Все мы в какой-то момент оказываемся вынуждены сдаться перед фактами.

Прошлой ночью угас последний клочок надежды на то, что я смогу построить с ним отношения.

И вот я — наутро, в нижнем белье, свесив ноги с кровати в номере, через окно которого виднеется великолепие Альп. Капитулирую.

Ставлю босые ноги на пол. На экране мобильного телефона я нахожу обычные сообщения с добрым утром от Беа и Греты. Я отвечаю и пропускаю единственное сообщение от Эдоардо, которое пришло ночью. После того как он закончил трахаться.

«Ты где?»

Набранное жирным шрифтом, я даже не стала его открывать.

Продолжая игнорировать Эдоардо, нахожу ниже имя моего бывшего.

Паоло изменил аватарку в чате. Теперь у него фото крупным планом, вырезанное из групповой фотографии. Из чистого мазохизма перечитываю последние сообщения. После нашего расставания они были более частыми. Но в последнее время — единичны, бессодержательны и одинаковы. «Как дела», «Как продвигается работа». «Как поживают твои предки».

Так выглядели остатки десятилетних отношений с человеком, с которым я делила всё — от выпускного до первой работы, вечеров с друзьями, первый отпуск, одну кровать, а потом даже одну крышу. До колоссального разрыва десять месяцев назад, из-за которого Беа и Грета перестали с ним общаться.

Я прокручиваю историю большим пальцем. Мерцающая, размытая фотография, которую я отправила ему за несколько часов до расставания, до сих пор там.

Тест на беременность, лежащий на раковине в ванной, сопровождаемый одним словом. «Отрицательный».

У меня немного слезятся глаза при повторном разглядывании фото. Даже не представляла, что этого будет достаточно, чтобы разрушить десятилетнюю историю, как наша.

«Привет П! Как дела?» — задумчиво печатаю я, погрузив затылок в мягкие, пахнущие лавандой подушки.

Ответ приходит почти мгновенно.

«Привет, Ками-ками! Всё в порядке. А ты? Работа?»

«Я в гостинице. Командировка».

«Бесплатный завтрак фараона! Как завидно».

Думаю, что бы ему написать ещё, для поддержания разговора, но это всё, что получается придумать. Плоская энцефалограмма. Что сказать человеку, с которым, как казалось, ты будешь вместе навсегда, но у вас ничего не получилось по причинам, которые до сих пор не можешь до конца объяснить?

Мы обмениваемся ещё парой пустых сообщений, прежде чем я встаю, завершая карусель воспоминаний. Достаточно трудно сосредоточиться на настоящем: вернуться в номер, получить багаж и провести новый день с клиентом. А затем выдержать три часа в ловушке «Фиата» с Эдоардо на обратном пути в Милан.

Я погружаюсь в очень долгую горячую ванну, снова надеваю вчерашнее платье и убеждаю себя выйти из убежища. Тащусь к люксу, который должна была разделить с ним, и напрягаю слух, пытаясь уловить шум изнутри. Ни звука.

Стучу.

Эдоардо открывает мгновенно.

— Вот и ты, наконец-то.

Высокий, полностью одетый, он стоит на пороге с помятым лицом человека, часами ожидающего божественного знака в одной и той же позе.

«Засранец!»

Я отталкиваю его плечом и обвожу взглядом комнату. Простыни скомканы, но в остальном всё аккуратно. Утреннего «на бис» не последовало. Он один из тех придурков, кто, уложив женщину в постель, выставляет её за дверь, как худший из позорников.

— Камилла, я…

Реагируя на его голос, я наклоняю голову, насмехаясь.

— Я начала новую детокс-диету. Она называется «Удалите токсичных людей из своей жизни», — объясняю я. — Я бы предложила и тебе, но боюсь, что после тщательного анализа себя, диета подтолкнёт тебя к самоубийству.

Я замечаю, как дрожат его губы, пока он наблюдает за мной.

Взгляд Эдоардо задерживается на моём лице с пристальным вниманием, которое меня обезоруживает. У меня отчётливое ощущение, что он хотел бы сказать миллион вещей, но по какой-то причине не может. Если бы не знала его, я бы поверила, в искреннее раскаяние.

Но теперь я отлично его знаю.

