Разумеется, он выслеживал Махатса. Столько, сколько мог, пока не потерял его след. Этот ублюдок мог благодарить неведомых богов, которые помогли ему скрыться: если бы Данталион нашёл его, то разодрал бы магу горло.

— Данталион.

Он скривил губы, подняв на Шераю раздражённый взгляд. Будучи первосотворённым вампиром и их королём, — хотя Данталиону всегда казалось, что это слово чрезвычайно глупое, — он общался с коалицией чаще, чем остальные вампиры. Он брал на себя всю работу, в которой не был уверен, и позволял рассматривать себя со всех сторон. Особенно в первые года после Вторжения, как будто это он был неожиданным гостем в мире, который сильно отличался от Сигрида, и нуждался в тщательной проверке на верность и отсутствие потенциальных опасностей. Шерая знала его так же хорошо, как Марселин и Стефан — оттого и была уверена, что он выслеживал Махатса.

Данталион ненавидел, когда кто-то лез в его жизнь, и в последнее время подобное случалось всё чаще и чаще. Но ещё сильнее он ненавидел, когда перед ним появлялась возможность, которую он давно ждал.

— Не представляю, зачем тебе Махатс, — пробормотал Данталион, пряча сжатые кулаки в карманах брюк, — но если я найду его — убью.

— Сначала он ответит перед судом.

— Преступление против коалиции он совершил позже, чем разрушил мою жизнь.

Николас заинтересованно посмотрел на него. Данталион рыкнул, показывая клыки.

— Он ответит перед судом, — сурово повторила Шерая.

Должно быть, дельце и впрямь важное. Само преступление Махатса обеспечивало ему довольно жестокие наказания у фей, но раз уж Шерая говорит, что сначала будет суд… Что же такого важного всплыло и почему именно сейчас? Есть ли тут какая-то связь с беспорядочно открывающимися брешами по всему миру?

Впрочем, Данталиону это было не очень интересно. Этот мир — гнилое место, и защищать его стоило лишь потому, что иного пока не нашлось. Но будь воля Данталиона, он бы с удовольствием отдал его на растерзание разного рода тварям. Так же, как когда-то отдали его. Это было бы лишь малой платой за то, что пережили он и первые вампиры, но принесло бы ему хотя бы каплю спокойствия.

— Что вы обнаружили? — наконец спросил Данталион.

Шерая промолчала. Николас напряжённо переводил взгляд с неё на вампира, пока, наконец, не понял, что молчание затягивается из-за его присутствия.

— А я не уйду, — надувшись, произнёс Николас. Его глаза вновь были фиолетовыми, и это, пожалуй, Данталион мог бы назвать признаком стабильности и нормальности.

Какой кошмар. Он уже считал, что Николас, любивший демонстрировать свою магию, стал частью стабильности и нормальности.

Эта неделя разрушала Данталиона сильнее, чем он думал.

— Тогда переговорим в особняке, — сказала Шерая.

— Мне нужно в Картахену, — напомнил Данталион.

— Но…

— В Картахену, — перебил он, едва не прорычал, чувствуя, как начинает по-настоящему злиться. — И мне нужны деньги. Много. Желательно, все, что у тебя есть.

— И с чего бы мне давать тебе деньги?

— Я очарователен.

Для убедительности он даже улыбнулся. Шерая скривила губы.

— Мне нужна гарантия.

— Чего конкретно? Что я не потрачу все деньги на вино?

— Ах да, спасибо, что напомнил об этом. Теперь мне нужны две гарантии.

Данталион раздражённо выдохнул. Обычно ему нравилось, когда женщины с ним спорили и даже дерзили, но Шерая — это что-то с чем-то.

Неделя и впрямь была отвратительной.

***

Имеющимися у него знаниями о Махатсе Данталион выторговал себе достаточно денег, чтобы не беспокоиться о том, что у него нет конкретного плана. Бонусом шла метка, состоящая из нанесённых Шераей сигилов. Стоит Данталиону коснуться её, и женщина поймёт, что он готов вернуться обратно через созданный ею портал.

Но Данталион не представлял, когда он вернётся. Он даже не понимал, где находится.

Испанские обозначения ни о чём ему не говорили — Данталион не знал этого языка, и уроков Марселин, которые она давала в далёком прошлом, было катастрофически мало. Данталион лишь чудом сумел узнать примерную дорогу и понять, какой стороны ему нужно держаться. Всё было как-то слишком сумбурно, неправильно. Хотелось заорать, чтобы всё вокруг замерло и дало ему хотя бы пару секунд, но Данталион стискивал зубы и шёл дальше, ругая себя за импульсивность.

