— Мы, — сказали некоторые, — не можем уже переменить первый наш совет, в том, что касается решения о нашем возвращении — как из-за малой величины наших кораблей, так и потому, чтобы не казаться людьми многих мнений. Однако будет добро, чтобы мы, все же, отправились своим путем и испробовали, сможем ли в дороге получить что-нибудь вдобавок к нашей наживе — хотя, согласно здравому суждению (segundo rezem), это должно быть малым, вследствие многих прибытий, кои наши корабли уже совершили в сию землю. Однако же не перестанем пробовать, и, может статься, Бог пошлет нам добрый случай. Но для того, чтобы повести это дело с каким-нибудь здравым основанием, нет у нас места более гожего (mais azado), дабы нам в нашем труде обрести какую-нибудь надежду на победу, нежели то, коего достигнем мы у того рукава моря, что находится у Белого мыса, в каковой войдя, мы увидим, куда он доходит. И может быть так, что, коли он далеко уходит в землю, рядом с ним найдем мы что-нибудь, из чего составим какую-нибудь добычу. А коли нет, то немного труда сможем предложить там.

Все согласились с тем, что молвленное теми первыми было добро сказано.

И, приплыв туда, они прибыли на оную реку, в каковую углубившись на некоторое расстояние, заякорили свои корабли. И, выйдя оттуда на лодках, начали трудиться ради того, чтобы достичь конца реки; по каковой проследовав на четыре лиги, они добрались до ее предела (cabo)[389], где решили высадиться, дабы увидеть, найдут ли какое-нибудь селение, где смогут захватить несколько душ, дабы восполнить незначительность первой добычи.

Однако, охладев насчет самих себя (esfriados de si mesmos) в том, чтобы обрести что-нибудь, ибо ведали, что земля была настороже (percebida) и столько раз была растревожена (revolta), они трудились над сим лишь понуждаемые необходимостью, по крайней мере ради того, чтобы сказать своим товарищам, что высаживались.

И, высадившись таким образом, они послали вперед разведать землю, однако не проследовали очень далеко, когда увидели перед собою несколько редких домов, на каковые двинулись весьма спешно (mui trigosamente), не ожидая никакого мнения; где нашли некоторых малочисленных мавров, из коих захватили восемь. И, желая узнать через них, было ли там рядом какое-нибудь другое селение, они, хотя и пригрозили некоторым из тех, но так и не смогли узнать ничего другого, кроме лишь того, что во всей той земле не было никакого иного селения; и в сем были согласны все восемь, из коих каждый был в свою очередь отделен [от остальных]. Вследствие чего они принуждены были вернуться к своим кораблям, с намерением не трудиться более ни над чем, кроме как над возвращением в свои дома, ибо, потрудившись, узнали, что более не могли уже воспользоваться ничем.

Какового мнения держались также все прочие [люди] с каравелл, кроме лишь алкайда Лагуша, каковой сказал, что желал еще вернуться на Тидер, дабы произвести выкуп одной мавританки и сына одного тамошнего сеньора. И хотя ему советовали противное, он так и не пожелал отступиться от своего намерения, хотя впоследствии и весьма раскаивался. Ибо, прибыв на остров, он начал подавать сигналы маврам, каковые тотчас прибыли на берег, как только увидели, что каравелла шла к ним. И он получил от них одного мавра, ради своей безопасности, сам же передал им хозяина каравеллы и одного иудея, что находился в его компании. Когда же те оказались во власти мавров, мавританка, каковой выкуп желал произвести алкайд, бросилась в воду и, как привычная к такому труду, весьма скоро выбралась на землю к своим родным и друзьям. Вследствие чего мавры уразумели, что не обязаны были оставлять таким образом заложников без превосходства в том, что вначале отвечало их желанию. И, в конечном счете, они так и не желали отдавать тех, кого удерживали, до тех пор, пока им не передали бы трех мавров; каковую вещь хотя и было тяжко совершить алкайду, он, при виде необходимости, уступил сему, браня самого себя за то, что не склонился к первому совету.

