Я автоматически запускаю пальцы в его волосы, поворачиваюсь и увеличиваю интенсивность поцелуя. Наши языки сплетаются, и через две секунды я уже хочу добраться до последней базы. Оценка по выносливости: провал.

— У меня есть хорошие и не очень хорошие новости, — бормочет Эдоардо. — Какую из них ты хочешь услышать первой?

— Хорошую.

— Сегодня мы идём к моей бабушке на ужин в канун Рождества.

«Что?»

— Бабушка, чей день рождения ты пропустил из-за меня?

— Именно к ней. Единственной и неповторимой. Не очень хорошая — планируется приветственный коктейль. И мы должны быть там через… сорок пять минут.

— Бля, — ругаюсь я. — Твоя бабушка, такая же аристократка, как и ты, или есть надежда, что она принадлежит к бедной части семьи?

— В моей семье нет бедных сторон.

«Естественно!»

— Мероприятие в узком кругу. Максимум человек сорок. Но формальный наряд обязателен.

Я закрываю лицо руками.

— Ещё не поздно выбрать вариант с обратным билетом на поезд?

Эдоардо снова улыбается. Он сияет. Словно ничего не может с собой поделать.

— Ты справишься. Но имей в виду, — бабушка будет смотреть только на тебя.

— Мне просто было интересно, что будет дальше после того, как случайно узнала, что мой бывший обрюхатил свою нынешнюю девушку и будущую невесту, а лучшая подруга всё знала. Спасибо, что развеял моё любопытство.

Удивлённый, Эдоардо моргает.

— У кого-то хватило смелости размножаться с задницей?

— Я была на том месте десять лет, — замечаю я.

— У тебя определённо были проблемы с самооценкой.

— Спасибо за психоанализ, Зорци! Если хочешь оплатить тем же, почему бы тебе не рассказать что-нибудь о своих отце и матери?

— Рассказывать особо нечего. Ты возненавидишь моего отца, а мама умерла.

Эдоардо бросает информацию в разговор, словно она не имеет для него никакого значения, но его предают глаза. Они блестят, как неразорвавшиеся бомбы на дне океана.

— Ох. Прости, Эдоардо, я не знала…

— Это случилось много лет назад. Я справился с этим, — обрывает он, но пожимает плечами, не позволяя мне заглянуть ему в лицо. — У тебя есть наряд для ужина?

Эдоардо хоть и доверился, но не хочет, чтобы я видела его уязвимость.

Впервые я получаю конкретное представление о том, как одиноко он может чувствовать себя в великолепном замке гордости и недоверия, если не ладит со своим отцом, а его мать умерла.

— У меня есть платье, — негромко отвечаю я. — Где я могу переодеться?

— Где хочешь. В этом доме четыре комнаты и столько же ванных комнат. — Он подаёт сигнал, чтобы я следовала за ним. — Пойдём.

Я подхватываю чемодан и оказываюсь прямо за ним, как Алиса в кроличьей норе. Дом невероятный, с арками, картинами, богато украшенными потолками и залами для приёмов. И всё же я не могу избавиться от меланхолии, которая поселилась у меня под кожей. Что делать со всем этим пространством, когда ты один? Как Эдоардо справляется с переизбытком пустоты, как не позволяет себе заполнить её фантазиями и желаниями?

— Твоя комната.

Я вхожу в роскошную и очаровательную комнату с розовыми стенами, покрытыми дамасским орнаментом, с классической венецианской мебелью и королевской двуспальной кроватью.

— Ванная комната находится за той дверью, — Эдоардо указывает на угол. — Увидимся через полчаса.

Только что я целовала его, а он теперь даже не смотрит мне в лицо, когда выходит из комнаты.

Которая не его спальня.

Я стараюсь не слишком задумываться о том, во что ввязалась, и через сорок минут возвращаюсь в главный зал при полном параде.

Эдоардо стоит у окна, но поворачивается, вынимая руку из кармана смокинга, как только слышит стук моих каблуков по мрамору.

— У меня в чемодане больше ничего не было… — Я глажу лиф красного платья и поправляю длинную пышную юбку. — И по правде говоря, я положила это по ошибке.

Дьявольская гримаса озаряет его лицо, пока он приближается ко мне.

