Из числа тех, кого она видела впервые, была девушка с золотистыми волосами, напоминавшими расплавленное золото, одетая в белый брючный костюм. Она сидела на самом крайнем месте слева, расположив подбородок на кулаке, и качала ногой в лакированных туфлях так скучающе, будто это был не суд, а шоу, которое очень сильно задержали. Пайпер неимоверно бесилась из-за настроя этой дамочки, то и дело обращавшейся к Гилберту — несмотря на лёгкий шум и расстояние в несколько метров, Пайпер прекрасно слышала каждое их слово. Девушка спрашивала, скоро ли они начнут и почему нельзя было просто довериться ей.

Просто чудо. И как Пайпер пропустила знакомство с ней?

Впрочем, присутствие этой девушки волновало её не так сильно, как присутствие принца Джулиана. Кит говорил, что официально он ещё не занял место своего отца в коалиции, но, судя по всему, ради Третьего все решили сделать огромное исключение.

Вот бы они сделали ещё одни исключение и просто отпустили его.

У Пайпер нервы — ни к чёрту. Час назад она рыдала из-за кошмара, который был в Башне, и Магнуса, не сумевшего выбраться; из-за Дионы, с которой они даже не успели сблизиться. Теперь думала о том, что неплохо было бы просто вбить всем в головы, что Третий не так опасен, как они думают, и покончить этим цирком как можно скорее.

Но Пайпер избрала наименее очевидную стратегию. Она даже не поддалась на уговоры дяди Джона и Марселин, явилась на суд в той же самой одежде, в которой была ещё на празднестве у фей и которая давно пропиталась и пропахла кровью. Пайпер было противно, но она держалась — пусть все видят, что с ней случилось, и после, когда она расскажет о Башне, осознают, что это — меньшее из двух зол. Что её могли разорвать так, что даже кусочка бы не осталось, но она выжила и вернулась, чтобы доказать, кто прав на самом деле.

Хотя она, может быть, просто не хотела, чтобы Третий один выглядел безобразно.

Когда двери всё-таки раскрылись, Пайпер замерла на месте, почувствовав, как сердце болезненно сжалось. Первый вошёл рыцарь с рыжими волосами, в руке которого была цепь, тянущаяся к кандалам Третьего. Пайпер едва не рыкнула от злости, но поймала взгляд Третьего и сразу же остановилась. Он шёл, смотря на неё, и казался чрезвычайно величественным даже в одежде, пропитанной кровью. Чёрные и синие пятна были повсюду: на узких брюках, сапогах, рубашке с вырезом, даже в волосах, которые, если Пайпер правильно помнила, на затылке давно слиплись из-за крови.

Ей хотелось закричать и потребовать, чтобы целители осмотрели его. Всего несколько часов назад он был в Башне и сражался за свою жизнь, а теперь, даже не оправившись толком и не смыв крови, шёл на суд, которого не заслужил.

Но Пайпер молчала. Взгляд Третьего мог показаться рассеянным и пустым кому угодно, но только не ей: она видела молчаливую просьбу ждать, но чего — неизвестно.

Она помнила, что он совсем не глуп и вполне может придумать выход из, казалось бы, безвыходной ситуации. Он столько раз доказывал это, что у Пайпер не осталось никаких сомнений. Она верила ему и, что самое главное, в него.

Поэтому в момент, когда Третий всего на секунду отвёл взгляд, заметив, как королева Ариадна начала медленно спускаться по лестнице, Пайпер громко и чётко произнесла, надеясь, что её слышит весь зал:

— Я верю тебе.

Третий остановился. Рыцарь потянул за цепь, но Третий не шелохнулся. Пайпер думала, что он будет злиться, использовать магию или даже объяснять ей, что не нуждается в помощи, — особенно после того, как она обманула его у фей и в Башне не позволила помочь обречённому Магнусу, — но он вдруг приподнял уголки губ в слабой улыбке. Пайпер улыбнулась в ответ и вновь сказала:

— Я верю тебе и верю в тебя.

— Я верю тебе и верю в тебя, — тут же, ни секунды не раздумывая, повторил Третий негромко, но уверенно. В тишине, однако, его услышали абсолютно все. И никто не отреагировал.

Хорошо. Пусть не забывают, что они связаны, и знают, что у них есть свой особый язык.

