— Если Райкер прав, — между тем продолжила Шерая, — а он прав, как мы смогли убедиться, то вам придётся работать вместе, потому что ты совершенно точно не оставишь Третьего без надзора.

— Ни на секунду, — скрипнув зубами, подтвердил Гилберт. — Пусть только попробует куда-то смыться, я тут же его найду и…

— Значит, тебе придётся постараться, чтобы дело не дошло до желаемой Данталионом драки. Я знаю, — мягче произнесла Шерая, поймав его растерянный взгляд, — что это тяжело. Но иногда приходится принимать тяжёлые решения и делать всё от себя зависящее. Я знаю, что ты справишься. Ты умный, сильный и смелый, Гилберт. Ты справишься со всем, что тебе встретится.

Гилберт быстро заморгал, но Шерая не стала притворяться, будто не заметила этого. Приподняв его лицо, она рукавом пиджака вытерла уголки его глаз от слёз и, улыбнувшись, поцеловала в лоб.

— Я поддержу любое твоё решение не потому, что ты король, а потому что я люблю тебя, Гилберт. И я знаю, что ты поступишь правильно.

***

Стелла немного волновалась из-за большого количества людей, которым Гилберт приказал явиться в столовую. И, разумеется, Стелла волновалась из-за того, что он не сразу приказал Энцеладу угомонить Клаудию, которая попыталась расцарапать Фортинбрасу лицо. Она ругалась, кричала и спрашивала, какого ракса он скрывал от них свои шрамы. Гилберт, казалось, наслаждался этим зрелищем с неподдельным восхищением, из-за чего уже Стелла хотела наброситься на него. Но, к счастью, он всё же отдал приказ, и хотя Энцелад не успел даже оттащить Клаудию подальше, та мгновенно успокоилась и притворилась, будто ничего не произошло.

Это означало, что Клаудия была очень зла.

Каждый из них, на самом-то деле, был зол. Стелла знала, какого это — желать скрыть свои шрамы от других, но Фортинбрас… Нет, она не имела права его винить. Она сама не говорила Эйкену и Джинну о том, что Катон делал с ней. И всё же ей казалось, что Фортинбрасу следовало рассказать о шрамах. Они бы помогли. Придумали бы, как ослабить его боль, были бы рядом в моменты, когда проклятие просыпалось. Теперь, зная о нём, Стелла начинала понимать всё больше странностей. Одежда, которая всегда закрывала спину, кровь из носа, которую Фортинбрас объяснял давлением хаоса. Ответы были рядом, но Стелла не видела их, из-за чего чувствовала себя глупой.

Но ещё глупее она чувствовала себя сейчас, когда Эйкен подтвердил то, что его тени заметили ещё утром. Фортинбрас в сопровождении Гилберта, Диего и Джонатана отправился в зал Истины, где, как оказалось, пытался убедить лидеров коалиции, что его план должен быть реализован. Боги, закованные в цепи — это не шутка.

Стелла не понимала одного: как они, простые смертные, помогут богам? Они же… ну, боги. Создания магии, которые сотворили все миры. Даже если Райкер говорил правду о том, что смертные — дети магии и хаоса, Стелла плохо понимала, где здесь преимущество. Но Фортинбрас верил Арне, а Арне верил Райкеру — следовательно, ему верила и Стелла. Даже если всё это звучало дико, а нынешнее собрание напоминало прелюдию к унижению.

— Король Джулиан, старейшина Грета, старейшина Армен, Август, Мирна и королева Ариадна проголосовали против Третьего, — сказал Гилберт, и только по тому, как изменилось его выражение лица, Стелла поняла, что он, фактически, начал это глупое собрание. — Данталион отказался голосовать.

— Засранец! — шикнула Марселин.

— Он сказал, что один его голос против шестерых ничего не даст, хоть он и благодарен за то, что Третий разбудил Стефана, — сощурившись, уточнил Гилберт.

— О, боги. Прости меня, Данталион… — совсем тихо пробормотала девушка, однако Стелла прекрасно её расслышала.

