Расстегнув рубашку, шаркаю босыми ногами по паркетному полу коридора.

Голова переполнена, но по консистенции, как у призрака.

В окне комнаты открывается вид на спящий Милан — ещё одно напоминание о моих ошибках в суждениях.

Сплю беспокойным сном и на следующее утро просыпаюсь со спутанными вокруг лодыжек простынями, и с бардаком в мыслях ещё большем, чем когда закрывал глаза. Я пью горький кофе, беру уже приготовленный чемодан и, оказавшись на парковке, сажусь за руль Maserati.

Два часа сорок пять минут по автостраде, и я у ворот Венеции.

Оставляю машину, забираю из эллинга лодку и добираюсь до дома бабушки.

Я провожу два дня вне времени между улицами и солёной водой, в городе, который является достойным прибежищем для тысячи сказок.

Два дня обедов на двоих, перемежающихся обыденными событиями, которые сливаются с растаявшим вечером в доме семьи Камиллы.

Я стараюсь не придавать слишком большого значения сравнению, но оно неизбежно.

Факт неоспоримый.

Глядя в окно бабушкиной гостиной на главном этаже в воскресенье днём, когда бледное солнце целует лагуну, я наслаждаюсь солёным осенним воздухом, заявляя, что мне жаль уезжать в Милан.

Но это неправда.

Правда в том, что я сгораю от нетерпения.

У меня уже руки чешутся поехать по автостраде в обратном направлении и вернуться завтра в офис.

Потому что мне не терпится продолжить бросать Камилле вызов за вызовом, понять её, сыграть с ней в войну, которая в конце концов будет носить имя только одного из нас.

Камилла

— Один капучино с соевым молоком, одно «Золотое молоко», один веганский круассан и шоколадный маффин навынос. — «И два килограмма жизнерадостности, если у вас осталась в запасе». — Спасибо.

Из-за стойки кафетерия бариста протягивает мне платёжный терминал, и я прикладываю к нему кредитную карту.

На всякий случай проверяю обстановку: за большим окном, выходящим на улицу, идёт вселенский потоп в разгар миланской осени. Рядом со мной женщина лет шестидесяти склонилась над своим смартфоном.

Наверное, поэтому на этот раз электричество в кафе не вырубается.

Последние несколько недель я не возвращалась в кафетерий, но после выпускного вечера у родителей и одиноких дождливых выходных, когда единственной радостью был обед у Греты, мне нужен сахар, кофе и признаться Беа во всём, что я не рассказала ей об Эдоардо, прежде чем снова иметь дело с ним и его биполярностью.

Бариста передаёт мне пакет с завтраком, и я направляюсь к лифтам.

Этот понедельник начинается плохо по двум причинам: я проведу весь день в симбиозе с Эдоардо, а после работы приму участие в новом тимбилдинге. И тот факт, что я включила в список «против» проект, которым так гордилась, сам по себе обескураживает.

Поднявшись на этаж, я приветствую Адель. Девушка уже за своей стойкой администратора. Однако вместо того, чтобы направиться в кабинет, я иду по противоположному коридору в комнатку контент-менеджера на другом конце этажа.

Я широко открываю дверь. Внутри обнаруживаю беспорядок на столе, фотографию Беатриче и Марко с Але на руках и спящий компьютер.

Беа ещё не приехала. Ставлю свой завтрак на стол и отправляю ей сообщение.

«Я в детском саду, снимаю с Урагана куртку. P.S. Отец Томаса, соседа Урагана по шкафчику в раздевалке, не женат. И очень интересный. Напоминаю тебе, в нашем возрасте не так много достойных мужчин остаются свободными».

Набираю и отправляю в ответ:

«А я напоминаю, что ты занята. Но какие же мы сегодня забавные, мисс документация».

«Как плохо на тебе сказывается проводить всё время с Зорци, подруга! Кстати, шеф-повар? Он больше не появлялся?»

Появлялся, да только по профессиональным причинам.

После шикарного обеда за кулисами ресторана, где Маттиа приготовил для меня вкусные овощные мини-бургеры, пока я сидела в углу и в общих чертах описывала ему проект по сплочению команды, мы обменялись несколькими дружескими электронными письмами, чтобы организовать мероприятие. Маттиа будет шеф-поваром следующего тимбилдинга и поведёт нас в волнующем поиске командной гармонии на кухне.

