— Продолжай, — сказал он, и Эсми почувствовала надежду, что наконец-то между ними разговор пойдет хорошо.

— За этим бы последовал салат из рикотты с персиками. Все лежало бы на миксе из рукколы, заправленной уксусом.

— Ммм. Звучит отлично.

— Поверь мне, — сказала она, улыбаясь, — так и есть.

— Продолжай, — сказал он, беря ее за руку.

Вот. Вот тот язык, на котором они так свободно друг с другом разговаривали. В этом они были хороши, поэтому она решила продолжить описывать блюда, которые бы хотела разделить с ним.

— Главное блюдо может показаться скучным, но поверь. Клянусь, оно особенное.

— Доверюсь тебе, — сказал он, сжимая ее руку.

Она решила опустить саркастичный комментарий, готовый сорваться с кончика языка, что хотя бы в чем-то он ей доверяет.

— На горячее мы бы заказали обжаренного лосося. Порция меньше, чем можно рассчитывать, но то, что ты попробуешь, ты запомнишь до конца своей жизни.

Джон рассмеялся.

— Это слишком громко для лосося.

— Я знаю. Но приготовься. Все вкусовые рецепторы будут задействованы, потому что лосося подадут со свежесобранной свеклой, обжаренной до нежнейшего состояния. Вместе вкусовые сочетания будут звучать так, словно ты ешь что-то из рая. Все это будет обрамлять зелень, с большой порцией маринованного пюре из хрена.

Джон задумчиво кивнул.

— Я бы сказал, что лосось умер ради правого дела.

— Действительно, — сказала Эсми, мысленно проголодавшись, — и не ошибись с выбором десерта. Лично я выбрала пончики и множество соусов, в которые их можно окунать, которые, между прочим, были божественными. Но уверена, что тоже самое можно сказать и про другие десерты.

— Звучит как превосходный кулинарный опыт, — сказал Джон, когда они подошли к его внедорожнику.

— Поверь мне. Так и было.

— Я рад.

Затем снова повисло неловкое молчание, и ей хотелось знать почему так произошло. Ведь все только начало налаживаться.

Молчание висело между ними, пока Джон, открыв дверь внедорожника, загружал в него багаж Эсми. Но когда они сели в машину, она положила свою руку на его, когда он собирался завести мотор.

— Мы можем поговорить? — спросила она, — прежде чем поедем и у тебя будет предлог не смотреть на меня?

— Ладно, — сказал он, убирая руку с руля, — о чем ты думаешь?

Эсми вздохнула, стараясь успокоиться.

— Эта поездка выявила некоторые слабые места в наших отношениях, ты так не думаешь?

Джон засомневался, но потом кивнул.

— С этим я соглашусь.

Это было хорошее начало.

— В чем ты увидел проблему?

Даже не ведя машину, Джон старался не смотреть на нее.

— Тебе более удобно без меня, чем я мог предположить. Я ожидал больше звонков и сообщений в течении дня… может… — он прочистил горло, — может сообщения с фотографиями.

Эсми пару раз моргнула, обдумывая это.

— Я никогда не была девушкой, отправляющей подобные фотографии, Джон.

— Все нормально, — быстро сказал он, — я просто думал, что ты будешь скучать по мне сильнее, и мне стало не по себе, когда этого не случилось.

— Ладно, — сказала Эсми, — я постараюсь принять это к сведению, для дальнейшего развития.

Джон поднял голову.

— Теперь позволь мне задать тебе вопрос. Какие проблемы увидела ты?

Вот оно. Опасный вопрос с еще более опасным ответом, который она должна сказать вслух, если у них с Джоном есть шанс.

— Я заметила, что при всей твоей нелюбви к Хантеру и подозрительному отношению к нашей дружбе, ты никогда не был со мной без Хантера, — на этот раз пришел ее черед отворачиваться, — до того, как ты познакомился с ним, он существовал. Всегда. Мы с ним разговаривали каждый день. Переписывались. Он был моей мотивацией, делал меня на пять килограмм легче, чем сейчас. Я не очень заинтересована в физических упражнениях, когда не соревнуюсь с ним каждый день.

К удивлению Эсми, Джон не вздрогнул от этих слов. Вместо этого, он задумчиво посмотрел и кивнул.

