— Говорят, да… Поговаривают, к с-северу от Валдарского тракта вырос-сла черная башня. А ещё говорят, вернулись иллии и хотят назад свою землю…

— Иллии? — Олаф изобразил удивление, — они все мертвы…

— Ты же сам с-сказал, вос-стали, — усмехнулся господин Скорнь. — кто вернулс-ся с С-сулы, говорят, бухты больше нет, там теперь большая земля. Океан отс- ступил и с-сильно. Люди опас-саются нового катаклизма…

— Верно говоришь? Послать туда людей? — Олаф на доли мгновений забыл, зачем пришел и даже почувствовал страх.

— Мир меняетс-ся, Олаф Хитрый… — протянул гордарец, снова взявшись за перо, — и вам придетс-ся изменитьс-ся вмес-сте с ним.

— А что за башня? — коли верно говорит, надо отправиться, да взглянуть. Что слушать пересуды?

— Черная башня, из камня. Нет входов… Нет окон… Пристанище с-смерти…

— Что? — Олаф склонился к гордарцу, — что за чушь ты несёшь?

— Так говорят, — меланхолично заметил господин Скорнь, — но я слыхал про неё от разных людей, и с-склонен поверить…

— Думаешь, про мертвецов тоже правда? — неужто все эти побасенки про пришествие драконов правда? Нет, не может быть!

— Люди видели человеков с белыми, как с-снег волосами, и мертвячьими очами, — гордарец снова поскреб шею ногтями, и этот звук заставил Хитрого вздрогнуть от отвращения. — Это то, что говорят. Они берут много, больше, чем тьярд. На их с-стороне боги с-смерти… Так говорят… Я бы с-советовал найти их.

— Боги смерти, говоришь? — Олаф прошел по комнате от одной стены до другой. — А что говорят в городе?

— Ис-стинники прибыли, — ничего не выражающим голосом сказал гордарец, опуская взгляд. — Они кого-то ждут у «Госпожи».

— Понятно… — Хитрый взглянул на торгаша, не заподозрил ли неладного? Но он всегда ведёт свою игру, и никогда не угадаешь, что он решит сделать. Помочь или предать.

— Здоровье тьярда пошатнулос-сь? — меланхолично заметил гордарец. — Таны готовятс-ся к приходу нового… А кое-кто с-считает, что Доенвальды правили дос-статочно…

— Кто считает? — Осторожно спросил Олаф.

— Так говорят… — Уклончиво ответил гордарец.

— Тьярд в порядке, да продлит Эсенгард его годы…

— Дай бог, дай бог, — согласился Вилмур. — С-смута с-сейчас некс-стати, тем более, что с-северная земля зас-селена чужаками. Никто не ведает, куда подевался океан, и как это произошло. Сулезы говорят, она поднялась со дна вместе со всем, что на ней есть.

— А что на ней есть?

— Они называют себя эллотами, — гордарец сжал ладонь в кулак и перестал пачкать речь протяжными согласными, — у них есть города и множество сокровищ. Так говорят. Но они готовы их защищать.

— Эллоты, — просмаковал Олаф, — откуда же взялись иллии…

— Они назывались так когда — то, — согласился гордарец, — теперь время перемен. Так говорят.

— Кто может рассказать про эту землю больше?

— Я найду тебе человека…

— Благодарю, благодарю… — Олаф замер, размышляя. Новая земля, эллоты, восставшие мертвецы, смута на севере… Не слишком ли много для одного королевства?

— Будь осторожным, Олаф Хитрый, бог удачи на твоей стороне, но ветер всегда переменчив, — гордарец снова взялся за перо, — не перехитри самого себя.

— Будь спокоен, — отозвался гость, — я справлюсь.

Следующим шагом для Хитрого стал визит к мятежному тану. Джарий Калевала прибыл несколько дней назад, привез, как оговорено мзду и сверху вдвое, как плату за неосторожные встречи. Но Старг повелел арестовать его здесь же, переменив свое решение мгновенно, и теперь Калевала томился в клети тюремной крепости, что располагалась в отдельном крыле.

Над навестить его, прощупать почву, и если потребуется, посудить свободу за клятву верности Если брат спросит, для чего он посетил узника, можно будет сказать, что хотел склонить того к откровению. В конце концов так и есть. Надо понять, к кому обратиться. Не этот запуганный, разорившийся тан станет искрой, что воспламенит всю Тангору. Точно не этот. Но он может стать ключом к этой искре. Хитрый взял с собой одного охранителя на случай если потребуется подтвердить его намерение.

