И тут он был полностью прав, я не представляю. Ну, наслали две Суккубы похоть на город и что? Что там могло произойти такого, что даже Черт об этом с содроганием говорит?

— Лучше бы вы их сразу прикончили, — продолжал Черт со вздохом, равным которому я от него раньше не слышал. — А потом случилось что-то, и она попробовала кровь. И это изменило ее.

И снова я удивился. Память услужливо подкинула воспоминание, когда несколько капелек чужой, слегка горьковатой, крови попали мне на язык. Это тоже меня изменило? Я быстро осмотрел себя, нет, все тот же, с двумя руками и ногами, с одной головой и ожогом на заду. Так как кровь может изменить? А может это случается не так быстро и мне еще предстоят перемены?

— А как ее это изменило? — спросил я, надеясь услышать что-то приятное.

— Кровь вызвала в ней жажду, которой никогда раньше она не знала, — заговорила Суккуба. — Она перестала быть той, что я знала с рождения. Все ее мысли с тех пор были заняты только жаждой убийства и крови. Она научилась убивать, стала лучшей тихой убийцей. Она проникала в дома и убивала, поедая тела убитых, выпивая и купаясь в их крови. Потом она пропала. А я, я никогда не участвовала в ее походах. Я стала тем, кем стала, а она превратилась в чудовище. Мы встретились спустя сотни ваших лет, и я не узнала ее. Я пыталась ее образумить, пыталась поговорить с ней, но она попыталась меня убить. Она хотела съесть меня, выпить мою кровь.

— И это ей почти удалось, — вставил Черт.

— Да! — неожиданно твердо сказала Суккуба. — Почти, и я благодарна вам двоим, что вы тогда были рядом со мной. Только вместе нам удалось отбиться от нее. Мы и наш хозяин заточили ее в камень, надеясь, что она никогда оттуда не выберется.

— Я же говорил, что надо ее убить, но нет, сестра она тебе.

— Да, — голос Суккубы был тверд и вызывающ. — Она моя сестра! Именно поэтому я уговорила вас не убивать ее. Я надеялась, что она образумится в заточении.

— Она же сказала тебе, что найдет тебя, где бы ты не была, — ласково произнесла Валькирия. — Помнишь, она говорила, что ты не сможешь от нее скрыться? Помнишь, она говорила, что всегда будет знать, где ты и отмстит тебе?

— Я помню все это. Помню! Но я надеялась… не знаю, на что я надеялась. Она знает, где я, она чувствует меня, как и я ее, но мое чутье слабее. Слабее потому что я не пила ее кровь.

— А от меня вы чего хотите? — пользуясь приступом разумности, я озвучил мучающий меня вопрос.

— Скажи нам, Зернышко, можно ли верить твоему знакомому рыцарю?

Я задумался. А о ком собственно они говорят? О Роланде? О Воине Света Керанто? Или о том черном рыцаре? Ведь и с последним я можно сказать знаком.

— Мы говорим о Роланде Гризе, — словно прочитав мои мысли, а может, так оно и было, ответила валькирия.

— Он хороший человек, — только и смог я пожать плечами. — Он почти всегда был добр ко мне, а когда не был, то ругал только за проступки.

— А не мог бы ты, Зернышко, позвать его сюда.

— Хорошо.

Я встал в корыте, расплескав воду, но не успел сделать и шага, как в проходе появилась радостно скалящаяся Бели с пыточными, не иначе, инструментами в руках. Она радостно потрясала огромными, похожими на тяжелые щипцы из кузни ножницами, подмышкой у нее зажат какой-то странный медный сломанный таз, с забавно отогнутым краем, а в другой руке длинный тонкий острый железный, слегка загнутый на конце, шип.

Я сглотнул, живо представив, что меня ожидает и снова задрожал.

— Ты чего встал? — забеспокоилась монашка. — Вода остыла? Садись обратно, я сейчас подогрею.

— Позови Роланда, — не слишком вежливо попросил я.

— Зачем? — насупилась она. — Зачем нам Роланд? Или ты думаешь, я сама с твоими ногтями не справлюсь?

— Позови Роланда, — снова попросил я.

— Ты меня стесняешься что ли? — ее взгляд скользнул по моему не прикрытому ничем телу.