Я возвращаю этот взгляд, слишком мрачный и убедительный, чтобы быть законным, злым хмурым взглядом, который, надеюсь, кричит «Забудь, ты больше никогда меня не обманешь!» печатными буквами.

— Почему ты стоишь как вкопанный? Собирай вещи, нам нужно работать!

И, сказав это, я уверенным шагом направляюсь в сторону второй комнаты, где вчера оставила свой чемодан.

Эдоардо, ты хотел, чтобы я пошла на войну? А вот и я.

Я буду настолько холоднее Арктики, и ты не будешь рад, что связался.

Эдоардо

С другой стороны стола, за стопкой папок, Камилла Феррари. Сидит, подпирая подбородок левой рукой, уставившись в экран компьютера, и бездумно прокручивает колёсико мыши.

Несколько минут назад она вернулась со встречи с программистами графического интерфейса, и раздражённо поджимает губы.

Сегодня пятый рабочий день после поездки к барбекюшнику.

Седьмой — по календарю.

Семь дней.

Я на самом деле их считаю.

В прошлую пятницу мы вернулись в Милан после атомной катастрофы, которой стала ночь в номере люкс, с тех пор вроде всё утряслось.

Теоретически выглядит не так уж плохо.

Камилла делает вид, что меня не существует, а я в ответ предвкушаю своё абсолютное королевство, которое здесь построю, разбирая по кусочкам то, что возвели она и Барби-мамочка.

Должно быть стоит закрыть глаза, вытянуть шею над спинкой кресла и представить, что я один в этом светлом помещении, даже с небом, полным облаков, среди зелёной и бежевой мебели, имитирующей искусственный сад.

Должен… но даже сегодня теория не подкрепляется практикой.

— Разрешите?

На пороге появляется девушка из приёмной.

— Здравствуй, Адель. — Моя коллега слегка вздрагивает и даже дарит ей улыбку из своего обычного репертуара. — Ты что-то хотела?

— Ками, тебя вызывает босс. У вас отключён внутренний телефон.

— Ох, — восклицает Камилла и перекладывает пару бумаг на столе. Очевидно, трубка была плохо установлена. — Уже иду. Спасибо.

Камилла встаёт, поправляя юбку, и прежде чем выйти бросает на меня проницательный взгляд. Думает, что я снова настучал на неё? Ну, она ошибается. Я и в первый раз этого не сделал бы, не разозлись из-за бабушкиного дня рождения.

Открываю её календарь-онлайн и просматриваю предстоящие мероприятия. Эти полчаса — единственные свободные в течение дня (хотя уже нет, поскольку её вызвал Гецци Брамбилла).

Думаю, не связано ли это с продвижением, но инстинкт подсказывает мне, что нет. Это должно быть для чего-то другого.

Я бы спросил у неё, но Камилла игнорирует меня самым детским образом с момента поездки.

Большую часть дня мы сидим на расстоянии полутора метров друг от друга и общаемся с коллегами только по электронной почте и в рабочих чатах мессенджера.

Боже… даже не понимаю, почему меня это волнует.

Но я пришёл к выводу, что когда утром Камилла вернулась в номер и от злости брызгала слюной, мне следовало надавить сильнее и извиниться перед ней, хотя бы за то, что оставил её без номера.

С лёгким раздражением я вытягиваю ноги под столом и смотрю на вид из окна. Милан свинцовый, небо — унылая гладь с грубыми мазками серого над крышами.

— Не знаю, что я сделала плохого, чтобы заслужить тебя! — разглагольствует Камилла, возвращаясь с огнём под каблуками.

Я так понимаю, краткая беседа с ДГБ не была приятной концентрацией комплиментов, которая привела к повышению. «Лучше для меня, правда?»

Теперь у меня будет время и возможность снять груз со своей совести, а затем продолжить действовать по плану.

— Камилла.

В обтягивающей юбке и блузке пастельно-розового цвета она подходит к моему столу и упирается руками о столешницу широко их расставив.

— Записывайте, господин Зорци, ибо я не буду повторяться.

— Ками…

— Не называй меня Ками, не притворяйся раскаявшимся, издеваясь надо мной! Это уже второй раз, когда ДГБ достаёт меня из-за тебя, в третий раз я не приду к тебе для цивилизованной беседы.