И, видя, что в том выкупе он не мог более получить прибыли, он возвратился в королевство.

Рассказано уже нами в других главах о том, как каравелла Тавиры и другая каравелла Пикансу отделились от компании прочих, когда отправились в Гвинею, в ходе чего довелось им договориться друг с другом о том, чтобы возвратиться в Португалию. И на обратном своем пути они повстречались с каравеллою Алвару Гонсалвиша ди Атаиди, на каковой был капитаном некий Жуан Кастильский; и когда они спросили его о том, куда он шел, он сказал, что держал путь в Гвинею.

— И чему послужит — сказали другие — ваш поход в такое время? Ибо мы уже идем оттуда, как вы видите, а время уже к зиме, так что коли вы пожелаете следовать далее, то подвергнете свою жизнь опасности, при малой почести и меньшей прибыли. Однако если вам угодно будет последовать нашему совету, возвращайтесь вместе с нами, и мы проследуем на остров Палма, где посмотрим, сможем ли обрести некоторую добычу среди тех канарцев.

И хотя Жуан Кастильский сомневался насчет такого рода возвращения, ибо оно не казалось ему делом надежным, — по причине известий, что он имел о жителях того острова, о том, что захватить их стоило больших трудов, — однако же, понуждаемый доводами других, он должен был возвратиться с ними. Каковые [капитаны], идя таким образом все вместе, прибыли на остров Гомейра, на каковом, желая сойти на землю, увидели множество канарцев, от коих получили поруку (dos quais houveram seguranca) прежде, чем совсем сошли со своих кораблей. Канарцы предоставили им ее без всякого сопротивления (referta), как люди, чья воля склонялась скорее к тому, чтобы помочь им, нежели навредить.

Тотчас прибыли туда два вождя (capitaes) того острова, говоря, что были слугами инфанта дона Энрики, и не без великой причины: ибо прежде они уже побывали в домах короля Кастильского и короля Португальского, и ни в одном из них никогда не находили милостей, кои впоследствии получили от инфанта дона Энрики; ибо, находясь в его доме, они встретили с его стороны весьма добрый прием, пока там пребывали; и, наконец, что он одел их весьма хорошо и отправил на своих кораблях в их землю, вследствие чего они были весьма расположены к любой службе ему.

— Что ж, — молвили другие, с каравелл, — мы сами суть его люди и слуги, и по его велению отбыли из нашей земли. Вследствие чего, коли вы такую охоту имеете, то своевременно можете ее ясно выказать; ибо мы желаем отправиться на остров Палма, дабы попытаться захватить некоторых пленников, в чем нам весьма сгодилась бы ваша помощь, коли вы пожелаете послать с нами некоторых из сих ваших подданных, дабы помочь нам и направить нас, ибо сия есть земля, коей мы не знаем, и нет у нас также знания о способах, коих держатся ее жители относительно своих сражений.

Бруку (Bruco) было имя одного из тех вождей, а другого — Пишти (Piste); каковые вместе ответили, что были рады потрудиться над любым делом, кое было услугою сеньору инфанту Дону Энрики, и что весьма благодарили Бога за то, что Он дал им случай, в каковом они могли бы выказать, сколько было в них доброй воли к сему.

— И дабы вы узрели — сказал Пишти — желание, кое я имею послужить ему, я хочу отправиться с вами и возьму с собою столько канарцев, сколько вы захотите.

«Пристыжает, как мне кажется, — говорит автор, — благодарность сих людей многих [других], что получили вещи большие и лучшие от сего нашего принца и в значительной мере не достигли совершенства в признании сего. О, каково же бесчестье (camanho doesto) тех, кто воспитывался при его дворе и впоследствии был пожалован им достоинствами и сеньориями, каковые [люди], позабыв о сем, оставили его в то время, когда в их службе была надобность! О деяниях и именах коих мы скажем в истории королевства, когда будем говорить об осаде Танжера».