Вот чего-чего, а я в тот момент, точно ее не стеснялся. Она и так все уже видела, она же меня мыла и когда в корыто влезть заставляла, приказала снять с себя все, а потому все что хотела уже видела. Если хотела, конечно, хотя сдается мне, не слишком-то она этого желала, и разделся я не для того, чтобы что-то показывать, а именно чтобы помыться.

— Позови Роланда! — потребовал я и для убедительности насупил брови.

Это монашку посмешило, но просьбу мою она все же решила исполнить. Правда, перед этим пообещав, что когда вернется, моим ногтям предстоит большая чистка и, оставив пыточные приспособления на сундучке принцессы, вышла.

— И что мне ему сказать? — спросил я своих, невидимых для всех, спутников.

— Просто повторяй мои слова, — ответила Валькирия.

Роланд пришел, когда вода в корыте стала покрываться льдом. Нет, конечно, она не замерзла, но остыла настолько, что я снова стал дрожать, и на сей раз уже от холода.

Благородный рыцарь, сэр Роланд Гриз мельком взглянул на разложенные для предстоящей пытки железки, покачал головой, тяжело вздохнул, скинул их на землю и сел на сундук.

— Что ты хотел, Зернышко? Случилось что? Или ты хочешь, чтобы я тебя от этого, — он кивнул на железки, — спас.

— Да, — ответил я, точно повторяя, звучащие в моей голове, слова Валькирии, и пытаясь копировать ее интонации. Скажу сразу, слова у меня получались, а интонации нет. — Я хочу, чтобы ты нас всех спас.

— Ого, — крякнул Роланд и как-то подобрался. — Это интересно. Излагай! — он закинул ногу на ногу и положил меч в ножнах на колени.

— Прежде всего, вынеси отсюда меч. Пожалуйста!

Брови Роланда взлетели, глаза округлились, на губах проступила кривая усмешка.

— Прежде? — спросил он. — Прежде всего? Ты, Зернышко никак поумнел? Что она тут с тобой делала?

— Пожалуйста! — попросил я.

— Хорошо, — Роланд поднялся, отстегнул ножны от пояса и, высунувшись за полог, отдал стоящему на страже солдату принцессы.

Бели скользнула внутрь, сморщилась, видя какой ущерб нанесен ее подготовке к моей пытке и уже открыла рот, чтобы обругать рыцаря, но я ей этого не позволил.

— Бели, будь добра, выйди, пожалуйста, и не входи, пока мы тебя не позовем.

— А? — Бели пошатнулась, затем перевела взгляд на Роланда, удивленно смотрящего на меня.

— Ты что с ним сделал?

— Ты что с ним сделала?

Вопрос он задали одновременно и так же одновременно ответили на него:

— Это не я!

Их взгляды еще мгновение буравили друг друга, а затем повернулись ко мне.

— Пожалуйста! — вновь попросил я, не желая этого, а лишь повторяя чужие слова.

— Хорошо, — сквозь зубы прорычала Бели. — Я выйду, но ты, — ее палец ткнул в грудь Роланда, — мне потом расскажешь, что с ним произошло.

— Если сам пойму, — пообещал Роланд, прикрывая полог и не отводя от меня взгляда.

— И не подслушивай! — крикнул я в спину поворачивающей в сторону монашки.

Она выругалась и, ускорив шаг, почти побежала прочь.

— Она ведь будет подслушивать? — спросил я, глядя на Роланда, тот пожал плечами, чем только подтвердил подозрения Валькирии и вернулся на сундук.

— Сейчас произойдет кое-что, что может тебя напугать, — повторил я слова Валькирии.

— Еще? — брови Роланда с удовольствием переползли бы на затылок, если бы смогли. — Уже произошло! Ты, — его палец ткнул в мою сторону, — ты меня пугаешь!

На это Валькирия ничего не сказала. Я просто стоял в корыте, наблюдая, как медленно бледнеет лицо рыцаря, как он тяжело, бочком, сползает с сундука, как руки его шарят по пустому кольцу на поясе, как тянутся к голенищу.

— Не стоит, — Черт сделал шаг вперед и замер в шаге от меня. — Не надо ножей, — попросил он, для пущей убедительности погладив рукоять покоящегося в ножнах меча.

Я повернулся к нему. Черт был одет по-боевому, в черную кожаную броню, с зерцалами на груди. Голову его украшал открытый рогатый черный шлем, а за спиной висел круглый и тоже черный щит.

— Мы не причиним вреда ни тебе, благородный рыцарь Гриз, ни нашему другу Зернышку, — Черт улыбнулся.