Всё вокруг казалось далёким и незначительным. В голове звучали протесты, требующие, чтобы она взяла себя в руки, но Соня не могла пошевелиться. У неё было чувство, словно она распадается на кусочки: будто плоть медленно и мучительно отделяется от костей, жилы и вены рвутся, мышцы иссыхают и отваливаются, кости дробятся, крошатся в мелкую пыль и осыпаются на пол.
Соня впервые чувствовала себя так плохо и не знала, в чём причина. Неужели в хаосе, которого становилось всё больше?
Им потребовалось время, чтобы выяснить, почему Зельда решила ускориться, и немного подкорректировать план. Соня думала, что Себастьян будет против, но, узнав о возрастающем количестве хаоса, он согласился с Зельдой. И пока она проверяла барьеры и разбиралась в их устройстве, Себастьян объяснял Соне, что от неё требуется. В основном и дальше играть свою роль, но при этом не забывать наблюдать за окружением. Соня планировала со всей серьёзностью подойти к своему делу, но что-то тянуло её вниз, мешало думать и действовать. Она сказала, что отлучится буквально на две минуты, только для того, чтобы прийти в себя или хорошенько плеснуть воды в лицо, но не понимала, сколько прошло времени на самом деле.
Она едва стояла на ногах и дрожала всем телом. С переменным успехом ей удавалось втянуть как можно больше воздуха и ощутить, что напряжение немного спадает. Но мгновением позже это отвратительно чувство возвращалось, и Соня вновь морщилась, цеплялась за бортик раковины так, что пальцы белели, а ногти ломались. Наверное, она уже давно лежала на полу, просто не ощущала этого, не понимала, не видела.
Время для Сони будто замедлилось
Она ждала, наверное, не меньше вечности, тянущейся невообразимо медленно — до тех пор, пока вновь не начала слышать звуки и ощущать запахи.
Странно. Пахло гнилью.
Соня услышала шаги и, морщась и постанывая из-за каждого действия, попыталась привести себя в более приличный вид. Оказывается, она всё-таки не упала, просто прислонилась к стене. Тонкая лямка платья немного съехала — Соня поправила её, почти не обращая внимания на двоящуюся руку. Постаралась пригладить растрепавшиеся волосы, но кто-то перехватил её ладонь.
Она посмотрела на чужую руку, перевела затуманенный взгляд на лицо подошедшего человека и, сосредоточившись, увидела, как Себастьян недоволен.
— Идём уже, — сказал он, потянув её за собой.
— Это женский туалет, — кое-как выдавила Соня.
— Мне просто бросить тебя? Тебе нужен целитель.
— Я в порядке…
Она не была в порядке. Соня ослабла настолько, что едва переставляла ноги и никак не могла помешать Себастьяну, ведущему её за собой.
Ещё одна странность. Зачем он вообще пошёл за ней?
— Вы узнали всё, что нужно? — шёпотом спросила она.
Себастьян остановился, обернулся и сверху вниз посмотрел на неё. Он умел смотреть так, что становилось неуютно, и всегда прожигал взглядом. Можно сказать, что это было его особым талантом, который был у него с рождения и не требовал дополнительного развития.
Но сейчас Соне не было неуютно. Неприятно и страшно из-за боли во всём теле, но не неуютно из-за одного взгляда. Себастьян пообещал Алексу, что поможет Соне, если что-то случится, но он бы не пошёл за ней — отправил бы кого-нибудь другого. Это она знала на сто процентов.
Он бы не поставил свой поиск под угрозу.
Соня сделала шаг назад.
— Соня, — предупреждающе произнёс Себастьян.
— Ты должен быть там, — возразила она, из последних сил борясь со слабостью.
— Там? — медленно, будто пробуя слово на вкус, переспросил Себастьян.
Соня сделала ещё один шаг назад.
— Знаешь, — продолжил Себастьян как ни в чём не бывало, — я не думал, что ты вообще до этого додумаешься.
Соня хрипло выдохнула и, наконец, поняла, что так сильно смутило её: Себастьян слишком много улыбался. Он никогда не улыбался так же искренне или вежливо, как Алекс, всегда демонстрировал хотя бы каплю раздражения или презрения к собеседнику. Соня понятия не имела, как вообще смогла распознать совершенно другую улыбку, — может, ей стало совсем плохо, раз уж видится всякая ерунда? — но мгновением позже глаза Себастьяна стали красными, а склеры почернели.
