Но не Беатриче.

Эдоардо.

У меня округляются глаза, пока наблюдаю за его неподвижной фигурой.

В синем костюме от Армани, тёмные волосы взъерошены, глаза устремлены на меня, как два непроницаемых маяка, а искусственная улыбка растягивается в небытие — это неправильное, нереальное видение.

От моего лица отливает кровь.

Будто кто-то столкнул меня с крыши небоскрёба. В желудке дисбаланс из-за паники падения, неверие в то, что я на волоске от краха без какой-либо альтернативы.

— Ками, — шепчет он со злостью, которой окрашивается голос, несмотря на все его усилия сдержать её, — ты разбиваешь моё сердце.

Эдоардо сидит собранно, но под размеренной маской я вижу ярость, воспламеняющую его радужки.

Я пытаюсь вспомнить те неловкие вещи, о которых я неосознанно проболталась. В мыслях мелькают слова «мужчина моей мечты» и «я твоя».

«Твою же мать. Дерьмо».

— Чтобы его разбить, для начала одно нужно иметь, — запинаюсь я, защищаясь. — И моё мнение о тебе ни для кого не секрет.

— Наоборот, — мрачно шипит он.

— Точно. — Пожимаю плечами я, как будто мне и правда всё равно.

— У твоих родителей ты не казалась такой уж негодующей.

— Ты даже не попытаешься отрицать, что отсоединил мой кабель от аккумулятора?

— А должен? — отвечает он. — Мне кажется очевидным, что это сделал я.

Его высокомерие заставляет меня удручённо покачать головой.

Я смотрю на стол, где рядом стоят пустые бокалы.

Возможно, в конце концов, помимо огромного стыда, который я испытываю, хорошо, что между нами больше нет серой зоны. Когда тебе нечего скрывать, тебе также нечего и бояться.

— А знаешь? Я никогда никого не ненавидела до тебя. В средней школе я могла обижаться на учителя латыни или на тренера по волейболу, который приковал меня к скамейке запасных в тот единственный раз, когда мои родители были на трибунах, чтобы посмотреть, как я играю. Но я никогда не чувствовала необходимости поощрять гастрит, который возникает у меня при каждом нашем разговоре. Я не такая, Эдоардо. Обычно в присутствии таких личностей, как ты, я прохожу мимо и не придаю значения. Но ты выводишь меня из себя! И уверена, сводить меня с ума было твоим планом всё это время, но запомни мои слова, Зорци: ты никогда не будешь иметь удовольствия видеть, как я сдаюсь!

С гордо поднятой головой я бросаю на стол худшие, из когда-либо потраченных, десять евро, в спешке встаю и направляюсь в сторону красного бархатного занавеса, когда свет снова гаснет, погружая зал в темноту.

Эдоардо

Я подхожу к двери кабинета Гецци Брамбилла и достаю телефон из кармана брюк.

Генеральный директор очень заинтересован в периодических встречах с Камиллой и со мной, и проводит он их отдельно. Не знаю, что он обсуждает с ней, но понимаю, чего он ждёт от меня. И я очень стараюсь быть на шаг впереди ДГБ.

Он хочет, чтобы мы быстрее реагировали на требования клиентов? Я готовлю план профилактических мероприятий перед встречей и представляю, опережая его.

Хочет услышать, что мы с моим партнёром прекрасно ладим и ведём наших подопечных к волшебной радуге командной работы? Тогда отбросим то, что последние две недели мы с Камиллой практически не разговаривали друг с другом вне технической сферы: я уверяю Гецци, что мы находимся в полном духовном единении, ко всеобщему удовольствию.

То, что в действительности мы отлично работаем в профессиональном плане, — это уже детали.

Несмотря на то что грязнуля, в работе Камилла маниакально точна. Она не может выбросить фантики сразу, как скомкает, но всегда знает, что сказать, чтобы улетучилось плохое настроение. Мне больно это признавать, но она прекрасно справляется с конфликтами. Мини-Камилла была права: инструкции, похоже, списаны с образа Камиллы Феррари.

Она молодец.

«Я твоя. Сегодня вечером ко мне или к тебе?»

