— Ками, иногда мне кажется, что ты живёшь на параллельной планете, где правила написаны задом наперёд. Это не «шарики-облепленные-блестками-и-виниловым клеем». Кадровая тиранша хвасталась этой чушью уже несколько дней! Она начала войну между кабинетами на тему «кто будет самым крутым и докажет, что они самая сплочённая команда в королевстве». Это, типа, её грандиозная идея — объединиться с нулевыми затратами.

Сплочение? Объединиться?

— Замечательно. Вычеркни мой кабинет из списка победителей.

— Ни за что! Не доставляй другим удовольствие, отказываясь от участия.

Мне трудно представить себе аристократа с пальцами, измазанными виниловым клеем, но не думаю, что это уместно представлять как мотивацию.

— Просто не думаю, что мы будем участвовать. Мы очень заняты…

— Меньше болтовни, Ками! Крайний срок — сегодня!

Сегодня? Чёрт!

— Тогда можно с уверенностью сказать, что мы не будем участвовать. Я даже не знаю, куда делась упаковка с материалами, которые нам прислал отдел кадров.

— Под вашими столами, посередине у стены. — Адель протягивает руки к клавиатуре компьютера и быстро набирает текст. В следующую секунду у меня звонит телефон.

Я достаю его из кармана парки.

«Приглашение от Адель Дзюбы. Мероприятие: «Шар, чтобы закатать в асфальт отдел кадров!» Крайний срок сегодня в 19.00. Принять приглашение? Да. Нет».

— Нажми «да», иначе я обижусь до смерти и больше не принесу тебе кофе с сюрпризом или круассаны без молока и масла с клубничным джемом, которые ты так любишь.

— По крайней мере, скажи, что у остальных — отстой. В последний раз, когда я пользовалась ножницами, клеем и папиросной бумагой, я носила брекеты, на моём подбородке из усеянных прыщей складывалось созвездие Ориона, и я едва была в здравом уме и трезвой памяти.

Адель хмыкает.

— Все они достойны рождественского отдела люксового «Харрэдс»! Круче ручной работы; предполагаю, что их заказали какому-нибудь родственнику, который закончил Новую академию изящных искусств… Но эй, попытка не пытка, верно?

— И тебе доброго дня, — отвечаю, закатив глаза. Я выбегаю в коридор и врываюсь в свой кабинет, готовясь к новому сеансу войны. Только невероятно…

Эдоардо внутри нет.

Наш кабинет пуст. Единственный звук — это эхо дождя, бьющегося о стеклянную стену и скатывающегося вниз струйками, которые проигрывают в своей постоянной борьбе с гравитацией.

Странно. Эдоардо всегда приезжает раньше меня. Сколько я его знаю, не было случая, чтобы я его опередила. Никогда.

Я сажусь за компьютер и первым делом открываю его офисный календарь. Утро и большая часть дня заняты пометкой «личная встреча».

Личная встреча?

Что это, чёрт возьми, значит? Отпуск, персональный отгул?…

Я снимаю трубку и по внутренней связи набираю номер, куда ДГБ заточил Беа.

— Говорит Мацци, — отвечает моя лучшая подруга на втором гудке.

— Пункт первый: тебе нужно изменить приветствие, потому что «говорит Мацци» нельзя слышать. И пункт второй…

— Ты одна! — выкрикивает Беа, оглушая меня. — Зорци нет в кабинете!

— Откуда ты знаешь?

— Ты раскрепощена и не боишься сказать то, что может быть подслушано и использовано против тебя. Поэтому его точно нет.

— Окей. Всё правильно. Зайдёшь? Давай поработаем вместе, как в старые добрые времена. Я скучаю по тебе. Очень-очень, — добавляю ласково.

— А где Мистер Сексуальный Аристократический Засранец?

— Я не знаю. Мне всё равно. — Это не совсем так, но неважно. — До полудня он занят, представь только, если захочет вернуться позже. Он сразу же отправится домой, чтобы понежиться в джакузи и выпить шампанского, презрев проблемы всех нас, простых смертных.

Или направиться в какой-нибудь отель, где в баре подцепит женщину, которая с радостью последует за ним домой…

— Думаешь, он с клиентом?

— С одним из наших? Нет, ничего подобного. Невозможно.