— Почему с тобой так сложно? — с усталостью спросил Иснан, сбрасывая чужой облик.
Соня внутренне завопила. Она помнила то ощущение, охватившее её в их первую встречу у озера в парке, когда тело не подчинялось, и не хотела вновь испытывать его. Но Иснан наступал, и она пятилась назад, отчаянно пытаясь придумать план.
Когда Николас убедился, что Иснан является Вторым сальватором, владеющим Словом, он сказал, что Иснан ни в коем случае не должен пробовать чью-либо кровь. Даже маленькая капля, оказавшаяся у него во рту, даст ему власть над другим человеком. Это было жутким, но очень действенным ограничением Слова, которое установил не столько Ренольд, сколько сами боги, создавшие сакрификиумов.
Соня помнила, что в ту ночь Иснан вспорол кожу у неё на ладони и попробовал её кровь сразу, а не собрал её в какой-нибудь флакон. Сейчас у него не было власти над ней, но если она позволит ему хотя бы коснуться себя, всё будет кончено.
Соня затаила дыхание. Иснан на секунду замер, впившись в неё дикими глазами, а после бросился вперёд, вскинув руку.
Она прыгнула в сторону, видя, как весь мир вновь начинает замедляться и бешено вращаться одновременно, и побежала к дверям. Иснан набросился на неё сзади, схватил за волосы и потянул на себя. Острые когти царапнули плечо. Соня почувствовала дыхание Иснана на коже, по которой мгновенно побежали мурашки, и со всей силы рванула вперёд, наугад ударив локтем назад. Кажется, она даже попала по демону. Сражаться, когда тело едва слушается, было так сложно и больно, что Соня удивлялась, как до сих пор осталась жива.
Разве Иснан не сильнее? Разве он не может просто использовать магию, чтобы обездвижить её, и уже после добыть столько крови, сколько ему нужно?
Или же он просто издевался над ней. Мстил за то, что в прошлый раз Николас выстрелил в него раньше, чем он успел полностью подчинить себе Соню. И за то, что потом вмешалась Пайпер, а Иснану пришлось бежать с помощью Маракса. Он мог воспользоваться порталом, но не сделал этого, наверняка из желания как можно должно держать всех в неведении.
Соня сдавленно вскрикнула, когда Иснан впился когтями ей в бок. Он толкнул её на пол, быстро перевернул и сел сверху, прижимая её руки к телу. Правый бок стал мокрым от крови. Всё вокруг стало мокрым и красным от крови: пол, стены, потолок, даже лицо Иснана, склонившегося над ней. В воздухе стоял медный запах, от которого становилось тошно, и каждая поверхность продолжала неторопливо, издевательски кровоточить. Мир терял краски, запахи и звуки, но кровь оставалась, как бы Соня ни старалась перестать думать о ней. На второй план ушли даже боль, терзающая её тело, и тяжесть тела Иснана. Осталась только кровь, окрасившая всё вокруг.
Что-то медленно проплыло перед её глазами. Соня невидящим взглядом проследила за этим, а секундой позже ощутила, как что-то капает ей на лицо. Зрение постепенно прояснялось, — но кровь, конечно, никуда не исчезала, нет, как и боль, ставшая будто бы фоном, — и спустя мучительные секунды, если не минуты, Соня увидела, что рука Иснана была в её крови. Он держал ладонь над её лицом намеренно, а после, заметив, что она наконец стала хоть что-то понимать, нарочито медленно стал слизывать кровь с пальцев.
***
На размышление у Твайлы была всего минута.
— Здравствуйте, — вежливо улыбнувшись в ответ, сказала она. — Вы меня с кем-то спутали.
Хибай растянул тонкие белые губы ещё шире. Если присмотреться к его лицу, становилось понятно, насколько тонкая, почти прозрачная у него кожа, под которой были видны сеточки чёрных вен и частицы хаоса, свободно перемещавшиеся по его телу.
Насколько Твайла знала, изначально у Хибая были проблемы с управлением хаоса. Но он умел находить подходы к разным людям, понимал чужие характеры и был искусным манипулятором. За это Зепар и наделил его той властью, благодаря которой Хибай до сих пор был жив. Чем больше он доказывал свою полезность и верность, тем больше власти получал от Зепара — и, следовательно, хаоса, который подчинялся ему куда охотнее, чем его естественный. Это было неизученным феноменом, больше знаний о котором могли бы спасти ей жизнь.
