Беро открыл портал не в Тайрес, а на территорию, прилегающую к нему, пропитанную магиями и чарами. Пайпер думала, что они окажутся в каком-нибудь лесу или в долине, — это ведь так по-фейски, — но вместо этого портал вывел их на широкий мост из стекла, простиравшийся на многие мили вперёд. Вокруг было тёмноё море, в воздухе плавали шары магического света, в лучах которого серебристое платье королевы Ариадны выглядело каким-то тусклым. Нокс, стоящий за её спиной, недоверчиво хмурился, вглядываясь в их лица. Один только Данталион, казалось, был готов вот-вот рассмеяться.

— Это будет грандиозный скандал! — громко произнёс он, как только Беро закрыл портал. — Вся коалиция будет стоять на ушах! О, я так жду этого!

— Да, спасибо, что напомнил, что я всего лишь поступился всеми своими принципами ради спасения миров, — скрипнул зубами Гилберт.

Он был раздражительным с той самой минуты, как их очень длинное и напряжённое собрание окончилось. Пайпер была уверена, что Гилберта так же раздражал тот факт, что Фортинбрасу удалось убедить его не посылать Диего с ними. В результате в Дикие Земли, на поиски Лабиринта и богов, закованных в цепи, отправлялось всего двенадцать человек. Двенадцать.

Почему эти боги не подготовились к нападению получше? Двенадцать человек против демонов! Они что, издеваются на ними?!

Но отступать было поздно, — хотя, может, и не так уж поздно, учитывая, как сочувственно на неё смотрел Фортинбрас, — но она предпочитала думать именно так. Чем быстрее смирится с мыслью, что вернуться в Дикие Земли придётся, тем быстрее справится со страхом, а там уже придумает, как быть с миром, который пытается её ограничить. Они, скорее всего, вновь будут играть в ту же игру, когда мир пытался подавить её магию, а Пайпер развивала её настолько, что преодолевала это подавление.

«Кто бы мог подумать, что я буду радоваться тому, что выигрываю у мира!»

«Ты всегда так много думаешь?»

«Что это вообще значит? Мне что, перестать думать?»

«О, боги, я от этого отвыкла…»

«Молчи в тряпочку, я всё ещё злюсь!»

«За что? Ты забыла, что я никак не могла…»

— Какая неожиданная встреча! — бодро произнесла Пайпер, заглушая голос Лерайе в своей голове.

— Правда? — с сомнением уточнил Данталион. — Брось, я просто обязан быть первым свидетелем.

— Свидетелем чего?

Вампир совершенно спокойно указал на королеву Ариадну.

— Её провала.

— Никакого провала! — взмахнув ладонью, отрезала королева. — Нокс, милый, проверь все чары. Беро, следи за порталами.

Они синхронно кивнули и отошли, каждый занявшись своим делом, но всё ещё хмурый Нокс изредка поглядывал на них.

— Если вы откроете Переход на мосту, ведущем в Тайрес, маги коалиции ещё не скоро поймут, как именно вам удалось сбежать.

— Это не побег, — взволнованно возразил Николас. — Мы, как бы, сальваторы и имеем полное право делать всё, что посчитаем нужным.

— Например, говорить всякую чушь о демонах, которых просто так не убить, — как бы вскользь заметил Гилберт, посмотрев на Фортинбраса.

— Это не чушь. Однако при такой позиции, Ваше Высочество, я сильно удивлён, что вы позволили мне наложить сигилы на всё ваше оружие.

Гилберт сжал челюсти и уставился на него из-под сдвинутых бровей. Помимо всеобщего волнения и нездорового предвкушения скандала со стороны Данталиона Пайпер хорошо ощущала злость Гилберта, направленную на всех и вся. Он будто специально копил её все два часа, концентрировал, слушая Фортинбраса, не задавал ни одного вопроса, чтобы сохранить силы на злость.

Потребовалось куда больше времени, чтобы нанести сигилы на всё оружие, и потому Фортинбрас занялся этим прямо во время своего рассказа. Он совмещал описание Диких Земель, их особенностей в области подавления магии и хаоса, витающего в воздухе, параллельно рисовал на каждом оружии нужные сигилы и превращал его в сокрушитель. Несмотря на кислое выражение лица, принцесса Сонал каждый чёртов раз говорила, что всё это правда, а Шерая и Стефан доказывали, что начерченные Фортинбрасом сигилы действительно улучшали оружие.