Вообще, она слышала всё, о чём говорили собравшиеся, и её это немного нервировало. Эйкен пытался объяснить Клаудии, что ругаться с Фортинбрасом не обязательно, на что она говорила ему, что только так можно вправить сальватору мозги. Джонатан постоянно напоминал Эйсу, что ему не следует без остановки прыгать на месте, и тот отвечал, что очень сильно волнуется. Затем Джонатан говорил Киту, что ему нужно немного расслабиться, и Кит очень натянутым голосом отвечал, что он максимально расслаблен. Твайла, имевшая такой же потрясающий слух, посмеивалась, расположившись едва не в углу вместе с Николасом. Стефан то и дело уточнял у принцессы Сонал детали разговора с Райкером, и она повторяла их сквозь зубы. Шерая выпытывала из Диего детали собрания коалиции, которое Гилберт провёл без её участия. Только Пайпер и Фортинбрас, сидевшие напротив друг друга за длинным столом, молчали.

— Однако, — с тяжёлым вздохом сказал Гилберт, — королева Ариадна согласна помочь. Если мы решим, что нужно действовать, она поможет. Она…

Стелла заметила, как дрогнул его кадык, будто он в последнюю секунду проглотил слова, готовые сорваться с языка. Ей это не понравилось: он был слишком взвинченным даже для самого себя.

— Она верит тебе, — сквозь зубы произнёс Гилберт.

— Я солгу, если скажу, что неприятно слышать, как трудно тебе даются эти слова, — с лёгкой улыбкой ответил Фортинбрас, поймав его сосредоточенный взгляд. Стелле хотелось сорваться с места и распороть Гилберту горло за то, как его вчерашние слова повлияли на Фортинбраса, за то, как он теперь выдавливал из себя вежливость.

— Райкер говорил правду, — с мученическим лицом сказала принцесса Сонал, заправляя прядь золотистых волос за ухо. Стелла не понимала, как ей удаётся выглядеть так прекрасно и величественно буквально каждый день — она думала, что своими капризами принцесса истрепала Гилберту все нервы и он больше не одаривает её подарками. — Мы все дети магии и хаоса, и только сальваторы с ракатанами могут пройти Лабиринт, чтобы добраться до источника, который удерживает богов в цепях.

— Три сальватора и два ракатана для каждого, — задумчиво пробормотал Стефан. — Выходит, девять человек. Коалиция не может не заметить пропажу девяти человек.

— Одиннадцати, — исправил его Фортинбрас. — Несмотря на моё желание, Клаудия не станет ракатаном для моей души. Она нужна, чтобы слышать Блуждающие Души и разговаривать с ними.

— Как мило, что теперь ты посвящаешь меня в свои планы, — ядовито улыбнувшись, ответила Клаудия.

Элементали, она была чертовски зла и уже продумывала свою месть.

— Его Высочество костьми ляжет, но не позволит Клаудии выскользнуть из-под его надзора, так что обязательно приставит к ней кого-нибудь. Возможно, даже вас, господин Эрнандес.

Энцелад посмотрел на него, как на недоразумение, но так ничего и не сказал.

— И, разумеется, Его Высочество ни за что не оставит без надзора меня, — закончил Фортинбрас, начав крутить кольцо на пальце. — Я удивлён, что вы так быстро согласились участвовать.

— Я делаю это ради всеобщего блага, — практически прошипел Гилберт.

— В таком случае вы, я надеюсь, поймёте, почему я так решил.

— Я не…

— Если мы собираемся войти в Лабиринт, то должны выбрать якоря, в которых уверены.

— В «Моём маленьком пони» такого сложного описания дружбы не было, — проворчала Пайпер, впервые за всё время подав голос.

— А вы… — заговорил Кит, но, заметив, что на него обернулись, неловко кашлянул и начал заново: — Вы действительно собираетесь войти в Лабиринт? Типа, в те жуткие Дикие Земли, о которых говорила Пайпер?..

— Если у тебя появится идея получше, — устало произнёс Николас, — то мы с радостью тебя выслушаем.

— Я к тому, что это очень… Странно, наверное. Все три сальватора не могут оставить этот мир и отправиться в другой. Демоны могут напасть в любой момент.

— Демоны всегда нападают, — немного подумав, возразил Фортинбрас. — Каждый день. Каждый час. Но вы знаете, господин Риндер, что привлекает их? Магия, — тут же ответил он, не давая Киту даже секунды для раздумий. — Магия, которую они могут поглотить. Мы — лакомый кусочек для демонов, и мы же единственный шанс на освобождение богов от цепей. Иногда приходится принимать трудные решения, господин Риндер.