Мой отказ произвел ровно такой же эффект что и все предыдущие разы — никакого. Они так и стояли надо мной плотным кружочком и, нахмурившись, смотрели на меня. Я же продолжал мотать головой и повторять волшебное слово «нет».
Вот что за люди, ладно те, кто большую часть знакомства со мной провели в моей голове, им и еда не нужна, наверное, ни разу о том, чтобы чего-то пожевать от них не слышал. Но Роланд, как он может смотреть на меня таким взглядом, равнодушно слушать, как урчит мой живот и продолжать меня уговаривать пойти на самоубийство. Вот если бы мне дали доспать, накормили от пуза, да одели во все чистенькое вот тогда бы я, может быть, и согласился, а так, не вижу никакого смысла.
Не вижу его, потому что с пустым желудком рисковать собственной шкурой нет никакого желания. А рисковать придется. Мои невольные товарищи и благородный рыцарь договорились. Троица готова попытаться сделать всю грязную работу, а Роланд забыть о благородстве. Уж и не знаю, чего они ему пообещали, но он был готов рискнуть. Моей головой! И на это я категорически не соглашался.
— Нет! — еще раз заявил я и встал.
— Сядь, — поморщился Роланд.
Я повернулся к нему и туту же прикрылся одеялом, взгляд благородного рыцаря весьма неблагородно застыл на моем заду. И я не сразу понял, что именно он там разглядывал, а когда понял, прикрылся еще больше. И не потому, что боялся Роланда, но иногда в моей пустой голове проскальзывают светлые мысли. Вот и сейчас, там мелькнула надежда, что троица, обосновавшаяся там, пропадет, если я скрою ожог.
Надежда погасла, так и не загоревшись. Черт как стоял, нахмурившись и нервно дергая губами, так и продолжал стоять. Бледная Суккуба нервно теребила подол юбки, словно не жительница ада, а крестьянка, волей случая попавшая в богатый дом. Валькирия же смотрела на меня с лаской. Взгляд ее источал любовь и спокойствие, но я не верил ни тому, ни другому. Вот ведь зараза какая! Прав был Черт, тысячу раз прав, надо было вести себя потише, да от неприятностей держаться подальше, глядишь и не проснулась бы она.
Я взглянул на нее и, не удержавшись, показал ей язык. Она лишь шире улыбнулась, взгляд ее стал еще добрее. По телу моему побежало тепло, мышцы расслабились, одеяло упало на пол, а следом за ним стал опускаться и я. Глаза медленно закрывались, я почувствовал, как чужая воля берет под контроль мои руки. Они потянулись к штанам, взяли их резко встряхнули и поднесли к ногам. Правая стопа приподнялась, согнулась, намереваясь нырнуть в штанину. Ну, уж дудки! Я сжал зубы, и штаны полетели в дальний угол шатра.
— Я сказал нет! — простонал я и рухнул на колени.
Губы мои против воль задрожали, нос зачесался, из глаз полились слезы.
— Я не пойду! — сквозь слезы слабо протестовал я. — Я не хочу! Не пойду!
Тело мое согнулось, вздрогнуло и я, скрючившись на земле, зарыдал.
Роланд протянул ко мне руку и ласково погладил по голове.
— Не хочешь не надо, — тихо произнес он. — Мы придумаем что-нибудь еще.
А все же чуток благородства в нем еще осталось. Почувствовав поддержку рыцаря, я осмелел и повернулся к Валькирии. Она смотрела на меня склонив голову, и взгляд ее был печален.
— Пойми, Зернышко, у нас просто нет выбора. Мы либо решим этот вопрос сейчас, либо она решит все за нас.
Я взглянул на рыцаря, тот тяжело вздохнул и лишь пожал плечами.
— Она права, — грустно произнес он.
Да пошли вы все куда подальше! Она права? Права? А я? А как же я? Ведь это не ей предстоит пойти в город в одиночку, ночью, и там ходить по улицам пока некая тварь не почувствует свою сестренку не нападет на меня с намерением оторвать мне половину задницы. Нет, Валькирия, конечно, пойдет со мной, с моего зада не так то просто соскочить, но, черт возьми, ведь если ничего не получится, не ее же будут кушать. Не ее же косточки будут перемалывать чужие острые зубки.
— Зернышко, — рядом со мной опустилась Суккуба. — Ты боишься, я понимаю. Я тоже боюсь. Боюсь, потому что знаю кто она такая. Я знаю чего от нее ожидать. Знаю, на что она способна. Но я все равно пойду с тобой.
