Втиснувшись в метро в направлении Центрального вокзала, с чемоданом между ног, сумкой для ноутбука на плече и перекинутой через другое плечо сумочкой, я говорю себе, что ещё могу вернуться. Я говорю себе это, даже когда прохожу пункты контроля на платформу и, поднявшись на борт Frecciarossa, иду по проходу в поисках своего места.
Я провожу два с половиной часа, раскачиваясь на удобном диване в поезде и удивляясь тому, насколько расплавился мой мозг.
Возможно, Эдоардо даже нет в городе. Может, он просто так сказал. Скорее всего, он передумал, уже привёл домой следующую, которой пообещал дешёвые закаты над крышами и в мгновение ока отправит меня обратно в Милан.
Поезд преодолевает последнее расстояние, оставляя позади материк, пролетает над водой, протекающей под Понте-делла-Либерта, и, наконец, нежный голос диктора, записанный на плёнку, объявляет конечную остановку.
Волоча чемодан, я выхожу на платформу и следую за толпой, которая на выходе выливается в буйство иностранных языков, разноцветных пальто и чемоданов.
У меня очень смутные воспоминания о Венеции. Я приезжала сюда в детстве с родителями. Поэтому, оказавшись за пределами ступенек, ведущих на станцию, я пригвождаю себя к месту. Холод и зима ничуть не умаляют ощущения внезапного попадания в другую эпоху.
Панорама со старинными зданиями, возвышающимися над Гранд-каналом, — это картина восемнадцатого века, оживающая по волшебству.
Я отхожу в сторону, пропуская прохожих, и достаю смартфон.
«Если приглашение ещё в силе, я на вокзале в Венеции», — набираю текст и отправляю, не раздумывая ни секунды.
Морозный декабрьский воздух щиплет мне лоб, нос и пальцы, пока я пишу второе сообщение для Беа.
«Спасибо за подарок, тебе не следовало. Я бы никогда не возненавидела тебя, но мне нужно время. Скоро увидимся».
Полчища туристов направляются к вапоретти и калли, а я сижу на ступеньках и жду, не зная, что делать. Эдоардо не читал сообщение. Рабочий чат показывает, что он не в сети. Я пытаюсь дозвониться, но Эдоардо не отвечает.
Я опираюсь локтями на чемодан, а подбородком на ладони.
Это безумие, но мне не жаль. Не думаю, что могла бы оказаться где-то ещё, кроме как здесь, перед этой захватывающей дух панорамой, овеваемая резким солёным воздухом. Даже если вернусь домой только через несколько часов.
Я ищу в интернете сервис по хранению багажа, где можно оставить чемодан и побыть пешим туристом, когда на экран мобильного телефона падает тень.
— Добрый день, Камилла.
Этот голос заставляет моё сердце пропустить удар.
Я вскидываю голову и поднимаюсь на ноги. И тут я понимаю, что не знаю, что сказать. Вчера вечером я оставила его в кабинете с вытянутой из брюк рубашкой, а сегодня вижу с головы до ног в спортивной одежде, настолько отличающейся от обычной, что Эдоардо похож на другого человека.
Я поднимаю руку.
— Не спрашивай.
Эдоардо усмехается.
— Могу хотя бы узнать, страдаешь ли ты морской болезнью?
— Зачем?
— Камилла, возможно, это ускользнуло от твоего внимания, но ты находишься не в городе у моря. Ты в городе, который возвышается над морем. Есть два способа добраться до дома: пешком, в толпах туристов, заполонивших город, или по воде.
Я хмурюсь.
— Значит, приглашение остаётся в силе?
— Будь это не так, я бы спросил тебя, в какое время предпочитаешь вернуться, а затем отправил тебе по электронной почте билет на поезд.
Боже, я никогда не привыкну к его манерам. Это так формально и вычурно.
— Нам обязательно садиться на вапоретто? — спрашиваю я, оглядывая длинную очередь у билетных касс.
— Следуй за мной, — говорит Эдоардо, перехватывая чемодан из моих рук.
Исчерпав альтернативы, я слушаюсь. Спускаюсь с последних ступенек перед вокзалом и молча иду рядом с ним.
В нескольких шагах от одного из причалов общественного водного транспорта Эдоардо останавливается перед пришвартованной небольшой, открытой элегантной лодкой из блестящего дерева. Он проскальзывает в неё и фиксирует чемодан под сиденьем в центре, затем закрепляет ремень от сумки для ноутбука и мою сумку.
