— Мара… — Ллойву двинулся на звук, а почти сразу за талию его обняли детские руки, едва не уронив на землю. — Ты в порядке?

Девочка не ответила, только дрожа прижалась к ногам. Слева рычало, исходя слюной, неведомое чудовище, и под ним скулил в агонии похититель. Ллойву отступил, не решив для себя, желает он знать, что происходило там, в темноте или нет. Искра указывала, что перед ним источало злобу живое существо, рыча, насыщало утробу, выпивая вместе с кровью страх и боль своей жертвы. Не время для геройства, тем более, что в груди, сбиваясь, захлёбывалось ритмом сердце, отдавая стрелками боли в руку.

— Пойдём… — Ллойву нащупал плечи девочки, — пойдём скорее…

Глухой рокот возвестил, что чудовище с первой жертвой закончило и готово приступить к следующей. Искра подсказывала, что оно чуждо людской природе и пришло с иного плана, но если асатр не ударит, то готово отпустить обоих. Пока. Ллойву поспешил прочь из тупика, увлекая за собой и девочку. Скорее, пока провидение на их стороне. Останки на земле смердели кровью и потрохами, а для Ллойву ещё и первобытным ужасом. С одной стороны, похититель получил то, что заслужил, с другой… отвратительная смерть.

С улицы показались вооруженные стражи, спешившие на крик.

— Эй! — крикнули беглецам, коих стало видно в отблесках луны и загоревшийся повсюду окон. Ллойву обернулся. Чудовище исчезло, перестало тревожить токи энергий в мире людей, но растерзанный труп, наверняка, остался. После такого не объясниться. Ллойву подхватил девочку на руки и шагнул в «слепую зону» вместе с ней.

Адамар Лаклид, рыцарь ордена Пречистой Девы, посвященный носитель золотого ключа знаний и Искоренитель скверны задумчиво покрутил в пальцах Знак веры. Ушли… Ушли супостаты. Да как! Призвали демона, а перед этим и дракона. Тут сомнений нет. Взять как можно скорее и предоставить высочайшему суду, а если не сдадутся, то казнь без следствия. Вина очевидна. Господин Ривельсон говорит, многие пострадали, а один из его людей растерзан демоном. Стражи видели белоголовую чудь у места скверной смерти. А с ним и дитя… Проклятое дитя. В свое время орден выискивал магиков и ставил их себе на службу. Ошибка, грубая ошибка. Взять колдяков. Умертвить, да так, чтоб навсегда, чтоб не восстали больше рати чародейские. Говорят, зараза тянется с севера, с новой земли. Говорят, тамошние таны вступили с ними в сговор, чтобы свергнуть тьярда. До жирного борова ордену дела нет, но если люди отступились от веры значит подписали свой приговор. Испокон веков орден борется, чтобы земля людская не опрокинулась в скверну. Не отступит и теперь. И коли надо будет для этого заключить союз с недалёким толстяком, то так тому и быть. Вместе все придут к спасению.

— Брат Варис… — рыцарь поднял голову и писчий сразу услужливо поклонился. — Испроси иудиенции у господина Олафа Доенвальда. Есть разговор.

— Сей же час, — и снова поклон. Сей же час. Медлить нельзя. Надо объявить облаву, дабы выкорчевать все семена скверны пока не проросли. Брать пока живыми, надобно узнать, откуда прибыли. Но действовать осторожно. Как в старые времена.

— Тебе плохо? — Марисса присела рядом взяла за руку. Хотелось просить её оставить его в покое, но язык не повернулся прогнать дитя от себя. Ллойву в лихорадочном бегстве и дурмане от нехватки воздуха нашел на окраине дом, оставленный хозяевами и укрылся в нем, чтобы переждать свою слабость. События за последние несколько дней сказались на здоровье скверно. Казалось, теперь чувство усталости не покидает его, а грудь рвет на части, и вдохнуть не получается. Он сидел на грязных досках пола, выполняя дыхательную гимнастику, но пока помогало плохо. Нужны капли. Никогда бы не подумал, что будет жалеть об их утрате. Они остались там, где Джев нашел им ночлег. Но до того места они так не добрались и теперь неизвестно безопасно ли там.

— Ты дрожишь… — Марисса сжала его руку в своих ладонях. Они у неё такие маленькие и такие теплые.

— Надеюсь, Вимлин ничего не угрожает, — вздохнул Ллойву.