Пайпер даже поверила, что это маленькая, но всё-таки победа, когда рыцари синхронно отступили и отошли на несколько метров. Третий напрягся всем телом и начал оглядываться, гремя цепями.

— Барьеры, — пробормотал Николас, про существование которого Пайпер опять успела забыть. — Рейна говорит, что теперь он нас не видит и не слышит. Он полностью отрезан от всего остального зала.

Сердце Пайпер забилось быстрее. Она видела, как постепенно взгляд Третьего теряет уверенность, как он пытается отыскать, с какого именно места она разговаривала с ним, но он уже столько раз изменил направление, что окончательно запутался. Это казалось противоестественным, — Третий никогда не позволял себя запутать или поймать в ловушку, — как и существовании магии, способность оказать ему достойное сопротивление.

«Знаешь, — вдруг заговорила Лерайе, из-за чего Пайпер едва не вскрикнула, подскочив на месте, — иногда резкая и сильная боль высвобождает мощнейшую магию. Она может длиться секунды, не больше, но всегда разрушительна».

«Почему ты молчала всё это время?» — зло подумала Пайпер, неотрывно следя за попытками Третьего определить, где и кто находился.

«Потому что мы, моя дорогая, открыли Переход? — предположила Лерайе саркастично. — Да, это верный ответ, так что не нужно злиться. Скажи спасибо, что нашла силы предупредить тебя».

«О чём?»

«Иногда он ведёт себя, как безумец».

Пайпер насторожилась, но не сильнее, чем когда заметила королеву Ариадну, замершую в пяти метрах от Третьего. Она коснулась воздуха, на мгновение вспыхнувшего сигилами, и сделала шаг вперёд. Пайпер издала какой-то нечленораздельный звук.

Эти чары были до того совершенны, что повторили всё, каждое пятнышко крови, отпечатавшееся на одежде Пайпер. Королева Ариадна, ещё мгновение назад бывшая собой, сейчас с уверенностью шла к Третьему, зачаровав себя так, что теперь все видели только Пайпер. Николас даже начал переводить взгляд от неё к королеве, будто ища различия.

Их не было. Чары были идеальны. Как королеве удалось добиться такого сходства? Как им вообще пришло в голову использовать её облик против Третьего?

Пайпер хотела возмутиться, но не успела даже рта открыть. Третий охотно шагнул навстречу королеве, и когда она раскрыла руки, — точно так же, как Пайпер, — он приблизился к ней, будто был согласен на объятия.

Данталион, развалившийся на своём месте, громко хмыкнул.

Но Третий замер и, выждав несколько секунд, наклонился к уху королевы и произнёс так, что его слышали все:

— Хорошая попытка, Ваше Величество. Я почти поверил.

Он резко коснулся её лба двумя пальцами, и чары спали. Королева рыкнула, повелительно взмахивая рукой, и будто готовилась вновь применить чары или даже отдать приказ, когда Третий сделал то, из-за чего она ошарашенно застыла на месте.

Он быстро отошёл на несколько шагов назад, поднял ногу, расположил ступню на цепи, соединяющей кандалы и, посмотрев на королеву, сказал:

— Не забывайте, что великаны никогда не забывают запахи.

Улыбнувшись, Третий со всей силы рванул ногой вниз. Громкий, болезненный хруст и лязг цепей был подобен взрыву. Кажется, незнакомая девушка из числа лидеров коалиции испуганно вскрикнула. Или же это была сама Пайпер. Шок от произошедшего и страх за Третьего были так велики, что она даже не сразу заметила, что он только болезненно поморщился.

«Вот, вот оно! — возмущённо пробормотала Лерайе. — Нашёл первый способ, который поможет восстановить магию, и даже не попытался её уравновесить! Безумец!»

Пайпер сглотнула, следя за тем, как Третий выпрямляется. Сила удара ногой была столь велика, что вместе с давлением магии не только сломала чары и сигилы на кандалах, но и вывихнула Третьему запястья. Он, однако, презрительно скривившись, сбросил кандалы, ставшие бесполезными, и с омерзительным хрустом тряхнул руками, будто думал, что этим простым действием сможет вправить запястья обратно.

Пайпер помнила, что магии в этом мире в сотни раз больше и что Арне умеет мгновенно реагировать — значит, Третий и впрямь верил в это.