— Помилуй! — вернул Олафа к настоящему надрывный крик. Из группы коленопреклонных кьёрмов вывалился один с подвязанной к плечу рукой. — Не погуби!

— Говори, — милостиво согласился тьярд, махнув пухлой рукой в перстнях.

— На нас напали! Во владении Лаффе. У Чешкина брода! Их было около двух дюжин! Все вооружены! Мои люди сражались, как герои! Клянусь!

— Кто посмел? — брат напрягся, это было заметно по всей его позе: сдвинутые колени и прямая спина — Неужто сам тан Лафсон решился препятствовать? Мятежники? Бандиты?

— Приезжие! Чужаки! Мне пришлось потерять несколько дней в горячке, прежде, чем я смог отправиться в дорогу, — кьёрм красноречиво приподнял покалеченную руку.

— Что за чужаки? Ириты? Пересы? Горды?

— Не знаю, я таких не видавал! На лицо молоды, а волос, будто седой! И глаза… могильные! Словно мертвецы восстали!

— Мертвецы? — Старг перемялся на своем троне, а охранители его, казалось, стали ещё суровее.

— С мертвецами воевать? Что скажешь, брат?

Олаф прочистил горло. Брат сейчас наверняка вспомнил про ту безумную старуху, что просрочила всем новый порядок, пела о восставших мертвых, да возродившимся Драконе. Но басни безумной, это одно, а бунтовщики, посмевшие ограбить кьёрма — это другое. Здесь дело политическое. Спуску давать нельзя даже чужакам. Особенно им.

— За нападение на кьёрма полагается смерть, — начал Олаф, — не важно, кто там, чужаки, мертвые или живые. Твоя власть, мой тьярд, должна быть неоспорима. А значит найти и представить перед судом.

— Дааа, — неуверенно поддакнул тьярд, — все равно, мертвые или живые. Найти! — рявкнул уже со свойственным ему напором. — Пошлите воинов! Хват, ты поведёшь людей. Вернись с добычей! Приведи живым. Разрешу тебе совершить возмездие

— Хороши приметы, не ошибёмся, — кивнул кьёрм довольно.

— Две дюжины? — с сомнением протянул Олаф.

— Но возглавляли мертвецы! Я их никогда не забуду! — с готовностью поднялся кьёрм.

— Некромиты? — брезгливо бросил Старг, — давить! Сжечь… всех… Дай ему людей, пусть все знают, что шутить с кьермом самого тьярда смертельно опасно! — распалился Старг. — Развлечем народ на площади! Ступай! Обратись к Ровалу, моему йорманду…

Кьёрм, подобострастно кланяясь, попятился назад, а с ним и его люди, с трудом переставляя покалеченные ноги. Олаф проводил их взглядом, и когда высокие створки двери выпустили последнего, обратился к брату.

— Так ли нужно отправлять армию, чтобы поймать две дюжины бандитов? Они могут понадобиться тебе и здесь.

— У меня есть гросса наемников, — угрюмо отозвался Старг, — пусть идут они. А ну как снова полезли отродья чародейские? Что тогда, брат? Снова ложиться под магиков? Как прежде? Нет… Не бывать этому больше! Что мятежник? Молчит?

— Твоя неприязнь к северному вассалу не делает его мятежником, — возразил Олаф. — Он привез тебе откупную, поклонился, как ты и хотел, чего ты ещё желаешь получить?

— Он последний в роду? — просипел Старг, тяжело вдыхая. Опять. Сейчас у тьярда будет приступ удушающего кашля.

— Да, оставь его, у него и так ничего не осталось… — Олаф осторожно сделал шаг назад.

— Мне сказали, на севере зреет смута. Поговаривают, Калевала…. — Тяжёлый вдох, — был в числе недовольных. Пусть ответит….

— Обложи налогом, чтобы он не мог и помыслить о мятеже, но лишаться вассала неразумно…

— У… него дочь?… — Старг тяжело вдохнул и гулко, выкашливая нутро, бухнул в колени, — привези её мне… а после его отпусти…

Ллойву скользил в «слепой зоне» так быстро, что Дженве едва успевал за братом. Их не учили делать это долго, на тренировках в военной академии упор делался на открытый бой и стратегию. И теперь он понял, что проигрывает брату в скрытности. Они проскользнули за кольцо стен, даже не пришлось пробиваться. Створка решётчатой калитка оказалась приоткрыта. А дальше дело за малым.

