– Он ещё тут, поймайте его! Он убил Ирму! – закричал Эдвард неестественным голосом.

Несколько мужчин выбежали из дома на улицу. Марк попросил Фриду увести детей, подошёл к столику и поднял чашку. Он понюхал капельки, оставшиеся на осколках.

– Смесь трав. Ядовитые, – произнёс волк.

Ирма смотрела открытыми васильковыми глазами в потолок, и совсем не была похожа на себя. Йен силой вытащил Эдварда из комнаты. Амалия плакала и не могла пошевелиться. Марк подошёл к ней и аккуратно, но крепко, обнял.

– Нужно выйти, Лия, – он погладил её по голове, отворачивая и укрывая лицо, чтобы та отвернулась от Ирмы.

В комнату въехал отец. Марка начало мутить. Слёзы стали комом в его горле, но он продолжал держаться со всех сил.

– Вот, увези Артура, помоги ему. Он даст тебе кое-что, чтобы успокоиться.

– Я не уйду, – прошептала сквозь слёзы девушка. – Я останусь с ней.

– Идём, девочка. Сын справится один, – Артур подъехал ближе.

– Я останусь. Нужно дождаться Йена. Он приведёт виновного, – Марк поцеловал девушку в затылок и переложил её руку в ладонь отца.

***

На поляне собралась вся стая. Йен оделся в чёрное. Марк и Артур стали позади вожака. Молодого парня, виновника, смогли догнать и вернуть только спустя несколько дней. Его кинули в центр. Он был напуган и глазами искал выход из толпы.

– Уведите Эдварда, – скомандовал вожак.

– Йен, это моё дело! – срываясь на крик, возмутился Эдвард. – Я имею право его судить! Или хотя бы присутствовать!

– Я решу, кто и на что имеет право. Уходи, ты не сможешь быть объективным.

Эдвард со злобой посмотрел на друга, потирая красные глаза. Он не спал уже две ночи.

– Забудь о нашей дружбе, – волк одёрнул руки, пытающиеся его вывести, и покинул поляну сам.

Вожак вскинул голову, сдерживая гнев, и показал стае последнее письмо Ирмы. Оно было личным, но хранило единственную и последнюю просьбу умершей: не трогать волка, что ей помог.

– Все присутствующие знают, кто ты, я даже не буду сейчас объяснять. У тебя есть право один раз высказаться. Последний раз. Больше ты не сможешь заговорить при нас, иначе решение принимается моментально, и ты будешь казнён. Говори, – с отвращением произнёс Йен.

– Я Винсент. Я был другом Ирмы.

Стая зашепталась. Седой и морщинистый мужчина сжал письмо умершей до побелевших костяшек, когда оно перешло к нему по очереди в толпе. Йен поднял руку в знак тишины. Он сжал зубы, и явно сдерживал ярость. Винсент опустил голову и продолжил:

– Она терпела жуткие, ужасные боли. Ирма знала, что не сможет долго вытерпеть, чувствовала, что она обуза, что дети смотрят, как она кричит по ночам, как становится зависимой от опиума! Она не могла видеть, как страдают её любимые, которые больше не видели в ней ту… лучезарную. Теперь она была чёрным пятном грусти в своей семье!

Йен не смог сдержаться и ударил Винсента в челюсть. Парень упал. Артур с силой убрал руку сына и отвёл его подальше. Виновник поднялся.

– Она приготовила письма для всех близких. Умоляла достать эти травы, вот! – он протянул вожаку список, написанный рукой Ирмы, и вытер кровь с лица. – Я тот, кто решился ей помочь. Все вы каждый день смотрели на нашу девочку только лишь с сожалением, и точно знали, что каждый её день может быть последним. Но я любил её! Сильнее, чем вы все! Я любил её больше, чем неблагодарный, вечно куда-то уезжающий муж! Она и сама не виновата, что полюбила не меня. А я был всегда рядом с ней, даже в последний её вздох! – Винсент гордо поднял голову и посмотрел в глаза Йену. – Я не считаю себя виновным. Я её освободил.

– Ты совершил убийство, – Йен скривился, перебивая парня. Вожак дал понять, что речь окончена, и теперь, вставить своё слово тому будет нельзя. – Не важно, она хотела этого, или нет: не имел права лишать жизни. Другое дело, как тебя наказать. Но прощать такое, как о том просила Ирма, я не собираюсь.

