Рядом со мной Камилла собирается выступить в их защиту, но я опережаю.

— Это неприемлемый факт для компании такого уровня. Превышение бюджета, отсрочка сдачи клиенту из-за не устранённой неисправности… — Я оставляю фразу в подвешенном состоянии и качаю головой, чтобы подчеркнуть серьёзность.

Забочусь ли я о задержке клиенту? Я почти не знаю, кто он. Неважно.

Всё, что я здесь делаю, это выдвигаю рамки, в которых они должны меня зафиксировать.

Годы работы в иностранной транснациональной корпорации научили меня тому, что флажки, украшающие политику компании, осведомлённость о «горячих» темах через тренинги, социальная политика, условия для баланса — невозможного — между работой и личной жизнью… это прекрасный политкорректный фасад. Визитная карточка, которую можно продать на улице.

Но внутренняя реальность гораздо беспощаднее, если вы действительно хотите проложить себе путь к вершине. И я не собираюсь предлагать этой плеяде сотрудников без реальных карьерных амбиций слабый отпечаток.

Я не могу себе этого позволить, если хочу, чтобы меня считали единственным реальным выбором для Совета директоров.

Закрываю бумаги и осматриваю просторы мягких стульев.

— Кто-нибудь хочет рассказать мне, как мы до этого дошли?..

Никто не проронил ни слова. Программисты молча обмениваются просьбами о помощи. Некоторые попадают к моей коллеге. Они указывают на неё как толпа, попавшая в беду вместе с супергероем.

Я знаю, что именно Камилла дала разрешение на отсрочку, несмотря на недовольство, выраженное клиентом в многочисленных электронных письмах. Она предпочла защитить благополучие своей команды, а не подвергать давлению.

— Никто? — призываю их.

Мой голос — единственный звук, который отражается от стен.

— Эдоардо, — решается коллега. — Как я уже объясняла, в последние месяцы мы столкнулись с нехваткой персонала.

— Я думал, что не хватало только второго референта. Кроме того, были наняты два программиста.

Намёк заставляет её на мгновение замешкаться.

— Наём на работу требует первоначальных затрат… для того, чтобы ввести людей в курс дела вместе с остальными членами группы, требуются усилия, которые влияют на производительность. Не то чтобы кто-то был обузой, — спешит уточнить она, обращаясь к подчинённым. — Ваш вклад за последние несколько месяцев неоценим!

В наступившей тишине я хмурюсь.

Мне больше ничего и не нужно делать.

Никто не чувствует себя польщённым. Все ощущают себя некомфортно.

Натянутая улыбка Камиллы постепенно превращается в грустную прямую линию.

Настало время для удара.

— Камилла, не вини себя, — напеваю я. — Это нормально, когда занимаешься чем-то слишком большим, что выходит за рамки твоих возможностей.

Коллега преображается. Она выглядит так, будто хочет вонзить нож для филе мне в горло.

Она может встать в очередь, которая уже довольно длинная и многолюдная.

Я обращаюсь к программистам.

— Я гарантирую, с этого момента такое больше не повторится.

Никто в комнате не смеет дышать.

Игра, сет, гейм за мной, синьорина Феррари.

— Команда, программирующая продукт, обращается ко мне. Я буду назначать встречи с каждым из вас каждые две недели. Вы можете забронировать время через мой онлайн-календарь. Я буду отслеживать вашу продуктивность, и мы обсудим отклонения в каждом случае. Я проверил и увидел, что нет никаких официальных записей о чём-то подобном в прошлом.

— Почему Камилла в… — вмешивается длинноволосый мужчина во втором ряду. Локоть в бок, однако, призывает его замолчать.

— Ну, — шиплю я, — если больше ничего нет…

— Мы продолжим работать вместе! — заявляет Камилла, совершенно неуместно. — Моя дверь открыта для всех, кто нуждается.

«Наша дверь, — поправляю её про себя. — И, не хера ты не сделаешь!»

— Теперь за работу, — отправляю их.

Все встают, будто под их задницами загорелись стулья. А я наблюдаю, как они спешат к своим столам.