Олаф с товарищем долго шли по каменному коридору, потом спускались по спиральной лестнице, а затем последовали за тюремщиком по низкому, пропавшему плесенью тоннелю, где через каждые семь шагов тускло блестели петлями двери.

— Тута, — тюремщик загремел ключами, открывая камору.

— Дознаний не было? — стараясь дышать неглубоко, спросил Хитрый.

— Не, не было, — с готовностью ответил тюремщик, — Велено не трогать до поры…

— Хорошо, — как предусмотрительно, братец, что ты не тронул разорившегося тана. Когда его дочь будет в замке, он сделает всё, что от него попросят. Важно успеть до этого момента. Гонцы уже в пути.

Дверь отворилась и тюремщик зашёл первым, держа в руке зажжённую лампу. Следом осторожно ступая зашёл и Олаф.

— Эй, вставай! — через дверь было видно, что узник разлёгся на грубо сколоченной койке, — вставай, говорю!

— Погоди… — Олаф зашёл сам и встал поодаль. Ни тычки, ни жестокая тряска на лежащего не подействовали. — Спит ли?

— Навроде спит, — с сомнением проговорил тюремщик. Без стеснения приложил раскалённый обод лампы к телу пленника. И снова никакой реакции.

— Мертв? — с разочарованием спросил Олаф, — ты убил?

— Я? Ни-и-и, я разве могу, поклянусь! — горячо заговорил тюремщик, падая на колени перед братом самого тьярда. — Чем хочешь, поклянусь!

Олаф сделал знак охранителю, чтобы тот подтвердил смерть пленника, и тот прошел и приглядываясь кивнул. Мертв, мертвее быть не может.

Хитрый подошёл к койке, проверил сам, нет ли дыхания. Нету. Мертв, что доска, на которой он и лежал. Досада. Как теперь добраться до мятежников? Теперь только через истинников, а с ними договориться не так то просто.

— Как так вышло? — Олаф спешно пробежался пальцами по одежде. Яд? Следов от удушья нет, крови не видно. Словно заснул и не проснулся.

— Не ведаю! Господин мой, не ведаю! — чуть не плача бормотал тюремщик, обирая себя руками.

— Обыскали? А ну как у него с собой склянка с ядом, иль другая приспособа.

— Ничего не было, клянусь. Уж который день тут…

— Был кто? — сурово спросил гость.

— Нет, никого не было, совсем никого!

— Лекарь пусть посмотрит, нет ли заразы… — Олаф с разочарованием отвернулся. — Коль найдет, сожгите, а нет, как всех — в канаву на корм псам и воронам..

— Сколько ждать? — Дженве не спеша набил трубку и готовился покурить. Оба брата после удачного предприятия вышли за городские стены как раз со стороны крепости, чьи тылы прикрывал огромный овраг, уходящий далеко в поле. Над оврагом с криками кружили вороны. Заходящее солнце золотило верхушки деревьев, а от земли веяло холодом. Несмотря на благостный пейзаж внутри звучала тревожная нота.

— Не знаю, — братья сели прямо на подсохшей земле. Плотная сеть невысокого кустарника, уже распустившего листву, скрывала их от любопытных глаз. — Я проделал такое впервые и не очень уверен в успехе. — Ллойву устало потёр глаза. — Но они сбрасывают трупы сюда, это точно. Мы сможем убедиться, верно ли я все рассчитал. Надеюсь, верно.

— Мы сможем его оживить? — Дженве взглянул на брата. То, что они проделали с Джарием было в новинку и для него. Как такое пришло в голову Ллойву — удивительно. Дженве был готов отбивать Джария силой, выкупать его за драгоценности, договариваться с тьярдом. Но такое…

— Формально, он не мертв, — Ллойву лег на спину, подстелив плащ, — его тело замедлило все процессы: сердце, дыхательные пазухи, даже желудок работают сейчас в очень ограниченном режиме. Я бы сказал, почти не работают. Надеюсь, люди не хватит знаний, чтобы это определить. Нам надо, чтобы они сами избавились от него. Без нашего участия.

— Да, ты коварен, братец, — усмехнулся Дженве. Ллойву закрыл глаза, пережидая участившиеся сердцебиение.