— А мы? — девочка, оставив его села рядом, поджав к животу колени.

— Что с нами? — голова немного кружилась, но сердце успокаивалось, усмиряя боль в груди. Немного отдохнуть, и все, все пройдет.

— Что с нами будет?

— Мы… — о, на этот вопрос теперь не было ответа. Все слишком усложнилось, — все объясним. Вернёмся в Мели. Тебе же там нравилось?

На это Марисса неопределенно пожала плечами.

— Повидаешься с папой…

Девочка спрятала лицо в коленях на эти слова.

— Что не так? — Ллойву повернул к ней голову. — Он тебя очень любит, разве нет? И ради тебя готов на всё… — даже больше. И последние события это показывают. «Лучше бы ты была обычным ребенком, Мара». — На всё…

Чтобы он сказал, если бы Советник сотворил страшное ради него? Впрочем, так и было, но, разумеется, не для него, для Мильен и Меоке. Поступил бы он, Ллойву, так же, угрожай опасность его детям? На этот вопрос так же не было ответа.

В горле запершило и Ллойву тяжело откашлялся, почувствовав пряный вкус крови во рту. Нет, это определённо нехорошо. Попытка подняться провалилась, и вторая тоже. Он вдруг осознал, что это приключение может закончиться без него.

— О, боги, — Ллойву сжал зубы, давний шрам отозвался ноющей болью. — Всемогущие боги…

О чем молить? Ему и так было отпущено сверх срока. Нельзя сдаваться. Особенно теперь. Столько пройдено и ещё многое предстоит пройти. Он так и не побывал в далёкой Гордарии, не увидел всех красот мира. Хватит ли сил? И отпущенного времени. Вот о чем стоит просить прародителя.

С правого бока прижалась Марисса, согревая своим теплом. Ллойву против обыкновения приобнял ее рукой. Это больше, чем он мог рассчитывать. Каждый из асатров уходил в одиночестве. Прародитель принимает дар жизни, не оглядываясь ни на кого. В последний раз, когда Ллойву почти попрощался со свои даром, рядом был Дженве.

— Я буду тебя любить, — пробубнила девочка в тунику на груди.

— О, это не обязательно, — улыбка коснулась губ, — нельзя любить по обязательству или обещанию… Это превращается в муку для всех…

— Нет, нельзя, — согласилась Марисса и обняла его. Дитя… — Я буду любить тебя по-настоящему.

Происшествие наделало переполоха. На улицы выкатились множество людей, сбивающиеся в стихийные патрули. Погруженные во мрак улицы в одночасье превратились в кипящие жизнью и огнем реки. Хватали каждого, кто скрывался в тени. Среди невзрачных одежд неравнодушных горожан встречались и кольчуги наемников с петушиным крашенным алой краской пером на плече, и латы истинников с белой лилией. Перекликались патрули, лаяли собаки, гремели латы. Остаток ночи обещал быть беспокойным.

Олаф стоял по левую руку от тьярда на собранном наскоро совете. По правую стояли его йорманды, внимательно слушая горячечный бред брата. Здесь же, пока в тени, были и истинники.

Говорили о чудовищах, что выходят из темноты и о белоголовых чародеях, этих чудовищей призывавших. Тьярд уверился, что сии супостаты были посланы северными тьёрдами, дабы убить или свергнуть власть Доенвальдов. Потому скоротечно было принято решение выжечь всю северную землю, всех мятежных или недовольных вассалов: Грольссонов, Свессов, Калевала, Тийвадов, всех. Уничтожить каждого, чтобы не родилась больше зараза, дабы неповадно было строить козни. «Старг трусоват и недалек» — думалось. Успехи прадеда не дают ему покоя. Этим он только настроит против себя восток и юг. Уже и посольство истинников постучались в двери. Похоже эти фанатики решили, чья карта им ближе и все же выбрали сторону. Посоветоваться бы… Отправить послание Магистру Ису. И поговорить со Скорнем.

Выступил вперёд рыцарь в побитых во многих боях латах и с белой лилией на груди.

— Мы готовы оказать содействие, — проговорил он.

Содействие… Олаф стиснул зубы. Точно так же они говорили и ему. Проклятые крысы. Лишь бы не проболтались брату о его визите. Олаф поймал спокойный взгляд рыцаря. «Ты на крючке» говорил этот взгляд. Одно слово, и на обед у Олафа будут стальные цепи, беседовать он будет с «невинной девой», запивая свои обиды кровью.