Это невозможно. Не так ли? В последнее время я не в фаворе у босса, но у меня за плечами шесть лет работы, которые свидетельствуют о том, насколько я предана и верна компании. ДГБ не позволил бы Зорци держать меня в неведении. И как бы ему это не нравилось, Эдоардо не может игнорировать тот факт, что мы оба несём ответственность.

— Тогда он, должно быть, организует свой тимбилдинг. Как там? «Почему бы нам не выразить свои эмоции через музыку»? — хихикает Беа. — Я собираюсь начать прочёсывать каталог Spotify в поисках всех «да пошёл ты» начиная с Мазини и далее. Ты придёшь?

Слышно, как Беатриче перебирает бумаги на своём рабочем месте.

— Я бы с удовольствием… но лучше не надо. Если ДГБ узнает, он слетит с катушек. И, видит бог, мне лучше не злить его ближе к декабрьским закрытиям.

— Может, тогда пообедаем?

— И кофе-брейк. И перерыв на туалет.

Я завершаю разговор в хорошем настроении и вытягиваю ноги под столом. Именно в такие дни я чувствую, что люблю то, что делаю в жизни. Люблю эту работу, встречу с моими программистами, которую я провожу утром, к всеобщему удовольствию исключительного случая, совместно, иду с ними на обед, а с Беа в кафе через дорогу, обманывая себя, что всё по-прежнему. Мне даже нравится письмо с угрозами от ДГБ, которое приходит в середине дня с требованиями, чтобы я и Эдоардо подготовили план действий в чрезвычайной ситуации, который будет представлен возможному клиенту в кратчайшие сроки.

Я отвечаю на письмо, заверяя, что сразу же займусь этим, и, закончив запланированные встречи, достаю из сумки наушники, выбираю мотивирующий плейлист и приступаю к работе.

Замечаю течение времени лишь потому, что небо за окном темнеет и затягивается пухлыми тучами, обрушивающими потоки дождя.

После бесконечно долгой работы за компьютером я встаю со своего вращающегося кресла, разминаю шею и ноги, а в наушниках у меня по кругу звучит White Lies.

Я напеваю вполголоса и, подойдя к окну, смотрю на дождь, который льёт с самого утра. Грустный, серый пейзаж контрастирует с энергичным зарядом музыки.

Проверяю, закрыта ли дверь кабинета, и закрываю глаза, позволяя ритму захватить моё тело. Я покачиваю плечами и качаю головой, пока слова слетают с моих губ.

Веришь ли ты,

когда я говорю, что мне нужна именно ты…

Как будто я сплю…

Потому что ты помогаешь мне остановить кровотечение…

Счастливая, я кружусь на месте.

А потом резко замираю и вырываю наушники из ушей.

На пороге кабинета стоит мужская фигура. Пальто и волосы влажные от дождя, чехол с ноутбуком перекинут через плечо, и самый ошеломлённый взгляд из всех, что я видела у него.

— Эдоардо?

Эдоардо

— Вот чем ты занимаешься, пока меня здесь нет?

В центре нашего кабинета, с висящими на плечах наушниками и музыкой, звучащей по всей комнате, с наспех убранными назад волосами, в чёрном платье, обтягивающем словно вторая кожа, Камилла — восковая статуя, которую можно было бы выставить в музее мадам Тюссо. Хотя бы потому, что она отвечает минимальным требованиям неподвижности и немоты.

— Эдоардо! — повторяет она. — Что ты здесь делаешь?

Поправка, несколько слов остались в её устах. Вместе с очаровательным румянцем на щеках, который не исчезает.

Моя улыбка превращается в самодовольное выражение, когда я прохожу мимо неё и ставлю сумку с ноутбуком на свой стол.

— Ты помнишь, что я работаю с тобой в этом кабинете? — Я сбрасываю элегантное пальто и вешаю его в углу. — Итак?

— Итак?..

— Ты уже приступила к выполнению плана? Или тебя больше интересует запись прослушивания для какого-нибудь шоу талантов серии «Б», которое попадёт в категорию «юмор»?

— Очень смешно. Я уже закончила план, — самодовольно отвечает она.

— Хорошо. Я хочу проверить.

— А я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни, но мечты — это только желания в мультфильмах 50-х годов.