Сомневаюсь, что она сказала бы это, если бы знала его так же хорошо, как я.

Эдоардо такой… такой…

— Дорога, — внезапно говорит он.

— А?

— Поворот направо. Навигатор. — Он переключает своё внимание с пейзажа на меня.

Очередная порция кислорода совершает самоубийство, а моими руками овладевает искушение поправить волосы. Я крепко сжимаю пальцы на руле, чтобы избежать унижения. Зорци уже дал понять, как мало меня ценит. Я не намерена придавать больше силы его мнению.

Только очень дестабилизирует, когда ты находишься на расстоянии вытянутой руки от него почти три часа и всё это время делаешь вид — безуспешно — что его не существует.

— Нужно было повернуть направо…

Я жду, когда система внесёт коррективу в маршрут для следующего съезда. Мы всего в нескольких километрах от места прибытия.

— Эдоардо, — упреждаю его, пока он не забаррикадировался в немоте, — ДГБ хотел бы, чтобы мы… мы… то есть, я должна сообщить тебе все новости по проектам.

— Я знаю.

— Ах, знаешь? Тогда почему…

Он снова смотрит на дорогу, пробегающую мимо красного капота.

— Ты не хочешь мне помочь. Мне не нужна твоя помощь.

Разумеется. Ничего нового на фронте Аристократичной суки. Почему я удивляюсь?

— Если не заметил, я не против, чтобы ты наверстал в работе. Я никогда не думала ни о чём подобном! Если только тебя не смущает, что женщина из народа лучше подготовлена к работе. В таком случае, надеюсь, твоя проблема не в моей вагине, Эдоардо!

Грузовик перед нами внезапно тормозит.

Срабатывают рефлексы, я нажимаю на педаль тормоза, в результате чего нас выбрасывает вперёд. Мы удерживаемся ремнями безопасности, а затем нас отбрасывает назад к сиденью.

Но, возможно, авария была бы предпочтительнее.

— То есть… — запинаюсь, — я не имела в виду…

— Я исключаю это.

— Ч-что?

Эдоардо едва поворачивает голову. Машины двигаются медленно и безопасно. Я сосредотачиваюсь на его глазах, которые сейчас совсем близко от моих. В них глубина. Мрак.

— Я исключаю, что проблема между твоими ногами, — шепчет он, опасно.

И я знаю, знаю, что он не пытается быть чувственным или подкатывает. Это просто ещё один способ причинить мне боль. Тем не менее от его хриплого голоса и хищного взгляда устремлённого на мои губы у меня мурашки по коже. Они заставляют меня желать то, что я не могу себе позволить.

На ум приходят слова Адель.

Провести с ним ночь. Один отель. Вещи, которые случаются в командировке…

«Должен существовать закон природы, препятствующий тому, чтобы нас привлекали люди, которые ужасно к нам относятся».

— Пункт назначения слева!

Искусственный голос навигатора резко возвращает меня в реальность. Если бы моё сердце не делало миллион ударов в минуту, я бы подумала, что мне приснилось… что бы это ни было.

Я сосредотачиваюсь на дороге.

Эдоардо упирается затылком на подголовник. Он вздыхает и как только я паркуюсь, выпрыгивает из машины. В зеркало заднего вида вижу, как он открывает багажник и достаёт свой багаж. Меня не ждёт. Не оглядываясь, в одиночестве направляется к входу в отель. Хотя называть «отелем» — это оскорбление для роскошно отреставрированной исторической виллы, в которой мы остановились несмотря на периодическое жужжание руководства об экономии бюджета.

Задумавшись, я достаю телефон из бардачка машины и набираю Беа.

— Ты провидица, — приветствует она меня по громкой связи, — как думаешь, это мой крем из киноа с тыквой и сладким картофелем — отстой, или Ураган засранец, раз плюёт в меня?

— Ты серьёзно?

— Крем из киноа необходим при отлучении от груди. Все говорят, что он незаменим в питании.

Я хмурюсь.

— Кто все?

— Все мамы из чата рожениц!

