Хантер должен был отдать должное парню. Он знал, как наносить удар, когда ему того хотелось.

Спустя три недели после того, как Эсми вернула кольцо, они окончательно расстались с Джоном.

Самое странное? Она была даже не удивлена. Ни капельки. На самом деле, окончательный разрыв чувствовался как давно ожидаемое торжество… как если бы она встала утром на весы, и обнаружила, что последние 2,5 килограмма, набранные в Вашингтоне, внезапно исчезли за одну ночь.

Печальная правда была в том, что беззаботное веселье, длившееся первые полгода, было невозможно вернуть. Джон не доверял ей, а Эсми возмущало то, что он не хочет верить ей на слово. Это была не единственная пропасть между ними, но именно это послужило возвращению кольца Джону.

Им не суждено быть парой.

— За жизнь в одиночестве, — сидя в джакузи, сказала Грейс, поднимая вверх ведерко с мороженым.

Эсми сняла крышку со своей упаковки с мороженым и подняла ложку. Да, у нее еще были 2,5 лишних килограмма, но она заслужила немного мороженого после такого тяжелого дня.

— Мы не можем произносить тост за одинокую жизнь. Ты замужем, Грейс.

— Я знаю, — сказала ее подруга, после того как они чокнулись упаковками, — и, если честно, не могу дождаться, когда ты присоединишься ко мне в лице замужней. Но также очень рада, что мужем будет не Джон. Он немного рохля.

— Он хороший парень, — сказала Эсми, вспоминая о том, как Хантер назвал его жалкой псиной. Жалкая псина и рохля. Не совсем приятное высказывание о ее женихе от близких ей людей. Почему она не послушала их раньше?

— Он хорош для кого-то другого, — поправила Грейс, — не для тебя.

— Думаю, что так, — согласилась Эсми и Грейс улыбнулась.

— Пятьдесят баксов на то, что он женится на одной из своих клиенток.

Это было слишком едкое замечание, чтобы не могло задеть так рано, но Эсми все равно попыталась улыбнуться.

— На прошлой неделе я бы с тобой поспорила, но не сегодня.

Грейс покачала головой.

— Филипп встречался с одной из официанток, через некоторое время после нашего расставания. Ему понадобилось 4 месяца, чтобы понять, насколько он был глуп.

— Он встречается сейчас с кем-нибудь? — спросила Эсми, радуясь тому, что они сменили тему.

— Ага. С какой-то цыпочкой из долины Напа. Полагаю, она аристократка.

— Похоже на его типаж, — сказала Эсми, стараясь быть дипломатичной. Ей никогда не нравился Филипп, но это не значит, что сейчас она должна нападать на него, когда он больше не является частью личной жизни Грейс.

— Именно, — согласилась Грейс, — хорошенькая, благородных кровей, и с недостатком вкуса. Филипп любит внимание, поэтому кажется, что она отлично дополняет его. Хотя, посмотрим, что будет. Она не та девушка, которую можно приструнить, поэтому не думаю, что она выйдет за него замуж пока не захочет.

— Надеюсь, что нет, — пробормотала Эсми, беря ложкой мороженое. Когда оно растаяло у нее на языке, она тихонько простонала от удовольствия.

Боже, как она скучала по этому.

— Видишь? — сказала Грейс, словно читала ее мысли, — больше никакого сельдерея в джакузи. Это богохульство.

— Согласна, — сказала Эсми, и несколько секунд они просто наслаждались мороженым и водным массажем.

— Итааааак, — сказала Грейс, закрывая мороженое, — не пора ли нам обсудить очевидную проблему?

Внезапно мороженое во рту Эсми потеряло вкус.

— А надо ли?

— Надо.

Эсми посмотрела на человека, который знал ее как никто другой… этот никто и был очевидной проблемой.

— Грейс, я запуталась.

— Мы все запутались.

— Да, но я в какой-то степени превзошла сама себя, — призналась Эсми, — я так и не поговорила с ним. Ни разу с того момента, как Джон попросил меня этого не делать.

Грейс раскрыла рот.

— Даже после того, как отдала кольцо? Примерно месяц назад?

— Тогда мы еще пытались, — сказала Эсми, — я должна была знать, что мы с Джоном сможем быть вместе, без Хантера, заполняющего проблемы.