На самом деле этим делом он занимался куда охотнее, чем посвящением всех в историю Диких Земель. Он не сказал, что мир состоял из территорий Сигрида, что это он перенёс их туда и фактически предал им первоначальный вид. Зато сказал, что ему доверяют, так что им лучше держаться поближе к нему — если никто, конечно, не хочет случайно лишиться головы. На этих словах он посмотрел на Клаудию, и она улыбнулась, наверняка вспомнив первую встречу с Пайпер, когда её приняли за ведьму. Не слишком радостно воспоминание.

Фортинбрас говорил о сокрушителях, проклятиях, тварях, жителях Диких Земель, которые могли показаться враждебными, и о том, что каждый из них обязан думать, прежде чем что-то делать. Он также сказал, что постарается открыть Переход к одному из городов, где у них больше шансов получить поддержку, но что-то подсказывало Пайпер, что он будет настроен на Омагу. Возможно, Джинн почувствует искажение в пространстве и даже сумеет отыскать его раньше, чем Переход откроется. Он вообще будет рад, увидев их живыми спустя столько месяцев?.. Пайпер только недавно привыкла к мысли, что прошли и впрямь месяцы, пусть и не понимала, как это возможно.

Не понимала она и сговорчивости Гилберта и королевы Ариадны, которая публично проголосовала против плана Фортинбраса. Насколько Пайпер знала, Гилберт, что сильно удивило старейшин, отказался голосовать — то ли он пытался запутать их, то ли от злости и ненависти совсем потерял контроль над ситуацией. Для него, наверное, всё, что происходило, был длинным и очень плохим сном. Пайпер была бы рада, если бы так оно и было. При этом она не хотела, чтобы то, что произошло три дня назад, всё-таки оказалось сном.

Если надзор за Фортинбрасом был возобновлён сразу же после того, как он наорал на Гилберта, Пайпер удалось избежать его, всего лишь ответив на около миллиона вопросов о Райкере, Некрополях и Диких Землях. Поэтому она практически без проблем пробралась к Фортинбрасу, — благо, в тот раз особняк был на её стороне, — и задержалась у него. Не то чтобы Пайпер планировала, но… Ладно, может, и планировала. Вероятность этого явно была выше одного процента. Но чего Пайпер не планировала, так это того, что они вновь сделают Лерайе целой.

Фортинбрас предложил это спонтанно, напомнив о том, что обещал ей ещё в крепости Икаса, и Пайпер спонтанно согласилась. Диего на ощущение мощной магии, распространявшейся по комнате, не среагировал, что обязательно насторожило бы Пайпер, если бы она не сосредоточилась на Лерайе. Всё прошло как в тумане и быстро, будто Фортинбрас уже не раз разделял и вновь соединял сакри, и Пайпер была уверена, что после этого ей следовало уйти. Выдержав, разумеется, небольшую паузу. Если бы она ушла сразу, это было бы просто ужасно. Она осталась, какое-то время проверяла ощущение связи между ними, которая ничуть не ослабла, — как же Пайпер тогда выдохнула от облегчения, — ругалась с Лерайе и Арне, который изредка появлялся и пытался убедить её, что она зря злится. Иногда он переключался на Лерайе и ни с того ни с сего говорил, что она «и впрямь заноза в заднице», из-за чего Лерайе грозилась убить его.

Это определённо можно было бы назвать дружескими посиделками с сакри, — «Ты же знаешь, что это ужасно звучит?» — но Пайпер всё испортила. Или нет. Она понятия не имела, зачем вообще что-то сделала. Она не думала, что через три дня они и впрямь отправятся в Дикие Земли.

В общем, Пайпер снова поцеловала Фортинбраса, а когда он спросил, зачем она это сделала, сказала, что момент был очень удачным. Он спросил, что это значит, и здесь Пайпер поняла, что ей нечего сказать. Она не знала, как объяснить, почему сделала то, что сделала, почему ей так спокойно в присутствии Фортинбраса и почему она хочет, чтобы он был рядом. Просто не знала.

И теперь они отправлялись в Дикие Земли, мир, где могли потерять друг друга, а Пайпер до сих пор не подобрала нужных слов. Не зря она вручила себе звание идиотки года.