— Поля, а Поля! Мне не спится. Я есть хочу.

Для таких случаев у Поли находился в комоде запасный магазин. На этот раз в нем оказалось только два сухаря.

— Поля, — шепнула Маша, когда сгрызла их, как мышонок, устроив из одеяла род норки, затем, чтобы мачеха не услышала, как хрустят у нее сухари на зубах, — Поля, ведь тебе не хочется спать?

— А что тебе?

— Мне не хочется спать. Я все еще голодна. Ты бы, Поля, рассказала мне сказку какую-нибудь. Я бы стала слушать и забыла бы, что голодна.

Как же было не потешить голодную сестру сказкою?

— Ну, ложись, — сказала Поля.

Маша улеглась, а Поля, завернувшись в одеяло, облокотилась на диван и стал рассказывать ей сказку про Золотую Рыбку, которую слышала в школе.

— Нет, я этой не хочу. Ты мне ее часто рассказывала, — прервала ее Маша, — расскажи другую.

— Какую ж другую? Про девочку Красную Шапочку?

— Нет, нет! И этой не хочу. И про Кота в сапожках не хочу, и про Красавицу и Зверя не хочу. Расскажи мне совсем новую.

— Какую же новую? Я не знаю.

— Ну, коли не знаешь, так выдумай, — ответила Маша строго.

Поля задумалась.

— Выдумай мне какую-нибудь хорошую, хорошую сказку про цветы, — прибавила Маша.

У Поли не было недостатка в воображении. С тех пор как она стала ходить в школу, а это случилось года три тому, она стала видеть других детей, и, как это часто бывает, столкновение с обществом хотя и маленьких людей разбудило в ней мыслительные способности. До тех же пор она, как и все бедные дети, живущие в отчуждении от остального мира, загнанные и робкие, жила большею частью в фантастической области, создаваемой воображением для собственного увеселения. Как быть? Игрушек и кукол не было, а если и были, так такие уродливые, из тряпиц сшитые, что и играть ими не хотелось. С соседними девочками, игравшими на дворе, ей не позволяли знакомиться и водить компанию, потому что она дочь чиновника, следовательно, они были не пара ей, да и по двору бегать считалось неприличным. А в комнате было так грустно. Больная мать вечно ссорилась с отцом. Садилась Поля в сумерки к окну и принималась смотреть летом на облачка, бегущие по небу, на траву, растущую под окном, зимой на пушистый снег, валивший хлопьями, и на узоры, которые мороз вывел на стеклах. Со всем этим она сроднилась душою, все воодушевляла. Облака становились для нее колесницами, на которых носились незримые для земных глаз какие-то фантастические существа. Травка, выбегавшая из-под земли, рассказывала ей, что делалось в царстве муравьев и червяков. Снег был пух, которым устилали землю добрые гении затем, чтобы детям можно было кататься на коньках, и узоры на окнах представлялись ей рисунками волшебных, кристальных палат, которые существовали неизвестно где, но непременно существовали, потому что о них так увлекательно рассказывала знакомая ее матери старушка, приходившая из богадельни. После этого понятно, что выдумать сказку про цветы, которой требовала Маша, было для Поли не очень трудною задачею. Она подумала, подумала и принялась рассказывать полушепотом, прильнув к изголовью Маши. Расскажем вкратце содержание сказки.

За тридевять земель, в тридесятом царстве, в фантастической области добрых и злых гениев и волшебниц, существовала когда-то земля, которую звали «Счастливою». И в самом деле земля эта была счастлива. Не одно, а два солнца сияли в небесах. По ночам месяц опускался над нею и светил так, что нечего было бояться темноты маленьким детям. Звезды перебегали с места на место. Они играли, потому что им было весело. На земле росли деревья в пять раз больше тех, которые видела Маша в хозяйском саду, и все они во всякое время года были усеяны цветами и плодами. Там никогда не было холодно. Шуб там и не знали, и шерстяных чулок также.

Поля с любовью распространилась о красоте и великолепии этой блаженной страны. По ее словам, там в реках текла вода такая сладкая, как мед, и в ней плавали золотые рыбки. Ветер не завывал, как завывает у нас под осень, а напевал такие сладкие песни, что дети, засыпая, все еще прислушивались к его убаюкивающей мелодии. Злых зверей там и не было, все были добрые. И люди там были добрые, такие добрые, каких до сих пор ни Поля, ни Маша никогда еще не встречали. Детей не бранили и не били, а, напротив, позволяли играть, сколько им угодно. Дети бегали по полям и лугам, на свежем сене катались, птичек слушали, на бабочек любовались.

