Как бы то ни было, этот кодекс существовал в Испании еще в начале прошлого столетия[66]. Несмотря на проделанные нами исследования, для нас оказалось невозможным узнать, когда она попала во Францию и с какого времени находится в Парижской королевской библиотеке. Тем не менее, существует достаточно оснований думать, что это произошло гораздо позже революции и в эпоху, совсем недалеко отстоящую от наших дней. Несмотря на то, что мы нашли в этой огромной сокровищнице около 300 рукописей – португальских или имеющих отношение к Португалии[67], мы не имели счастья их открыть, поскольку они классифицированы среди французских приложений. Сеньор Фернанду Диниш, однако, имел счастье обнаружить такой манускрипт в ходе своих исследований в этом отделе в начале 1837 года; и когда он сообщил широкой публике о существовании там любопытного произведения, изданного им в конце 1839 года[68], то это известие, конечно же, привлекло внимание португальских литераторов, и, разумеется, также и Его Превосходительство Господин Виконт да Каррейра, Чрезвычайный Посланник и Полномочный Министр Португалии во Франции, в наивысшей степени ревностно относящийся к древней славе своей страны, постарался сделать нации этот драгоценный подарок, получив от французского правительства необходимое разрешение для опубликования этой хроники; и, страшась, что копия, которая будет с нее сделана, окажется каким-либо образом искажена, он посвятил себя тягостному труду ее копирования собственными силами, с усердною тщательностью и большой точностью.

Корректура была проверена и исправлена с учетом оригинального текста, с большим тщанием и знанием дела, нашим соотечественником сеньором Жозе Инасиу Рокети, искусным филологом, который, помимо этого также позаботился составить толковый словарь устаревших и вышедших из употребления слов и выражений, которые без него были бы совершенно непонятны. Наконец, сеньор Жуан Педру Айо не пожалел никаких сил для того, чтобы этот монумент предстал в виде, достойном того предмета, о коем повествует, той нации, коей принадлежит, и бессмертного Принца, который в нем имеет наилучший памятник; сеньором Айо также отпечатано факсимиле портрета прославленного Инфанта, которое обнаруживается в кодексе – портрета, который был отпечатан еще при жизни этого великого Принца и является также единственным подлинным его портретом, которым мы сегодня располагаем[69].

Итак, если до наших дней наиболее древним из известных летописцев открытий Инфанта Дона Энрики был иностранец, знаменитый венецианский путешественник Кадамосто[70] (1455), коим так похвалялся один из его ученых соотечественников[71], то отныне им будет португальский автор – один из наиболее образованных хронистов своего времени, который своими описаниями, заканчивающимися на 1448 годе[72] (на шесть или семь лет ранее прибытия Кадамосто в Португалию), подтверждает нам, что прежде, нежели венецианский путешественник поступил к нам на службу, португальцы уже сами, без какой-либо иностранной помощи, открыли 450 легуа по ту сторону Кабу-Божадор.

Итак, вот каковы значение этой книги и масштаб службы, сослуженной отечеству прославленным португальцем, который содействовал ее изданию. Оригинальный кодекс представляет собой небольшое, роскошно выполненное фолио, написанное на пергаменте и находящееся в наилучшем состоянии сохранности, имеющее 319 страниц и 622 столбца. Что касается палеографической части, то читатель сможет судить о ней по факсимиле письма Гомиша Ианиша, идущее вначале. К несчастью, автор закончил эту хронику на 1448 годе, намереваясь составить второй том открытий, сделанных еще во времена Инфанта, то есть до его смерти, последовавшей в 1460 году.

Наконец, что касается нашего участия в этом деле, то мы честно заявляем, что примечания, которыми мы сопроводили хронику, считаем весьма скудными; мы сделали лишь те, которые сочли совершенно необходимыми для понимания некоторых темных мест в тексте, вместе с тем будучи уверены, что эта хроника требует критического комментария, сделанного без спешки, поскольку каждый период, так сказать, требует комментирования или разъяснения; однако серьезные обстоятельства, главным из которых было время, в течение которого публика оказалась бы лишена этого произведения, заставили нас отказаться от этого плана. Мы горячо сожалеем, что в результате этих причин не смогли указать все широты пунктов, открытых нашими моряками, а также географическую синонимичность многих из этих пунктов путем сравнения древних карт с современными; все же нам представляется, что нам удалось сделать, по крайней мере, самое сложное, а именно, определить географические пункты, указанные в хронике, по древним картам, в которых встречается также гидрографическая номенклатура, данная первооткрывателями, которые, однако, не обозначили широты, вследствие чего их определения становятся весьма непростыми, а в некоторых случаях даже приблизительное их установление оказывается невозможным; это станет гораздо более легкой задачей после проделанной нами работы. В конечном итоге мы сочли, что должны ограничиться тем, чтобы привлечь внимание критиков и людей компетентных относительно этих пунктов, а также других исторических деталей, равным образом интересных. Пусть даже сами недостатки нашей работы побудят их к научному комментарию, достойному этого ценного памятника.

Париж, 30 марта 1841 г.

Виконт ди Сантарен

ВВОДНОЕ ПРИМЕЧАНИЕ[73]

Гомиш Ианиш ди Зурара (или ди Азурара) родился между 1415 и 1420 годами. Он был сыном каноника епархий Коимбры и Эворы. Известно, что он постоянно бывал при дворе Дона Афонсу V[74], так как известно, что его культурный уровень повысился, когда он был уже в зрелом возрасте. Он считался рыцарем Ордена Христа[75] и жил рядом с инфантом Доном Энрики[76], который пожаловал ему много коменд[77] этого ордена. Матеуш Пизано, учитель вышеупомянутого монарха, говорит нам, что Зурара стал большим знатоком грамматики, астрономии и историографии.

Именно Зурара сменил Фернана Лопиша[78] в должности гуарда-мора[79] Торре-ду-Томбу[80], в которой и закончил свои дни, поскольку еще от 1473 года имеется подписанное им «свидетельство о привилегиях Ордена Христа».

Известно также, что в 1473 году он ездил в Марокко для сбора документов о деяниях Дона Дуарти ди Менезиша.

Он написал третью часть «Хроники Дона Жуана I» под названием «Хроника взятия Сеуты» (1449), однако здесь появляется ощущение тяги к морю, обретшее плоть на фоне инициатив инфантов «славного поколения», особенно в связи с установками инфанта Дона Энрики. В этой хронике мы имеем описание всех приготовлений, как и их героическое воплощение в жизнь, четыре года спустя после заключения мира с Кастилией. Впервые появляется наше чувство экспансионизма и, как следствие, новое национальное чувство, которое отныне проецируется в сторону моря.

В «Хронике открытия и завоевания Гвинеи», написанной в 1448 году, нам в деталях разъясняются португальские Открытия вплоть до этой даты. Зурара неизменно силится подчеркнуть кондиционализм религиозного типа. Наш экспансионизм и подчеркиваемое призвание к морю предстают перед нами сосредоточенными в гигантской фигуре инфанта Дона Энрики. В этой хронике Зураре доставляет удовольствие чествовать новый универсалистский дух Португалии – тот дух, которому предстоит определять будущее нации на протяжении веков.