В Картахену он явился вовсе не для того, чтобы покупать цветы и идти на кладбище. Но раз уж он здесь, следует навестить общую могилу семьи Гарсиа.

Данталион не понимал, когда это он стал таким сентиментальным.

Он держался почти месяц. Появлялся в особняке Гилберта не чаще, чем того требовала ситуация. Через других узнавал, как справляется Марселин и не нужна ли ей помощь вампирского клана. Искал чёрт знает куда девшуюся Пайпер и почти не возражал, если коалиция требовала подключить к поискам больше вампиров. Появлялся в местах открытия брешей, устранял демонов, следил, чтобы люди, ставшие случайными свидетелями, не сболтнули лишнего. Правда после того, как он предложил просто избавиться от них, Ариадна хорошенько врезала ему по затылку.

Когда Данталион стал распадаться на куски?

Этот мир до невозможности бесил его. И почему Данталион родился именно здесь?

Может быть, если бы он не был землянином, Нактарас бы не обратилась к нему, а Круг не отдал бы его на растерзание всем интересующимся.

— Хватит прятаться, — тихо произнёс Данталион, даже не заботясь о том, чтобы быть чуть более аккуратным и вежливым с прохожими. Он и так выделялся высоким ростом, светлой кожей и шрамом. Хорошо хоть красные глаза Шерая скрыла чарами.

Несколько секунд он был один, — и это при том, что улицы не пустовали, — но после услышал торопливые шаги. Николас догнал его и пошёл рядом, стыдливо опустив глаза.

— Ну? — спросил Данталион.

— Что — ну?

— Зачем увязался?

— Говорил же — хочу Картахену посмотреть…

Данталион фыркнул.

— Шерая знает, что ты здесь?

— На этот раз я скрыл свой уход.

— Почему не сделал этого в прошлый раз?

— Хотел, чтобы меня заметили.

Данталион фыркнул ещё раз. Этот неусидчивый мальчишка — сплошная головная боль.

— Возвращайся назад. Я не собираюсь с тобой нянчиться.

— Я не ребёнок! К тому же… ты не туда свернул.

Данталион остановился. Какая-то женщина, идущая позади, врезалась ему в спину и разразилась гневной тирадой на испанском. Данталион даже не притворился, что слушает её.

— Ты дважды свернул не туда, — очень тихо добавил Николас под суровым взглядом вампира.

— А ты знаешь, куда я иду?

— Знаю. Слышал твой разговор.

— Почему так уверен, что я иду не туда?

— Потому что моя магия знает правильный путь.

— Вот пусть твоя магия и устраивает тебе экскурсию, я не вызывался. Всё, кыш, — Данталион замахал руками, пытаясь отогнать Николаса как можно дальше. — Отвали от меня.

И чего только этот крысёныш прицепился к нему? Будто мало в особняке Гилберта разных чудиков, которых можно доставать глупыми вопросами и нелепыми просьбами. Взять хотя бы того же Эйса, из-за которого у Энцелада может начаться нервный тик. Дионе и Артуру нравилось обучать Эйса основам боя и владения мечом, а вот Энцелад сильно страдал. То ли из-за Эйса, тело и разум которого до сих привыкали друг к другу, то ли из-за того, что ему опять поручили заниматься кем-то из семьи Сандерсонов.

— Что-то шевелится! — крикнул Николас, когда Данталион, махнув напоследок, пошёл дальше. — Магия… движется. Где-то здесь.

Данталион остановился. С магами — одни проблемы.

— Конкретней.

— Не могу. Ничего не понимаю. Но я что-то чувствую.

— Здесь? В городе?

— Нет. На кладбище.

Сердце Данталиона пропустило удар.

— Прямо сейчас?

— Нет, это было давно… Может быть, месяц назад. Сейчас что-то вроде отголосков. Но мне не нравится это чувство. Будто что-то, что есть на кладбище, среагировало на мощную магию извне.

Месяц назад были бал фей, нападение на особняк Гилберта, мнимая смерть Стефана и пропажа Пайпер. Все эти события стали центром мощной магии, которая могла оставить свой след на чём-нибудь. Но стали бы маги молчать, если бы почувствовали что-то странное?