Но на этом сходство со взглядами конфуцианцев кончается, ибо пути поощрения «основного» и «подавления» «второстепенного» у «сановника» принципиально иные. Его задача, без выполнения которой государь не может реализовать свой универсализм, — сделать государство богатым. В отличие от конфуцианцев «сановник» считает: «Достойные и совершенномудрые люди устраивали [дела] семьи не одним-единственным способом, делали богатым государство не одним-единственным путем». Он приходит к мысли, что не следует «непременно прибегать к основному [занятию] — земледелию, чтобы сделать государство богатым» и что «укрепление основного занятия» (и «умерение [своих] расходов», как указывалось в «Гуань-цзы») может даже стать гибельным для правителя. Поэтому он принимает вывод, сделанный из этого в «Гуань-цзы»: искусный правитель действует по правилу: «что Поднебесная ставит низко, я ставлю высоко; что Поднебесная ценит низко, я ценю высоко»; он интерпретирует эту идею как использование «второстепенного занятия» взамен «основного» для обогащения государства[452]. Эта мысль была соотнесена нами с традицией купеческой идеологии, опыт которой (сформулированный Сыма Цянем) гласил: «Ведь для того, кто из бедности стремится к богатству, земледелие хуже, чем ремесло, ремесло хуже, чем торговля»; «с помощью второстепенного [занятия] они стяжали богатство, с помощью основного сохранили его»[453].
Сближая (по примеру Чжу из Тао [148], т. е. Фань Ли) «распоряжение имуществом» в семье и в государстве, «сановник» указывал: «Когда [достопочтенный господин] Чжу из Тао распоряжался имуществом, то [использовал] разные дороги — основное и второстепенное [занятия]; когда в одной семье, [как у него], несколько занятий, то путь распоряжения имуществом полностью налицо. Ныне, когда «начальник столичного уезда» отливает орудия земледелия, заставляет простолюдинов сосредоточивать усилия на основном [занятии] и не заниматься второстепенным, то у них нету опасения голода и холода»[454]. По его мысли, «огосударствление» «второстепенного занятия» вытесняет из этой сферы народ, всецело сосредоточивающийся теперь на «основном занятии», а в государстве «налицо» оба занятия (см. выше, с. 82-83). Как указывал «императорский секретарь», в результате того, что «сановник» учредил казенные монополии на соль и железо и «пустил в обращение богатства гор и рек», «и основное и второстепенное [занятия] получают пользу». Соотнесение этой идеи обоюдной пользы с традицией купеческой идеологии выявляет ее связь с мыслью учителя Фань Ли — Цзи Жаня[455].
«Сановник» считает, что казенные монополии выполняют сходную функцию вытеснения ранее подвизавшихся в этих сферах частных лиц в земледелие. По его словам, казенные монополии на соль и железо были введены в ситуации, когда «люди, которые высоко ценят основное [занятие]», были «немногочисленны», с целью «утвердить [в Поднебесной] основное [занятие] и подавить второстепенное».
После унификации денежной системы «простолюдины перестали надеяться на беззаконные приобретения, и каждый сосредоточил усилия на своей функции; почему же им было не вернуться к основному [занятию]?»[456]
Из сопоставления этих высказываний явствует, что под «подавлением второстепенного» имелось в виду не уничтожение «второстепенного занятия» как такового, как общественно-экономической функции, а искоренение занятых в ее сфере частных предпринимателей.
«Сановник» и «императорский секретарь» считали, что в древности существовали «колодезные поля», но это не единственный способ обеспечить народ. Как указывал «императорский секретарь», от древней десятины выгодно отличается современный налог с полей, взимаемый натурой в размере 1/30 урожая, причем в списках отбывающих повинности значатся лица от 23 до 56 лет. На это «знаток писаний» возражал, что на деле этот налог тяжелей десятины, ибо требует взноса одного и того же количества зерна с определенной площади и в урожайный, и в неурожайный год; «если добавить к этому подушную подать и... срочные очередные повинности, то... результаты труда одного человека делятся пополам». Эта критика созвучна критике циньских налогов и повинностей у Дун Чжун-шу[457].