— Не поднимешься на борт?
— Э… да. Конечно. — Я протягиваю ботинок между краем причала и лодкой, не зная, как сделать и не упасть при этом в воду.
— Господи, — подавляет он улыбку, забавляясь, — ты истинная городская девушка.
Эдоардо подаёт знак, чтобы я подошла ближе. Берёт меня за талию и помогает подняться на борт. Лодка под нами начинает раскачиваться. Я цепляюсь за него, словно моя жизнь улетает, и инстинктивно крепко удерживаю мужчину за бёдра, чтобы не оказаться в воде.
— М-м-м, ты в стане врага очень привлекательная, — шепчет он, пока я бесстыдно приклеиваюсь к нему. — Но мы отложим это ненадолго. Присаживайся.
Эдоардо отстраняется и указывает на центральное деревянное сиденье, а затем перелезает через него в заднюю часть маленькой лодки.
— Ты останешься там? — спрашиваю я с ноткой страха.
Эдоардо снова улыбается.
— Боюсь, эта лодка сама себя не поведёт.
— У тебя есть лицензия?
— Говорил ли я тебе за эти месяцы, что я коренной венецианец? — спрашивает с очередной улыбкой.
— Только миллион раз…
Сдавшись, я сажусь. Эдоардо заводит двигатель. По крайней мере, я думаю, что он его включает, поскольку лодка скользит вперёд по поверхности воды, но при этом не издаёт ни гула, ни запаха бензина. Слышен только плеск моря о дерево, смешанный с шумом паромов, которым мы уступаем дорогу, и туристов, снующих вокруг нас пешком.
— Она электрическая? — спрашиваю я.
— Я когда-нибудь говорил тебе, что забочусь об окружающей среде и стараюсь загрязнять её как можно меньше?
— Ты мой идеальный мужчина, — заявляю я.
Воду захлёстывает в лодку, будто Эдоардо потерял контроль над управлением мотором, но я не обращаю на это внимания, потому что передо мной открывается Гранд-канал с историческими зданиями и мостом Риальто, арки которого ласкают радужные лучи заходящего солнца.
Зрелище настолько неожиданное, что я теряюсь в изумлении.
Это произведение искусства под открытым небом.
Весь город — шедевр культуры.
Эдоардо мастерски ведёт нас под мостом и проходит немного дальше, где и глушит двигатель. Он швартуется и высаживается первым, подаёт мне руку, помогая взобраться на скрипучий деревянный причал.
Я пытаюсь забрать свой багаж, но Эдоардо отстраняет меня презрительным кивком. Затем шагает по доскам и несёт мои вещи к двери одного из разноцветных зданий, обрамляющих канал, как жемчуг в ожерелье. Галантным жестом он открывает дверь и приглашает меня войти.
В мгновение ока сцена перекликается с тем, как на второй день работы он придержал для меня дверь в офисе, притворяясь вежливым, только для того, чтобы лучше заасфальтировать меня перед собравшимися командами.
Кажется, что это случилось целую жизнь назад.
— Прошу, — приглашает меня внутрь.
Сдерживая внезапное смущение оттого, что я нахожусь на его самой сокровенной территории, которая оказалась террасой в центре одного из самых красивых городов мира, я переступаю порог.
Я оказываюсь в огромном зале с колодцем в центре, затем в другом зале поменьше и, наконец, перед изящной лестницей, ведущей на второй этаж.
— О. Твою. Мать.
Его гостиная в три раза больше моей квартиры! С большими диванами, мрамором на полу и балками на потолке. Но самое главное, три очень высоких окна выходят на впечатляющую панораму.
Небольшими шажками я приближаюсь к ним, чтобы рассмотреть лучше.
Отсюда можно увидеть часть Гранд-канала. Солнце опускается на поверхность воды, играя светом, отражающимся от фасадов зданий на другом берегу.
— Тебе нравится?
Его голос касается моего затылка, щекочет каждый нерв, ускоренно спускаясь между ног.
— Это прекрасно, Эдоардо, — шепчу я.
— Я знаю.
Эдоардо зарывается носом в мои волосы и оставляет медленный поцелуй на моём виске, когда начинает расстёгивать мою парку. Я позволяю ему снять с себя и наклоняю голову, чтобы облегчить путь. В следующее мгновение его губы находят мои. Лёгкость, с которой в его присутствии моё тело превращается из подозрительного и настороженного в «раздень меня и сделай своей», ошеломляет мои чувства, как лучший из наркотиков.