Отлично. Лесная банда, которую Грета описала как одержимых, соперничающих и сумасшедших. Прикрываю лоб свободной рукой. Я собиралась жаловаться своей лучшей подруге, у которой муж постоянно занят на работе, а малышу всего несколько месяцев, и которая по милости дурацких конкурсов борется за награду «Лучшая мамочка года», на то, что мужчина, который украл её место, на несколько мгновений дезориентировал меня на уровне, который я не понимаю.

— Хм, хорошо, держу пари, твоя киноа очень вкусная. Марко нет дома? Он может помочь тебе с Але?

— Вернётся в девять. Ками, я устала…

А я идиотка.

— Не чувствуй себя виноватой за то, что устала. Ты человек, но такой, с которым приятно находиться рядом. Эй, в ближайшие дни я попрошу у ДГБ разрешение уйти с работы пораньше вместе с тобой. Заберём Але из садика и прогуляемся, не знаю, в парк, или останемся у тебя дома, и я тебе помогу.

— Да, но не волнуйся за меня, я справлюсь. Что ты хотела мне сказать?

— Я… — замялась я, глядя на фасад отеля. — Ничего. Только то, что я на месте.

— Вам удалось не убить себя по дороге?

— Мы почти не разговаривали друг с другом.

— Ну, если будет необходимо, воткни в него нож за ужином, когда клиент отвлечётся, — предлагает подруга, рассмешив меня.

Я заканчиваю разговор, понимая, что больше не могу откладывать. Я покидаю комфортабельный «Фиат» и тащу чемоданчик на колёсах к величественному входу в виллу, в своей самой неприятной поездке в жизни.

Эдоардо

— А это люкс, — объявляет администратор отеля, открывая инкрустированную дверь из массива дерева.

— Прошу прощения? Люкс? Должно быть, это ошибка… — бормочет Камилла.

Ей понадобилась целая вечность, чтобы выбраться из консервной банки для сардин на колёсах, которую маркетинговый отдел концерна Fiat Chrysler осмелился назвать автомобилем, и теперь, стоя в коридоре роскошной старинной виллы, переоборудованной в отель, она сжимает свой чёрный кардиган, словно не может в это поверить.

— Как я объяснил синьору при регистрации на ресепшен, наши люксы эквивалентны двум двухместным номерам, соединённым между собой. Я покажу вам.

Мужчина средних лет приглашает нас войти. Камилла следует за ним, таща свой маленький чемодан цвета красный электрик, который скользит на маленьких колёсиках.

Я привык к очарованию старинных зданий. У меня есть одно — элегантный отреставрированный особняк на сваях, построенный в пятнадцатом веке, с типичной венецианской отделкой, с потолком высотой более шести метров, открытыми балками и мраморными полами.

Но должен признать, — этот не менее великолепен.

— В главной спальне, — продолжает мужчина, — сохранились все фрески и лепнина на стенах, а также антикварная мебель.

— Ооокей. — Камилла осматривает балдахин в поисках подвоха. Интересно, что бы она подумала о моей гостиной с видом на Гранд-канал?

— Это соединительный коридор, — продолжает администратор. Он останавливается на полпути и открывает дверь. — Это ванная, как я уже говорил, синьор, помните…

— Да, конечно, — отрезал я.

Мужчина кивает мне и доходит до двери в конце короткого коридора.

— Вторая комната.

Комната меньше, чем предыдущая, с двумя отдельными кроватями вместо двуспальной, но отделана с таким же вниманием, и Камилла не может сдержать своего изумления, начиная кружиться на месте.

— Надеюсь, номер вам по вкусу. Вот ключи.

— Спасибо, — я протягиваю ему раскрытую ладонь, и администратор опускает ключи.

— Если вам что-то понадобится, не стесняйтесь обращаться на ресепшен.

— Непременно, — заверяю я.

Мужчина уходит в сторону коридора. Щелчок закрывающейся двери — последний звук, который я слышу.

Вцепившись пальцами в ручку чемодана, Камилла продолжает вертеться. Она на взводе.

— Я понятия не имею, что случилось с бронированием. Меня впервые поселили в такой структуре… такой…

— Знакомой? — Столкнувшись с её вопросительным взглядом, я поясняю: — Отель напоминает мне дом.

— Конееечно, мне тоже! Если под «домом» ты подразумеваешь прокачанную версию моей квартиры-студии в шоу Extreme Makeover: Home Edition.