— Не трогай жуков, — запоздало предупредил рыцарь.
Я кивнул и спрятал руку за спину.
— Успел уже, — разочарованно покачал головой Роланд. — Дай гляну!
Я послушно протянул ему руку.
— Не страшно. Пальчик поболит немного, пару дней всего, но больше не трогай. Они кусаются, не только жгутся. Могут и съесть.
Вот этого мне точно не надо. Ожоги рук мне знакомы давно, когда старший повар Люцелиус Кярро оставил меня за себя на кухне, я себе все руки обварил, пока еду готовил. Ну и конечно, то, что у меня на заду тоже е дает забыть, что это такое. Но чтобы меня, живьем съели какие-то букашки, мне совсем не хотелось, и я сместился в середину, подальше от стен и поближе к рыцарю.
— Где кладка? — деловито осведомился Керанто, кузнец поддержал его мычанием, и к нему присоединился я.
— Там, — кинул рыцарь в глубь светящейся пещеры. — Они еще не вылупились.
— Они? — в один голос спросили Керанто и кузнец, чего имени я так и не узнал.
— Они? — запоздало поддержал их я вопросом.
— Они, — кивнул рыцарь. — Там четыре яйца. Три больших, одно маленькое. Совсем крошечное.
Он пнул по камню, разгоняя копошащихся на нем жуков и, дождавшись, когда они разбегутся, сел на него.
— Уважаемый кузнец, а как давно ваши края тиранил дракон?
— Что? Тиранил? — кузнец почесал затылок. — А ты, доблестный рыцарь, спрашиваешь, сколько посевы да людей на дороге жег?
Рыцарь, молча, кивнул.
— Не так долго, а что?
Рыцарь, все так же молча, поднял что-то с земли и протянул это что-то кузнецу.
— Мать моя женщина, — охнул кузнец, глядя, на лежащий в широкой ладони рыцаря кругляш, сверкающий ровным желто-зеленым светом. — Это что? Это золото?
— Золото, — кивнул рыцарь — и вижу, тебе знакомы эти монеты.
Кузнец сглотнул и медленно с оттягом кивнул.
— И вопрос, если дракон тиранил вас, как ты сказал недолго, то откуда здесь эти монеты.
— А она не одна? — брови кузнеца взлетели и скрылись в копне сейчас зеленых волос.
— А ты ногой под собой пошеруди, — посоветовал рыцарь.
Кузнец его совету внял, ковырнул ногой землю и тихо, но весьма смачно выругался. Под его сапогом светились монеты, покрывая ровным слоем весь пол пещеры.
— Дракончиков мы сейчас убьем, — сплюнул в сторону рыцарь. — Но это золото трогать не стоит. Я бы на твоем месте вызвал бы сюда имперских служащих. Только своему владетелю не пиши, не стоит, а то ни ты, ни твои люди, ни имперская казна, ни монетки не увидят.
— Не первый день живу, — осклабился кузнец. — Знаю, что делать.
— Ну, раз знаешь, то и молодец, — кивнул рыцарь. — Зернышко! Зернышко ты где?
А меня там уже не было. Их разговор я слушал внимательно, полностью посвятив себя ему, и потому совсем не контролировал свои идущие куда-то ноги и тянущиеся к чему-то руки. Ладошки подняли с земли крохотное, чуть больше куриного яйцо и сунули его в карман.
— Не благодари, — хрипло пробурчал черт в моей голове, и голос его был, устал и мрачен. — И не говори о нем никому. Я, — он смачно зевнул, — потом тебе расскажу, что с ним делать. А сейчас я спать.
— Уснул, — многообещающе произнесла суккуб. — Я осталась одна. Совсем одна, и мне та-ак скучно. Не развеселишь меня, а, Зернышко? Нет? ну ладно, понимаю, не время, поговорим позже, — и она пропала.
— Ты чего тут? — рука рыцаря легла мне на плечо. — Вот гляди, это — он указал на стоящие на земле, похожие на остроконечные покрытые трещинами бочки, размером мне до колена яйца. Правда, то, что это яйца я тогда не знал, но рыцарь тут же объяснил, — это яйца дракона. Того самого, что напал на нас. Он приходил, точнее, прилетал, за тобой, но я его убил. Хочешь, можешь расколотить яйцо. Их тут на всех хватит.
Я хотел. Я очень хотел! И потому, не дожидаясь разрешения, вытащил нож и, сорвав с лица маску, кровожадно усмехнулся. Не знаю, что заставило рыцаря смеяться злобная ухмылка дурачка или же кухонный нож в его руках, но он кивнул и отступил на шаг, жестом приглашая меня приступать.
Я занес нож над яйцом, но ударить не успел. Яйцо зашаталось, раздался хруст, по скорлупе пошли трещины и снизу яйца вылезла уродливая, покрытая серой слизью когтистая лапа.