Еще бы ты не пошла! Конечно, пойдешь! Куда ты с моего зада денешься? Никуда. Куда я туда и ты, но, черт возьми, мне от этого не легче. Вот если бы они пошли сами, или использовали меня лишь как транспорт я бы, может быть, на это и согласился. Но нет, им подавай мое деятельное участие. Мне в их плане отведена первая роль, и ни на какую другую они не согласятся.
— Нет, — простонал я, уклоняясь от тянущейся ко мне руки Суккубы. — Я не пойду!
— Ну, хватит! — Роланд хлопнул себя по колену, и я с благодарностью на него посмотрел. Благородный рыцарь сейчас как всегда встанет на мою защиту. Он спасет меня от этих напирающих со всех сторон нелюдей, позволит вновь уснуть и, быть может, когда я проснусь, даже покормит.
Как же я ошибался. Благородный рыцарь сэр Роланд Гриз, хлопнул себя по колену, только для того, чтобы в приказном порядке заставить меня сделать то, делать чего я вовсе не хотел. Он наклонился надо мной и зашипел мне в ухо чушь о долге и справедливости. Он давил на жалось к тем, кого чудовище убивает прямо сейчас. Вот в этот самый миг она, возможно, поедает чье-то мягкое еще живое тело.
Скажу честно такого красноречия и таких красок от рыцаря я не ожидал. Он в весьма несвойственной ему манере давил на мои самые светлые чувства. Слова его глубоко проникали в мой слабо сопротивляющийся разум и гнездились, там выводя потомство. Внезапно для самого себя я почувствовал себя последней надеждой на спасение для сотен и сотен людей. А рыцарь продолжал, давя то на совесть, то на тщеславие, обещая мне не то, что золотые горы, но пару песен от бродячих менестрелей, воспевающих мой подвиг, мог гарантировать.
— Тебе, — шипел он мне в ухо, — возможно даже памятник поставят из чистого золота.
Я живо представил этот памятник, желтенький такой, яркий. Вот он я стою во весь не великий рост, гордо подбоченясь и смотрю в даль, а в уголке моих губ застыла счастливо стекающая капелька слюны. Я даже табличку разглядел и то, что я не умею читать, мне ничуть не помешало разглядеть то, что на ней написано:
— Погиб в бою с неравным соперником, пожертвовав собой ради жизни незнакомых ему людей. Спи спокойно герой! Спи спокойно, Бобовое Зернышко!
Едва только воображение нарисовало эту картинку, я осознал, что не хочу себе такой памятник. Да и как его хотеть, ведь он надгробный. Пусть он и отлит из чистого золота и драгоценностями осыпан с ног до головы, пусть радует взоры проходящих мимо, вызывая в их душах благоговейный трепет. Мне-то до этого нет никакого дела. Мертвецу ни до чего дела нет.
— Я не пойду! — заявил я, сел и, зажав ладони подмышками, насупился.
Не помогло. Ничего не помогло, ни уговоры, ни угрозы, ни посулы, ни обещание сохранить мне жизнь, с одной маленькой оговоркой: если получится. Ничего не могло им помочь, кроме меня самого. Они оставили меня в покое. Всего-то на пару шагов в сторонку отошли, чтобы обсудить каким именно образом заставить меня сделать то, что они хотят. Но этих жалких мгновений вполне хватило, чтобы я сумел разглядеть бабочку и увлечься ей. Она сидела на краешке полога шатра и трепетала красивейшими крышками. Я потянулся к ней, дернулся, чтобы ее поймать, но она оказалась быстрее и выпорхнула прочь, унося с собой и все мысли, что были в моей голове.
Я сел на место, счастливо улыбаясь, совершенно не обращая внимания на капающую мне на грудь мою же слюну. Не обратил я внимания и на подошедшего ко мне рыцаря. Роланд присел на корточки, вздохнул, покопался в кармане и протянул мне посыпанный сахаром кренделек. Я впился в него глазами, медленно, но верно поедая волшебный кусочек теста. И плевать, что сахар на нем растаял, плевать, что он потерял форму, плевать даже на то, что он собрал на себя все крошки, что были в кармане рыцаря. Я хотел этот кренделек. Хотел больше всего на свете!
— Держи, — кивнул Роланд. — Он твой.
Я выхватил кренделек, едва не оторвав рыцарю пальцы. Да, хорош был бы рыцарь без пальцев, ни оружие взять, ни направление указать, ничего другого сделать. Но мне все равно, мой мозг уже съел крендель и сейчас, когда он оказался во рту, и чарующим сладким вкусом растекался по языку, обволакивая рот, я был почти счастлив. Почти, потому что самым краешком моего не слишком большого разума, понимал, что рыцарь просто так крендель мне не даст.