Камилла — единственная, кто не двигается. Она замерла в ожидании. Когда спина последнего человека — смуглой девушки, с татуировкой на шее и двумя пирсингами на лице, которая в лучшем случае только что из университета, а в худшем из тюрьмы, — исчезает в коридоре, Камилла открывает рот, и я знаю, что через секунду в этой комнате разверзнется весь ад.

Поэтому я предвосхищаю.

Я намеренно наклоняюсь к её бледному лицу. Камилла противостоит вторжению в личное пространство, погружаясь в молчание. Её чарующий аромат поражает меня с новой силой, а удивлённые глаза сливаются с моими, как две разрушающиеся вселенные.

— Думаю, мой стиль руководства не совсем совпадает с твоим.

Я подмигиваю ей и отворачиваюсь, направляясь в кабинет с высоко поднятой головой.

Камилла

— Ками, прости, я опоздала.

Дверь в менее посещаемый туалет Videoflix распахивается от лёгкого удара, и в сияние небесно-голубой плитки, квадратных раковин с блестящими латунью кранами влетает Беа.

— В документации полный бардак, кто бы ни занимался бумагами до меня, заслуживает рекламации за отказ от здравого смысла!

— Неважно.

— Боже, я больше не могу терпеть. — Опустившись в декоративное плетёное кресло, моя подруга роется в своём картонном пакете в поисках молокоотсоса. — Это как ходить с двумя лактозными бомбами, воткнутыми в грудь! Никогда не знаешь, перед кем они взорвутся и испачкают блузку.

— Уверена, что тебе не нужна помощь? — спрашиваю я.

— Ты уверена, что тебе самой она не нужна? — Беа подаёт мне сигнал встать у двери, чтобы следить за незваными гостями в коридоре и быстро расстёгивает блузку под грудью. — Я разговаривала со Сьюзи, пока пробиралась сюда. Это правда, что Зорци бросил тебе вызов перед командой?

Жгучее унижение заставляет меня прикрыть ладонью лоб.

Сегодня утром в своей норке я встала с кровати кинг сайз с готовым планом.

В моей маленькой голове, населённой единорогами и другими легендарными животными (в основном травоядными), наше вынужденное рабочее сожительство урегулировалось простой дружеской дискуссией. В ней я бы показала себя разумным взрослым человеком, и, как следствие, Эдоардо тоже заявил бы о себе как взрослый, невраждебный и открытый для диалога.

Ну, кто бы мог подумать?

Я совершила ошибку.

Изначально полагая, что имею дело со взрослым человеком.

И, в итоге также думая, что мой план сработает.

Но особенно, что я, как идиотка, заглотила наживку…

Образ обманчивых губ Эдоардо, которые в конце моей искренней мольбы о мире приоткрываются — вопреки прогнозу — в чистом и обезоруживающем выражении, наполняет мою душу тонной кирпичей, начинённых тротилом.

Тридцать секунд.

Ему хватило тридцати секунд притворства заботливым, добрым и обаятельным, чтобы я забыла, как хорошо он умеет облапошивать.

Чтобы заставить меня почувствовать самой тупой и невежественной в истории человечества.

— Чем больше я имею дело с этим мужчиной, тем больше переоцениваю все знакомые мне человеческие качества, — бурчу я, со злостью стирая воспоминания о том, как он разыграл меня. Снова.

Беа опускает подбородок, чтобы проверить, правильно ли прилипла эта штуковина к её груди.

— Твой первый шаг к осознанию. Как мы ему ответим?

— А должны?..

— Мы не можем позволить Зорци делать с нашей командой всё, что он хочет, и разрушить то, что построили, потратив время и усилия! — В маленьком туалете раздаётся лишь звук поршня этой адской штуки в действии. — Он должен понять, что здесь так не работают.

— Ты говоришь как главарь «коза ностра». Если боссы мафии кормят грудью.

— Я так говорю, потому что крысёныш этого заслуживает! — горячиться Беа, рискуя потерять контроль над гаджетом. — Внеси обновление в общий словарный запас. С сегодняшнего дня будем звать его крысёныш.

— Оригинально.