Мужчина, с которым в настоящем я постоянная пара, направляет свой взгляд на меня. Его стало так легко расшифровать, что мне даже не нужно стараться. Разочарование, высокомерие, гнев. И под всем этим скрывается голод. Сегодня утром на его лице написан разрушительный голод.

— В связи с возросшим объёмом работы совет решил идти путём ускорения производственного процесса.

Я неопределённо киваю, оставляя возможность понять, к чему всё идёт.

— Это означает, что мы вмешаемся в работу команд, занимающихся флагманским продуктом, чтобы сделать их более эффективными. Вмешательство будет масштабное, но необходимое, чтобы дать толчок производительности.

— Вы планируете нанять больше людей?

ДГБ мгновение смеётся, будто я произнесла шутку века.

— На самом деле, наоборот, — невозмутимо продолжает Эдоардо.

— Феррари, мы проведём аутсорсинг. — Вмешивается босс (потный и с лишним весом), многократно щёлкая пальцами. — Мы передаём эти функции другой компании, заключаем контракты и получаем больше за меньшие деньги!

В этом помещении есть помехи?

Я снова обращаюсь за помощью к Эдоардо, но обнаруживаю, что он включил режим «я забыл, что у меня есть сердце». От маски остаются оторванными только глаза. Они бросают в меня эхо скрытой мольбы.

— Твои ребята слишком дорогие, Камилла, — теряя терпение пыхтит ДГБ, — в противоположность, индийские разработчики… профессиональные, высшего уровня, дешёвые, доступные 24 часа в сутки. А их зарплата идёт за счёт корпоративных расходов. С YesTV на борту мы должны внедрять инновации, двигаться, выходить на мировой уровень! Больше никаких бесполезных затрат, легкомысленных проектов. Теперь будем капитализировать!

Должно быть… Должно быть, я неправильно поняла.

Может быть, сейчас вмешивается Эдоардо и скажет: «Мы пошутили, Ками. А ты поверила? С днём рождения!» И я проснусь в спасительной точке моей жизни, когда двери лифта открылись сегодня утром, и Адель не было за стойкой, потому что она занималась организацией сюрприза для меня на день рождения вместе с остальными.

— Значит, ваш гениальный план состоит в том, чтобы оставить часть команды дома и нанять низкооплачиваемых программистов, которые живут на другом конце света?

Я чувствую себя на пределе.

Либо заплачу, либо взорвусь.

— Конечно, нет. — ДГБ кивает Эдоардо, приглашая вмешаться.

Эдоардо ставит локти на стол. Он протирает глаза, собираясь с силами, и снова надевает маску высокомерия и превосходства.

Затем обращается ко мне.

— Мы уволим их всех.

Эдоардо

— Камилла? Ты поняла?

Женщина, с которой встречаюсь, сидит по другую сторону массивного стола, обнимает коробку с маленьким прибором, который, не знаю каким образом, оказался у неё на коленях, но не проявляет никаких признаков сотрудничества.

Она смотрит в пустоту перед собой, не произнося ни слова.

Не знаю, как интерпретировать её молчание.

Неправда, всё я знаю, но решаю, — удобнее игнорировать это знание и продолжать делать то, чего от меня ждут.

— Обе команды будут выводиться поэтапно. Их уход планируется в течение максимум двух месяцев, хотя я предполагаю, что мы сможем провести выгодную передачу дел ещё раньше. Мы обеспечим непрерывность информации между выходящим и входящим персоналом, чтобы флагманский продукт не пострадал. Ядро нашей платформы уже стабильно и безопасно, поэтому это не будет сложной операцией.

Камилла резко вздёргивает подбородок.

Не знаю, что меня пугает больше. Её отрешённое лицо, убийственная ярость, которую она излучает, или глубокое разочарование, которое читаю в её глазах, когда она бросает на меня короткий, испепеляющий взгляд.

Я пытаюсь передать мимикой то, о чём просил её перед тем, как войти в эту комнату.

«Не реагируй.

Пожалуйста, не реагируй».

— Итак, позвольте мне уточнить, — она выпрямляет спину и неуверенно прочищает горло, — я остаюсь?

На меня накатывает чувство облегчения.

Возможно, мы движемся в правильном направлении.

— Абсолютное да. Ты остаёшься.