В хорошо освещённом коридоре Videoflix я сжимаю веки, чтобы оттолкнуть её проникновенный голос, обещающий нереальные сценарии.

Из всех ядовитых вещей, которые Камилла выплеснула на меня неосознанно (и именно по этой причине нахожу их достоверными), это последнее, на чём должно зацикливаться моё сознание.

Чтобы отвлечься, я сосредотачиваюсь на экране телефона и вижу новое сообщение.

«Эдо, так в эти выходные? Ты пропускаешь их все…»

Это Вики.

Я оставляю себе несколько минут на размышление, пока двигаюсь по коридору, но, даже оказавшись в кабинете, решения так и не принял.

И тут меня отвлекает боль — резкая и неожиданная, она распространяется от левого ботинка.

По ощущениям — мизинец на этой ноге разорвался на части.

Опускаю взгляд на преграду, с которой столкнулся.

— Кто, твою мать, оставляет грёбаную коробку посреди грёбаного прохода?

Камилла сидит за своим столом — руки на клавиатуре, взгляд не отрывается от экрана.

— Этот прекрасный коммуникационный код ты изучал в Кембриджском университете?

— А ты профессор курса «Палковставления» в Университете жизни?

Она отталкивается от стола на вращающемся стуле.

— Ты выглядишь мило, прыгая на одной ноге. Держу пари, моя сестра смонтировала бы видеопародию на TikTok и сделала бы тебя популярным в сети за две минуты.

— Твоя сестра никогда бы так со мной не поступила. Что это за штука? — Указываю на коробку. И я нервничаю. — Пожалуйста, только не очередной накладной беременный живот…

— Разве ты не читал письмо из отдела кадров?

— Я открываю их только в том случае, если в теме письма написано: «вас ждёт карьерный рост, нажмите здесь для согласия».

Камилла закатывает глаза.

— У нас неделя на создание офисного шара.

— Чтооо?

— Рождественский офисный шар! Сотрудники отдела кадров хотят, чтобы каждый кабинет сделал свой. Их потом можно повесить на рождественскую ёлку, которую поставят в приёмной… внутри коробки — предметы и правила.

— Чтобы сделать рождественский шар нужны правила?

Она кривит рот.

— Да. Мы должны сделать его вручную, вместе, чтобы продемонстрировать дух сотрудничества и подать хороший пример.

— Это самый большой бред месяца. Они там в отделе кадров, под наркотиками, что ли?

— Это замечательная идея начальника отдела кадров. И нет. Самая большая ерунда — это вот это. — Камилла бесстрастно протягивает мне распечатанный лист бумаги.

Обхожу коробку, подхожу к столу Камиллы и беру распечатку. Это список имён двух наших рабочих команд. Я с удовлетворением замечаю, что Беатриче Мацци в нём нет.

— Это список деления на пары для следующего тимбилдинга, — объясняет Камилла. — Тот, что состоится через пятнадцать минут.

Быстро возвращаюсь к шапке. И затем к названию.

Кулинарное соревнование в парах. Запланировано на сегодня на одиннадцать. Теперь понятно, почему в календаре я оставил свободными два часа. А также почему я ничего не написал на слоте. После выпивки вслепую у меня возникла аллергическая реакция на слова «тим» и «билдинг» рядом и в одном предложении.

Я возвращаю свой взгляд к тексту.

Имя шеф-повара, который будет проводить встречу — Маттиа.

Однако первые два имени в списке — наши.

— Это не место где работают, — выдыхаю я. — А внешкольная программа для проклятой начальной школы.

— Будь это так, ты бы был хулиганом с последнего ряда, который дёргает за косички своих одноклассниц.

«Я твоя».

Хватит, Господи Иисусе, не могу снова и снова слышать её голос, произносящий это!

— Держу пари, ты об этом забыл. Встреча состоится в выставочном зале на улице Марончелли. Это позади нашего здания, мы пойдём туда пешком.

Я трясу бумагой в воздухе.

— Отлично.

Камилла собирается вернуться к компьютеру, но в последний момент передумывает.

— Я помогала в организации, но не делила участников на пары.

Сдаваясь, я киваю.

— Да, я знаю Феррари. При выборе я не стою у тебя на первом месте.