Между взглядами спорящих на роль государства в экономике больше различий, чем сходства. Различны их отправные точки: для конфуцианцев это теория устроения людей, предварительное условие которого — достижение определенного уровня богатства, для «сановника» это концепция монаршего универсализма, воплощенного в экономической деятельности; отсюда стремление конфуцианцев свести к минимуму хозяйственную роль государства и дать народу самому обогатиться и противоположная идея «сановника», что накопление и перераспределение богатства — это функция государя. Главное сходство взглядов спорящих — в принятии формулы поощрения «основного» и подавления «второстепенного» занятия (хотя и в разных интерпретациях — конфуцианцы хотели ограничения прибылей и дискриминации частных купцов, «сановник» — огосударствления «второстепенного занятия») и во враждебности лицам, присваивающим земельную и иную собственность бедняков (бин цзянь). Это сходство объясняется тем, что и конфуцианство и легизм проявляли известную заботу о классе мелких земельных собственников, частично отражая его интересы. Но вопреки этим интересам легизм нес ему жестокую государственную эксплуатацию, а конфуцианство — перспективу отмены частной собственности на землю (см. выше, с. 45-48).
Заключение
Соотнесение взглядов спорящих с традициями древнекитайской мысли показывает, что взгляды «знатока писаний» и «достойного и хорошего человека» связаны, в первую очередь, с конфуцианством, особенно Дун Чжун-шу; это эклектическое конфуцианство, заимствующее больше всего у школы инь и ян, меньше — у моистов, а отдельные мысли и цитаты — из даосско-легистской традиции. Взгляды «сановника», «императорского секретаря», «писца канцлера» основаны, в первую очередь, на синкретическом сплаве даосской и легистской традиций, типичном для мысли Шэнь Бухая, Хань Фэя[458], «Гуань-цзы»; это эклектический сплав, включающий также идеи школы инь и ян, идеологов купцов, много конфуцианских цитат.
Тем не менее спорящим свойственны принципиально разные мировоззренческие установки. Д. Боддэ (1963) показал, что конфуцианским обрядам (ли [149]) присущ, партикуляризм, а легистским законам (фа [150]) — универсализм[459]. Наше исследование позволило расширить применение этих терминов, показало, что они описывают важное общее различие взглядов конфуцианцев и легистов: партикуляризм присущ отношению первых, а универсализм — вторых к разным отрезкам времени, участкам пространства с их жителями, способам воздействия на них государя, путям управления и обогащения государства, обоим мировым началам. Мы выявили, что взгляды «знатока писаний» и «достойного и хорошего человека» ориентированы на ян, а взглядам «сановника» присущи или равное отношение к инь и ян, но с акцентом на инь, или (в вопросах о подборе кадров, о принципе адаптации) скрытая установка только на инь. Это подтверждает наш вывод о связи взглядов «знатока писаний» и «достойного и хорошего человека» с конфуцианской, а «сановника» с даосско-легистской традицией.
Мы соотнесли взгляды конфуцианцев в «Янь те лунь» с идеями «пути истинного царя», а взгляды легистов — с идеями «пути гегемона». Порой осуществления первого «пути» считалась Западная Чжоу, второго — Цинь (особенно эпоха Шанского Яна). Полагали, что разница между «истинным царем» и «гегемоном» носит личностный характер и определена обилием силы дэ: у «царя» ее много, поэтому он способен с ее помощью осуществлять человеколюбие и устроить мир; «гегемону» ее не хватает, поэтому он использует «физическую силу», опирается на мощь большого государства и (по крайней мере, на взгляд конфуцианцев) лишь прикрывается человеколюбием, но несовершенство его личности можно компенсировать с помощью достойных помощников и институтов. Поэтому концепция власти «истинного царя» отличается большим персонализмом, чем «гегемона», им присущи разные типы правителя и чиновника. Обе отправляются от архаической модели мира, но развивают разные ее стороны. В первой доминирует мысль о мироустроительной функции государя, во второй — о его подражании универсализму Неба; первая подчеркивает магико-этическое начало в мире, вторая — выгоду и насилие; первая ориентирована на «восстановление древности», вторая — на принесение пользы в нынешний век[460].