— То есть, мою команду торпедируют, — заикается она, — но я остаюсь?

— Мы, ты и я, как менеджеры, останемся в роли связующего звена между старой командой и новой, — уточняю я. — Как сказал Дамиано, ты ценный ресурс в Videoflix. Ты прекрасно знаешь наш продукт и можешь управлять новыми индийскими командами.

Камилла сильно прикусывает нижнюю губу. Она борется сама с собой. Я знаю, она хочет спорить, опрокинуть стол, протестовать до тех пор, пока не сядут её голосовые связки. Но она не может победить.

Не в этой игре.

Камилла крепко сжимает кулаки, чтобы усмирить гнев, гордость, чувства защиты и привязанности, которые являются её руководящим духом как лидера.

— Твою мать, как же это смешно!

Она вскакивает. Вращающееся кресло скользит по полу, пока не упирается в окно кабинета.

Стоя, запыхавшись, с блузкой, выбившейся из чёрных брюк, и гротескной коробкой, прижатой к груди, Камилла почти пугает.

— Феррари, — увещевает Дамиан, — без сцен, сядь на место…

— Я не сяду и не буду изображать паиньку!

Мой партнёр бросает на меня ленивый назидательный взгляд.

Вчера вечером, на заседании совета директоров мы обсуждали, кто будет заниматься различными этапами и коммуникациями. Зная, как продвигаются дела с аутсорсингом и… «обновлением персонала», как назвали это партнёры, я предпочёл сдаться и признаться, что мы спим вместе. Гецци Брамбилла проявил мастерство такта. «Серьёзно, ты её трахаешь? Именно её, с той очередью, которая выстроилась к тебе? Ну, это твоя проблема. Разберись с ней».

— Камилла, призываю проявить благоразумие, — неохотно вмешиваюсь я.

— Это я призываю тебя! Какой предприниматель в здравом уме продаст сердце своей компании таким идиотским способом?

— Платформа останется исключительно нашей собственностью, — возражает Гецци Брамбилла. Безразличие исчезает с его лица, уступая место раздражению. — Мы защищены.

— Я говорю о людях! Именно люди делают разницу! Как вы можете их обесценивать и выбрасывать вот так?

— Хватит, Феррари, — рычит Дамиано, его лицо пылает от гнева. — Это выше твоей компетенции и мы не спрашиваем твоего мнения.

— Верно. Я же не несу ответственности за тех бедняг, которых вы увольняете, — отвечает она с напускной бравадой.

— Ты просто должна поблагодарить за вмешательство Эдоардо. Поэтому ты здесь и обсуждаешь это с нами, а не там, ни хрена не зная.

Голос Дамиано производит на Камиллу эффект ледяного душа.

Её улыбка гаснет, с лица исчезает цвет.

«Что ты сказал?»

— Именно Эдоардо решил оставить тебя во главе иностранной команды. Ты тоже могла быть отрезана вместе с ними.

Твою мать.

«Я в жопе».

Камилла хватает воздух. У неё дёргается веко.

— А мои шесть лет, огромный вклад в проект и тот факт, что Эдоардо обучила я, ничего не значат?

— Это всё осталось в прошлом, Феррари. Мы эволюционировали. Пора и тебе это сделать.

Всё, что Камилла чувствует, быстро пробегает по её лицу.

Неверие. Печаль. Гнев. Но больше всего — чистое и абсолютное негодование. Камилла никогда не умела скрывать свои эмоции и чувства, но сегодня она даже не прилагает усилий, чтобы смягчить их. Она позволяет им рисовать на своём лице, словно татуировки.

— Очень хорошо. Я тоже эволюционирую. Как покемон. — Она бросает на меня острый взгляд, а затем берётся за ручку. — Начну с уведомления об увольнении с этого момента.

Затем широко распахивает дверь и поспешно исчезает в коридоре.

— Что и следовало доказать, — лаконично комментирует мой партнёр. — У неё нет необходимых качеств.

У неё нет? Правда? У Камиллы хватило смелости высказаться, отстоять то, во что она верит, и наплевать на все последствия!

И говоря об этом…

— Пойду остановлю её, — я встаю со стула и бодро направляюсь к двери, беспокоясь, что Камилла уже может быть в бегах.