», он с разрешения Рыжкова давал им самим почитать ту или иную книжку.

На заводе по инициативе активистов из администрации и молодых рабочих организовался театральный кружок, Клим Ворошилов стал его членом. В кружке играли небольшие простенькие пьесы. Незамысловатые мини-спектакли вскоре обрели популярность среди не особо требовательных зрителей. Кружковцы входили во вкус и стали проводить любительские постановки по два-три раза в месяц. Но требовались деньги на грим, костюмы и другие предметы театрального обихода, поэтому решили продавать билеты. Вырученные средства были, конечно, незначительными, однако они оказали чувствительное подспорье для развития самодеятельного театра.

Об успехах театрального кружка завода ДЮМО прослышали в уездном добровольном «Обществе взаимопомощи учащихся и учивших». Его руководители обратились с просьбой поставить один-два спектакля в их пользу. Возникло общество два года назад, кроме взаимопомощи оно занималось и культурно-просветительской деятельностью. Одним из его соучредителей был С. М. Рыжков.

Клим к тому времени обрёл в кружке большой вес, он был организатором нескольких успешно поставленных спектаклей. Ворошилов позже вспоминал, что уже стёрлось из памяти название пьесы, которую они выбрали для показа в пользу учительского общества, но сборы оказались весьма приличными. В его архиве много лет хранился дорогой его сердцу документ:

«Господину Клименту Ефремовичу Ворошилову.

Правление Общества учащихся и учивших выражает Вам, милостивый государь, свою глубокую благодарность за горячее содействие в устройстве спектакля в Юрьевском заводе и активное в нём участие. Спектакль дал 110 рублей 68 копеек чистого сбора, который и пойдёт на пособие учителям, впавшим в крайнюю нужду.

Председатель Е. Радаков.

Секретарь С. Рыжков»[27].

Театральный кружок для Клима Ворошилова и его сотоварищей был своеобразной вечерней школой. Он благотворно влиял на «дюмовскую» рабочую молодёжь, расширял её кругозор. К. Е. Ворошилов особо подчёркивал, что «кружок помог многим отрешиться от религиозных заблуждений, которыми так старательно затуманивали сознание народных масс служители церкви».

Веру в Бога Клим, работая на заводе ДЮМО, утратил не сразу. Став рабочим, он сильно изменился как внешне — это был уже не подросток, а вполне оформившийся юноша, так и внутренне — он осознавал себя самостоятельной личностью, на окружающий мир смотрел более критично, чем раньше. Но он продолжал искренне верить в божественное происхождение всего окружающего до прочтения очередной, случайно попавшейся книги, перевернувшей все его представления об устройстве мира.

Изложу в пересказе отрывок из «Рассказов о жизни» К. Е. Ворошилова.

Как-то Климу подвернулась небольшая книжка, и он словно прозрел — настолько убедительным и доказательным был её текст, не прямо, а косвенно опровергающий «сказки» о Сотворении мира, о рае и аде, о святых и ангелах. Это была книга французского астронома Камиля Николя Фламмариона «Популярная астрономия».

Он в ней прочитал, что Земля и другие планеты вращаются вокруг Солнца, а звёзды, усыпавшие ночное небо, — далёкие миры! Может быть, и там, в глубинах мироздания, существует жизнь, такая же как и на нашей планете Земля. И Климу вдруг показалось, что верить в Бога смешно и глупо. Ему хотелось кричать о своём открытии, и он побежал к Рыжкову.

Увидев возбуждённого Ворошилова, Семён Мартынович испуганно спросил:

— Что случилось, Клим?

— Вы читали «Популярную астрономию» Фламмариона?

— Читал. А в чём дело?

— Как же так? Вы, мой учитель... — прорвало Клима, — знали, наверное, не только об этой, но и о других таких же книгах, а их, очевидно, немало, и ничего мне ни разу о них не говорили. Вы слушали мои глупые рассуждения о Боге и даже ни разу не намекнули о том, что это все выдумки, вы, вы — мой друг!