— А мачех там не было? — спросила Маша.

— Нет!

— И пьяных не было?

— Нет!

— А леденцы продавали в лавках?

Оказалось, что лавок там не было, и леденцы давали всем даром.

— Ну так там хорошо было, — заметила Маша. — Рассказывай дальше.

Дальше выходило то, что люди в «Счастливой» земле никогда между собою не ссорились и любили друг друга так, как вот Поля любит Машу. Всего у них было вдоволь. Одного только не было в «Счастливой» стране — цветов, которые растут на земле. Были и цветы многие и хорошие, да все росли на деревьях, люди их и не рвали, потому что высоко было, и ногами не топтали. А запах от них все равно разливался такой же, что и от здешних цветов, и маленькие птички с золотыми перышками свивали себе меж этих цветов гнездышки. Этим счастливым царством управляла добрая-предобрая волшебница — красавица. Она учила людей, как между собою в мире жить, помогать друг другу; как любить и людей, и животных, и деревья, и цветы, и бабочек, и птичек, словом, все, что было на земле и вокруг нее. Люди ее слушались и долго, долго жили, гораздо более, чем сто лет, жили так счастливо, как можно жить только в «Счастливой» земле. Наконец, видно, им наскучило счастье, потому что они не видали горя. Стали они между собою ссориться. Добрая волшебница попыталась было между ними восстановить прежнюю дружбу и согласие, но они ее не послушались, затеяли против нее войну и задумали схватить ее и посадить в тюрьму с железными дверями и решетками. Много и долго терпела она, жалела их и все думала, что они опомнятся. Но наконец терпение ее лопнуло, и она захотела наказать их. Она махнула волшебным жезлом, и все люди, сколько их ни было в этой стране, провалились под землю, а на том месте, где стоял каждый человек, вырос цветок.

— Вот, — сказала она этим цветам, — вы не умели быть добрыми и счастливыми, зато и не стоите быть людьми. Растите же в наказание по всей земле. Пусть любуются на вас такие же злые люди, какими были вы. Пусть они топчут вас ногами, срывают вас со стеблей, делают из вас букеты и венки, косят вас вместе с травою.

— Ах, бедные цветочки! — прошептала Маша.

— Волшебница обещала простить их, — заметила Поля.

— Когда же?

— Она ушла в другие земли. В каждой земле она учит людей быть счастливыми, долго живет там и ходит между ними, а когда они становятся совсем хорошими, уходит в другую землю. Вот как она обойдет весь свет, и всем будет хорошо, и все будут счастливы, тогда она и простит цветы, превратит их опять в людей.

— Кабы она поскорее пришла к нам, — сказала Маша.

Сказка ей так понравилась, что ей невольно хотелось слить ее в воображении с действительностью.

— К нам? — повторила Поля. — Да что ты, Маша, ведь все это сказка. Ведь в самом-то деле нет никаких волшебниц, ни злых, ни добрых.

— А жаль! Пусть бы лучше были! — И Маша отвернулась к стене.

Поля поправила на ней одеяло и легла. Маша долго думала о цветах. Теперь она знала, отчего они иногда так наклоняют головки и каждый вечер на них блестят капли воды, точно слезы. Она знала также и то, зачем прилетают к ним пчелы и бабочки. Они, верно, исполняют обязанности почты между ними.

Потом Маше пришло в голову, что, может быть, цветам и в самом деле больно, когда их рвут. Ведь хоть все это и сказка и цветы никогда не были людьми, а в них есть что-то живое. Они качаются и листьями шевелят и запах такой хороший разливают в воздухе, — почем знать, может, им в самом деле больно. От цветов дума Маши перешла в «Счастливую» землю, которую так красноречиво описала Поля, и девочка тихо и сладко заснула, рисуя себе ее два солнца, приволье детской жизни посреди зеленых лугов, золотых и серебряных рыбок в прозрачных реках, бесплатную раздачу леденцов счастливым смертным, — словом, все прелести фантастического мира, который так завлекателен для ребенка, страдающего в мире действительности.