— Вылупляются, — ошалело обронил кузнец.
Соображал он быстрее меня, но все же медленнее чем Керанто и тем более рыцарь. Тот среагировал молниеносно, я и подумать ничего не успел, а Роланд уже подскочил к расколовшемуся яйцу и пинком помог вылупиться птенцу. Новорожденный дракончик вывалился из разбившейся скорлупы и, подняв шипастую голову, что-то жалобно запищал. Теперь быстрее всех сообразил я, и пока тварь кричала, забрав шею к потолку, я вонзил ей нож в горло.
Мне всегда хотелось знать, что чувствует человек убивающий дракона и теперь я это знал и с уверенностью, на полученном собственноручно опыте могу уверенно заявить: человек убивший дракона не чувствует ровным счетом ничего. Совершенно! Это как комара прихлопнуть. Вы ведь не переживаете, что мерзко жужжащая пьющая кровь тварь не принесет своими деткам еды? Вот и я не переживал, что новорожденный дракончик не сожрет корову в ближайшей деревне. Я стоял над еще дергающимся драконом и смотрел, как он медленно умирает. Я не видел, как с остальными разделались два рыцаря и примкнувший к ним кузнец, но судя по тому, как быстро они подскочили ко мне, это много времени не заняло.
— Зернышко! — рыцарь сгреб меня в охапку. — С тобой все хорошо? Ты в порядке? Тварь тебя не укусила? — зачастил он беспокойными вопросами.
Я улыбнулся. Беспокоится, это хорошо. Пусть беспокоится, значит, я ему не безразличен и носится он не с моим ожогом, а со мной. Именно со мной. Эта мысль меня согрела. От нее стало тепло и хорошо, я потянулся к рыцарю и зачем-то обнял его. Рыцарь прижал меня к себе.
— Мы закончили, — гладя меня по голове, прошептал он. — Нам можно уходить, — и отвернувшись в сторону, гораздо громче, — Эй, уважаемый кузнец, не смотрите за тот камень!
С этим он опоздал. Кузнец уже заглянул туда, стал цвета жужжащих вокруг жуков, согнулся пополам и пожертвовал, все тем же жукам, весь свой завтрак. Глядя, на то, как корежит здорового мужика, легко таскающего на своем плече огромный молот, я как-то расхотел туда смотреть. Но вопрос я все же задал. Роланд покачал головой и тихо прошептал всего одно слово:
— Человечина.
Я не стал ничего спрашивать, хотя так и не понял, что он имеет в виду. Сейчас я, конечно, понимаю, что дракон устроил за огромным камнем небольшую кладовочку со сладким мясом для своих еще не родившихся детишек. Вот только ни ему, ни его деткам покушать, оттуда не удастся.
До выхода мы добрались без приключений, правда я тоже едва не отдал свой завтрак, когда понял, что именно хрустит под моими ногами. А понял я это, когда одна из косточек, густо покрывавших пол, впилась мне в стопу, не пробив, впрочем, подошвы, так и застряв в ней.
А на выходе нас встретила недовольная Бели. Она живо накинулась на щурящегося после темноты Роланда и отшатнулась, почувствовав идущий от него запах. Она поморщилась, шагнула было ко мне, и сморщилась еще сильнее. До деревни она не проронила ни слова, что вполне устраивало и меня и идущего рядом со мной рыцаря.
В деревне же нас ждала жарко натопленная баня с кусочками пахнущего жиром мыла. Первыми туда нырнули трое здоровяков, я же был вынужден сидеть в сторонке дожидаясь пока большие и взрослые дяди, вдоволь намоют свои большие и натруженные мышцы. Впрочем, зря я время не терял, поведав прикрывавшей носик платочком Бели, о наших приключениях в пещере. А заодно помогая местным освободить в кладовых место для будущего урожая, поглощая запасенные ранее в неимоверных количествах. В баню я направился, довольно рыгая и поглаживая заметно оттопырившийся живот.
А пока я с блаженной улыбкой на губах, намыливал себя с ног до головы, и выливал себе на голову одно за другим ведра горячей воды где-то далеко-далеко под горой, черный дракон встал на все лапы и обводил взглядом пещеру, ставшую ему и домом и тюрьмой. Вот он поднял голову, выпустил в потолок облачко дыма и бессильно уронил голову. Ему хотелось спать. Очень хотелось. Но больше этого он хотел мести. Мести тем, кто заточил его сюда, тем, кто убил его детей. Совсем в другом конце мира, мужчина загонял до смерти одну лошадь за другой, мчась к ведомой только ему цели. А в черном замке, черный же рыцарь осматривал готовую к маршу небольшую армию. Но обо всем этом мы не знали, и я чистый, счастливый, в новенькой, сшитой специально для меня, одежде, сидел в зале крохотного местного трактира и с наслаждением потягивал только что сваренный, еще горячий сладкий компот.