— Что обернулось большим жирным «нет», — сказала Грейс.

— Ага.

— Так, как долго это длится? — спросила Грейс, пытаясь подсчитать, — когда была ваша вечеринка в честь помолвки?

Эсми не нужно было делать подсчеты. Она знала, как давно это было с точностью до часа. Но Грейс не стоило этого знать.

— Два месяца назад.

Грейс моргнула.

— Ты хочешь сказать, что ты не говорила, не писала и не видела Хантера уже два месяца?

— Да, верно, — сказала Эсми, съедая еще ложку мороженого.

Казалось, что Грейс обдумывает это.

— Он знает, что у вас с Джоном все кончено?

Эсми пожала плечами.

— Если моя мама сказала его маме, и та сказала Хантеру, то да.

— О, милая, — сказала Грейс, — ты идиотка.

— Спасибо. Я знаю.

Грейс повернулась к ней.

— Серьезно, что ты собираешься делать?

Эсми отодвинула мороженое. Больше не было смысла поглощать еще калории.

Вкус исчез. Это того не стоило.

— Что я могу сделать?

— Для начала поговорить с ним, — сказала Грейс.

— И что сказать?

Грейс уже раскрыла рот, очевидно намереваясь что-то сказать, но передумала.

— Знаешь, на самом деле я не имею ни малейшего понятия, — она покачала головой, — два месяца? А официальную помолвку ты разорвала три недели назад? Ты же знаешь, что он погибал без тебя?

От этих слов, у Эсми все сжалось внутри при воспоминании о фотографии

Хантера и Тани на пляже.

— Нет, уверена, что у него все в порядке.

— Нет. Парень любит тебя, Эз. Всегда любил. Я твоя подруга, и поэтому буду говорить прямо: ты попала ему в сердце, когда выбрала Джона и этот удар образовал трещину. Он еще не отошел от этого.

Эсми не ответила. Не знала что, потому что это вынудило бы ее сказать много чего она не говорила до этого. Это также означало выразить чувства, которые она никогда не выражала… чувства, которые били ключом и кипели, и росли с тех пор, как она себя помнила.

Поэтому вместо ответа, она провела рукой по глади воды, отмечая, что ее маникюр облупился, словно это было важно в данный момент. Не было. Это было отвлечение.

— Я боюсь, — все что она смогла сказать после долгого молчания.

— Чего? — поторопила Грейс.

И снова, Эсми не могла найти слов, хотя чувствовала, как они переполняют ее. Если она откроет рот, то что-то выльется наружу. Она даже не знала что.

— Хмм, — сказала Грейс после долгого молчания, — может мы начали с неправильного вопроса.

Эсми подняла взгляд.

— Какой вопрос должен быть правильным?

Казалось, что темные глаза подруги смотрят прямо в душу Эсми.

— Чего ты хочешь?

Вот этот вопрос, так ведь? Все остальное крутится только вокруг него.

Самое худшее — или пугающее — что впервые в ее жизни, Эсми знала ответ. Ни о чем другом она не думала последние три недели.

— В мире нет ни одного мужчины, на которого я бы променяла Хантера, — призналась Эсми, — эта ситуация с Джоном все усложнила, но это научило меня.

— И? — поторопила Грейс, отказываясь отвечать за нее.

Почему она не могла это произнести? Поток слов был готов вырваться наружу, и если бы Эсми собиралась быть честной с собой, то все вышло наружу в ее пятилетнем возрасте. Она хорошо научилась не говорить о своих чувствах или признавать их. И сложно отказаться от старых привычек.

— Хантер — это мое безопасное место, — наконец сказала она и рассмеялась, — что очень иронично, потому что он абсолютно непредсказуем.

— Не для тебя, — добавила Грейс и Эсми согласилась.

— Думаю, это правда. Не для меня. Я знаю его.

— Просто знаешь его? — поднажала Грейс.

Эсми оглянулась на нее, благодарная за такую настойчивость.

— И, конечно же, люблю его.

— Любишь его как 10 лет назад или любишь как брата?

— Выберу первое, — выдохнула Эсми.

— И что ты хочешь сейчас попробовать сделать?