— Это поэтично. Я отомщу за вечер, когда пытался извиниться перед тобой, а ты пыталась послать меня «на х**» ужасной песенкой.

— Ты заставил меня танцевать с тобой.

— Я бы предпочёл раздеть тебя и отнести в комнату.

— В твоих мечтах.

— В моих кошмарах, — поправляет он посерьёзнев. — Но недавно я обнаружил, что у них много общего.

— Не думаю, что я долго продержусь перед лицом такой сметливости. Пожалуйста, раздень меня и сделай своей прямо сейчас.

Шокированное выражение, застывшее на его лице, забавляет меня до глубины души.

— Я шучу, Эдоардо. Мы опаздываем или нет? Ах, я не взяла с собой пальто. Одену парку и прощай презентабельный лук.

Эдоардо всматривается в меня. Он едва заметно качает головой.

— Что такое? — спрашиваю я.

— Присваиваю ситуации индекс риска, по шкале безумия от одного до… тебя.

— Это будет настолько безумно, что когда я вернусь в Милан, ты сможешь моим именем окрестить ураган, — обещаю ему, и я не слишком преувеличиваю.

Если это не сумасшествие, то уж точно пограничное состояние. Веха, неизгладимый след между «до» и «после».

И я, удерживая Эдоардо под руку, когда выхожу из небольшой двери подъезда на сказочную улицу, окутанную вечерней тьмой, не только его пересекаю. Я цементирую его.

И делаю для себя невозможным вернуться назад.

Эдоардо

Вход в бабушкин дворец сбивает все коммуникативные способности Камиллы, — она цепляется за мой бицепс, как утопающий за дрейфующий буй.

Возможно, из-за двух пажей, которые церемонно приветствуют нас на входе, принимая пальто. Возможно, из-за арок и классических статуй, которые выстроились вдоль портего. Или что более вероятно, из-за тональной настройки зала для приёмов наверху, где гости перемещаются между живой музыкой, исторической лепниной и просторами столов, украшенных стеклянной посудой и свечами.

— Не хватает только масок и анонимности, и мы внутри «С широко закрытыми глазами». Спойлер: я ничего не помню из этого фильма, кроме Николь Кидман с широко открытыми глазами. Прости меня, Кубрик.

— Ты тоже принцесса, как мама?

Мы одновременно опускаем головы. Ребекка, старшая дочь Ника, с копной светлых волос и большими глазами, похожими на глаза своей матери, появляется перед нами в пышном платье из серебристого тюля.

— Привет! — здоровается Камилла. — Её мама действительно принцесса? — шепчет мне на ухо.

— Это зависит от того, как бы ты определила генерального директора известной компании по производству натуральной косметики с экспортом продукции на международном уровне?

— Я не знаю, цыпочка, которой можно сильно позавидовать?

— Спасибо. — Женский голос заставляет нас поднять голову, и мы оказываемся в мире взрослых. — Я Каролина, мама этого любопытного ангелочка. — Жена моего друга, безупречная в платье в тон платью дочери, протягивает руку в сторону моего сопровождения. — Ты, должно быть, та женщина, о которой мне рассказывал Николо. Рада встрече.

— Приятно познакомиться, — заикаясь, произносит Камилла, убирая руку с моей, чтобы ответить на рукопожатие.

— Каролина — жена моего лучшего друга, — прихожу на помощь Камилле.

— Тот, у которого двое детей, список экстренных случаев и который научил тебя менять подгузники. Хорошо, значит, вы дружите семьями?

— И дальние родственники.

— Фантастика. Сегодня есть кто-нибудь не из круга?

Каролина кривит губы от восторга.

— Да, ты, дорогая. А вот и Николо.

Мой лучший друг обхватывает талию своей жены и оставляет поцелуй на её щеке. Другую сторону тела занимает его сын, двухлетний сорванец, который лезет ладошками ему в лицо и дёргает за воротник рубашки.

— Женщина в красном. Какой сюрприз! Я так понимаю, ты больше не хочешь убивать нашего Эдоардо.

— На данный момент у нас перемирие, — вежливо отвечает Камилла.

— Хороший ход, но не задерживайтесь слишком долго. Синьора Маринетти ищет следующего хранителя фамильного кольца, а сегодня вечером ты фаворит на эту роль.