Я отвечаю:

«Забудь о поваре и скажи мне, во сколько ты придёшь. Мне нужно с тобой поговорить».

«Через полчаса. Можешь улизнуть?»

«Я начинаю встречу с клиентом совместно с Эдоардо через 10 минут».

«Тогда увидимся за обедом?»

«Конфколл с Эдоардо и людьми из отдела подготовки в час дня».

«Я уже говорила, что ты проводишь слишком много времени с этим мужчиной?»

Мысленно соглашаясь, я открываю пакет с завтраком и беру капучино и бриошь. В ладони снова вибрирует телефон.

«Увидимся за выпивкой вслепую после работы. Ураган останется с няней, я зарезервировала себя на твою первую встречу. Мы будем пить мохито, как в старые добрые времена, и под благосклонностью темноты посплетничаем про говнюка, нарушая правила встречи Солнце-Сердце-Любовь».

Её слова — это толчок, который необходим мне, чтобы пойти в кабинет и забыть, как Эдоардо ухаживал за моими родителями на их кухне в Монце в пятницу вечером. В коридоре я приветствую пару коллег и, открыв дверь в наш кубик, обнаруживаю, что он уже сидит за своим столом.

— Доброе утро, Камилла, — безупречно приветствует меня. — Ты хорошо провела выходные?

Мысленная заметка: стратегия на этой неделе — казаться дружелюбным, а затем ударить меня в спину.

Видели и слышали такое раньше.

Ему следует обновить репертуар.

— Стратосферно! А ты?

Я ставлю свой ноутбук рядом с ноутбуком Эдоардо и, пока жду загрузки операционной системы, совершаю ошибку, принимаясь наблюдать за ним.

Расслабившись в кресле и прокручивая на экране онлайн-календарь, Эдоардо является воплощением всего того, чем я не являюсь. Соблазнительный, непробиваемый и раздражающий на вкус.

Я же сегодня утром похожа на двоюродного брата снеговика — нервы на пределе, и я в шаге от взрыва. Рассматриваю профиль, пока Эдоардо отвлекается. Правильный нос, вуаль бороды. Смертоносный рот дуется на неизвестно какие личные мысли. Не могу думать, что он на самом деле стремится подняться по служебной лестнице и стать моим начальником. Этого не может произойти ни в этой, ни в какой-либо другой вселенной.

Никогда не потерплю этого.

Я качаю головой и протягиваю руку к капучино. Мне нужны кофеин и сахар. В то же мгновение он тоже двигается. Наши руки сталкиваются на свободном пространстве между компьютерами.

Я отдёргиваю свою, будто коснулась оголённого провода под напряжением, и тупо массирую пальцы.

Эдоардо берёт стакан и передаёт мне.

— Вот, — говорит он любезно.

Я перебегаю взглядом с его вежливого выражения лица на длинные пальцы, обхватившие стакан, в поисках подвоха. Потому что уверена — он есть. На сто процентов. И в то же время я знаю, как мне противна эта игра придуманных масок и рассчитанных жестов.

И как я ненавижу Эдоардо.

Я возвращаюсь к его хитрому и лживому лицу.

Перед моей нерешительностью на его лице расцветает нежная улыбка победы. Словно это его бесконечно забавляет.

— Давай, бери. Это не тебе грозит яд в кофе и яички, усохшие и закатившиеся под стол. Я правильно помню?

Он ещё и острит?

Я выхватываю стаканчик из его пальцев. Моя подозрительность вызывает у него смех.

И в одно мгновение мне становится ясно, — в отличие от меня, он будет продолжать эту игру бесконечно.

***

Выпивка вслепую была идеей Сьюзи, одобренной отделом кадров для повышения чувства сопричастности и более открытого и инклюзивного мышления — так говорилось в электронном письме о встрече.

Было очень приятно делегировать ей сегодняшнюю организацию, и я могу только радоваться, когда вхожу в зал.

За барной стойкой программисты, похоже, забыли о катастрофической встрече на проспекте Комо. Они расслаблены и сидят группками, как и тогда, до прихода Эдоардо. Не думала, что они все придут. Но, возможно, тот факт, что его имя не фигурировало в сегодняшнем списке, стал решающим.