Марк стоял позади Артура и ждал решения. Он точно знал, какое бы вынес сам, но сейчас решать нужно было только брату. Стая окружила Винсента кольцом. Кто-то мечтал его казнить, кто-то даже не смотрел в его сторону. Родителей парня на поляне не было. Йен посмотрел на письмо, вглядываясь в слова Ирмы. Артур потянул вожака за руку и что-то прошептал ему на ухо. Марк раздражённо, но тихо, произнёс:

– Йен, это твоё решение. И только твоё. Все ждут.

Артур развернулся к старшему сыну и недовольно приказал:

– Проверь, как там Эдвард. Ты устал. Иди к нему.

Марк встретился глазами с братом. Он не собирался уходить без решения, и проигнорировал слова отца. Йен обернулся к виновнику и быстро проговорил:

– Винсент, с этой минуты ты изгнанник. Больше ты не часть стаи. Срок: навсегда.

Парень упал на колени перед вожаком. Тот продолжил:

– Если кто-то решит тебя поддержать, будет изгнан вместе с тобой. За пределами поселения, если кто-то решит тебя убить – не понесёт наказания. Если ты вернёшься в поселение – будешь казнён. Орхан и Маис сопроводят тебя за пределы леса.

Марк развернулся и скрылся в толпе. Йен твёрдым и быстрым шагом направился к дому Эдварда. Артур посмотрел в лицо Винсенту и со злостью проговорил:

– Благодари Землю, что вожак не я.

***

Амалия лежала на траве и смотрела на небо. Она так и не смогла пересилить себя и пойти на суд. Поляна, где когда-то завели дружбу ребята, оставалась такой же, как в тот день, три года назад. Марк подошёл и молча лёг рядом.

– Винсента изгнали, – сухо сказал он, после долгой тишины.

Девушка прикрыла глаза. Солнце слепило их, даже через закрытые веки. Она ощущала, как лицо постепенно нагревается.

– Впереди ещё предстоит окончательное прощание с ней, а у меня уже не осталось слёз. Хочу сейчас думать только лишь о счастливых моментах с Ирмой. Ей бы этого хотелось, – Амалия тяжело выдохнула.

Все эти дни, вспоминая последние годы вместе, магичка осознавала, как стремительно из месяца в месяц стихал всегда звонкий смех подруги. Вместе с угасающей природой по окончанию осени, блёкнул и её весёлый нрав. Ирма была родником с бесконечным потоком свежей, ключевой воды, что дарил бодрость всем окружающим. Белокурая магичка ослабевала не столько от болезни, сколько от сочувствующих взглядов, что отпечатывались на ней несмываемыми пятнами. Именно поэтому Амалия старалась хранить в памяти только светлые воспоминания, уважая последнее и единственное желание Ирмы.

– Она всегда такая была. Светлая. Улыбалась широко, звонко смеялась, – Марк повернулся к магичке: – Мы дружили с раннего детства, и Ирма часто повторяла, что я её защищаю. На самом деле она сама себя в обиду никогда не давала. Однажды Йен в неё крысу бросил. Кричала, как умалишённая. Та игрушечная оказалась. И вот сплю я. Тогда ещё дом не начинали пристраивать, мы с братом жили в другой комнате. Вскакиваю от вопля. У Йена в постели настоящая мёртвая мышь. Маленькая такая.

Амалия подняла брови от удивления.

– Он перестал её задирать?

– Вот ещё. Чуть ли не война началась. Эдвард даже обижаться начал, что все её мысли состояли из очередной задумки для моего брата. Ревновал, – Марк улыбнулся. – Как ты провела детство?

Амалия фыркнула.

– Поверь, ничего впечатляющего. В мои десять лет отец уехал продавать шерсть, но так и не вернулся. Как нам сказали, его ограбили и убили. Тогда он был мне самым родным. Сегодня я чувствую нечто схожее с тем днём, – девушка сделала паузу. – Мама, после известий о гибели Виктора – так звали отца, долго не могла прийти в себя. Она любила его в разы больше, чем меня. Теперь думаю, что просто не хотела ко мне привязываться, ведь знала, что за проданным товаром рано или поздно придут, – она отвернулась. – Всегда была строгой, хоть я и с детства помогала ей вести дела. Маленькая деревня Мельники, где все друг другу знакомые, не давала мне представлений о жизни. До появления Аваиры на пороге нашей корчмы, я даже не знала, кем являюсь, – девушка повернула голову. Мужчина внимательно слушал. – Бегали в лес с девочками, собирали травы, ягоды. Я даже однажды чуть не утонула. С тех пор плавать боюсь. Глубже, чем когда воды по колено, в реку больше не входила.