— Погоди, Ловкач, — Дженве прижался к стене, пережидая, пока пройдёт патруль из нескольких хорошо вооружённых воинов в латах. Ллойву вынырнул из «слепой зоны» у правого плеча.

— Здесь очень много стражи, — прошептал Ллойву, — я бы сказал тьярд опасается за свою жизнь…

— Я бы на его месте тоже боялся, — проворчал Джеве.

— Я уже думаю, что встретиться с тьярдом не такая уж блестящая идея, — Ллойву снова исчез и появился далеко впереди. Дженве присвистнул тихонько. Он знал, конечно, что Ллойву знает об Искре больше и обращается с ней ловчее. Дженве уже пожалел, что смеялся над братом, когда тот просиживал сутками за учебниками и энциклопедиями. Благодаря знаниям и упорству тот поднял свое умение на абсолютно новый уровень, через него защитив и звание «Мастера меча». «Кажется», — впервые подумалось Дженве, — «я недооценивал теоретические занятия, и очень зря».

Ллойву показал пальцем на закрытую створку в стене крепости, охраняемую двумя стражами.

— Дотянешься? — шепотом спросил он. А Дженве прикинул расстояние. Слишком далеко, столь долгий прыжок в «слепой зоне» ему не под силу. И он покачал головой: «нет».

— Я помогу… — прочитал он по губам. Ллойву растворился в тени. Дженве ничего не оставалось, как прыгнуть. Как и следовало ожидать, оба стража моментально напряглись, едва перед ними возникла фигура асатра.

— Стоять! — и сразу да за их спинами вынырнул из тени Ллойву, одним касанием уложивший обоих под ноги.

— Дьявол, Ловкач, мне не сравниться с тобой! — хохотнул Дженве, прижимая ладони к камню стены, чтобы дотянуться до точек напряжений. Сразу оценил, насколько за стеной безлюдно, и нарисовал в голове приблизительный маршрут.

— В чём? — Ллойву перешагнул через тела павших стражей.

— Во взломе и проникновении, — Дженве чуть напрягся и камень у двери начал крошиться.

— У меня был хороший учитель, — усмехнулся Ллойву поднимая обмякшие тела за жёсткий ворот доспеха.

— Ну, может, отец был не так плох? — Дженве дёрнул створку на себя, и она подалась навстречу вместе с косяком. Под ноги посыпались обломки камня.

— Может… — коротко бросил Ллойву, затаскивая свою ношу в полумрак неосвещённого коридорчика, и укладывая у стены, прямо на ступенях.

— Так какой план? — Дженве размял плечи и достал кимейр из ножен. Октис на руке тускло светился синим.

— Мы убьём Джария… — Ллойву замер, прислушиваясь к себе. — Идём…

В покоях тьярда всегда пахло прокисшим потом. Запах не заглушали даже чадящие лавандовым маслом свечи. Хуже того было полное отсутствие света. Узкие, похожие на бойницы, оконца всегда закрыты плотными ставнями. Находиться здесь было тяжело, и ещё тяжелее слушать громыхающий, выворачивающий наизнанку кашель. Поговаривали, кто-то проклял тьярда с рождения. Но это конечно слухи. Не предавайся брат обильной трапезе, со здоровьем у него было бы получше. Но Олаф был не в обиде. Пусть убивает себя сам, упрощая задачу. Отец у обоих был единый, а вот матери разные. И Олаф благодарил всех богов, что это так, иначе превратился бы в такой же гниющий мешок с потрохами.

Олаф оставил тьярда заботам знахарки, а сам спустился к Вилмуру Скорню, ведающему лучше всех, что происходит в городе. Вилмур, уроженец гордарской земли, прижился рядом с тьярдом за хитрость и знания. А ещё у него были свои люди на каждой улице, в каждом доме, и кто знает, быть может даже в каждой семье.

— Приветствую, господин Скорнь, — Олаф чуть поклонился, стараясь сделать хозяину покоев приятное. Нет-нет да тот вспомнит об обычаях потерянной Родины, затоскует и грозит уехать. А этого допустить нельзя. Может, поэтому Старг строго настрого запретил выпускать его из города.

— Приветс-ствую, — процедил господин Скорнь из-за стола, отложил перо, взглянул на гостя. — С-с чем пришел?

Гордарец выматывающе тянул «с», раздражал этим каждого и знал об этом.

— Поговаривают, мертвецы восстали, — усмехнулся Олаф, — не слыхал?

На это гордарец откинулся на стуле, вытянул худую шею в кружевом вороте, почесал, соскребая корки от кожной экземы. Мерзость. Но надо потерпеть.