— Полагаю, что могу это понять. Я гораздо больше внимания уделяю моим инвестициям в акции из-за моей сестры, потому мы всегда стараемся похвастаться тем, что делаем все возможное для получения прибыли, когда мы вместе.

— Именно, — сказала Эсми, цепляясь за параллель, как за спасательный круг, — если твоя сестра делает это лучше тебя, то ты более мотивирован. Если ты делаешь это лучше, тогда ты насмехаешься над ней и это часть ваших взаимоотношений.

— Ага, — согласился Джон.

— Насколько я люблю еду, клянусь, я бы не прибавила так много в весе за прошедшие несколько недель, если бы видела количество шагов Хантера, пока была в Вашингтоне. Это бы отправило мою задницу на беговую дорожку отеля. И да, у меня есть еще около 2 дюжин друзей на FitBitе, но никто из них не числится в моих подотчетных. Только Хантер, и это одна из многих вещей, что изменились в моей жизни с тех пор, как я перестала с ним общаться.

Джон кивнул.

— Я заметил, как тебе тяжело к этому приспособиться.

В ответ Эсми с облегчением выдохнула. Он не ссорился с ней. После всех разговоров по телефону, она ожидала, что этот будет гораздо хуже. Но это было не так. Слава небесам за это.

— Мы помолвлены, и я не хочу, чтобы это поменялось, — сказала Эсми, — но мы знаем друг друга всего полгода и все еще узнаем. Ты с этим согласишься?

— Да, — мягко сказал он.

— Поэтому давай немного вернемся к истокам, — наклоняясь, сказала она, — думаю, что мы знаем общие факты друг о друге, но не знаем о нуждах друг друга. Поэтому я спрашиваю тебя, Джон, что тебе надо от меня? Чего ты хочешь получить от меня, что получаешь в недостатке?

— Я…

— Да? — подтолкнула Эсми.

— Мне хочется, чтобы ты больше меня благодарила, — признался он, — много женщин подлизываются ко мне целыми днями и у меня нет проблем с тем, чтобы оттолкнуть их. Было бы приятно знать, что я делаю это ради женщины, которая привлекает меня.

Эсми кивнула, пряча досаду от упоминания других женщин-поклонниц.

— Это я смогу.

Джон однобоко улыбнулся.

— Мне бы это очень понравилось, — он взял ее за руки и поцеловал тыльную сторону ладони.

— А что насчет тебя? Чего хочется тебе?

Мне хочется, чтобы ты не смотрел на меня по другому, если я наберу пять килограмм.

Чтобы умел рассмешить меня, когда я переживаю.

Чтобы я могла спорить с тобой, не чувствуя, что каждое несогласие — начало конца.

Чтобы был подотчетным приятелем, когда я достигаю цели.

Чтобы был мил с моими друзьями — не кардинально — но по искреннему добрым.

Чтобы не говорил о груди других женщин, если они упоминают их в разговоре и спрашивают твоего мнения.

Чтобы ставил свой телефон на беззвучный, когда мы вместе.

Чтобы мы проводили время вдвоем… чтобы никакие дела не могли нас разлучить. Только мы. Прильнув друг к другу, смотрели телевизор или что-то еще.

— Хочу, чтобы ты побольше узнал о моей работе, — сказала она, — это то, как я зарабатываю на жизнь и в чем я хороша. Я только что спасла компанию от краха, пока на месте гендиректора был человек, который должен был быть уволен. Потому что пока, по тому, как ты представляешь меня людям, я не уверена, что ты действительно понимаешь, что я делаю и за что мне платят компании.

— Я понимаю, что ты делаешь, — с улыбкой сказал он, — ты помогаешь компаниям, когда они попадают в неприятности.

— Да, — согласилась Эсми, — но я делаю гораздо больше и это важно.

Он задумчиво прищурился.

— Ты имеешь в виду, что Хантер делал то, чего не делаю я? Понимал твою работу?

— Именно, — сказала Эсми, не смягчая слова, — в любой момент, когда мне нужен был слушатель, я звонила Хантеру. Это была одна из его ролей в моей жизни.

— Ну, теперь я могу быть слушателем, — с уверенностью сказал Джон, — у тебя появился доктор, обеспечивающий поддержку, вместо пожарного. Я бы назвал это усовершенствованием.

Эсми улыбнулась и прикусила язык, чтобы не сказать, что быть отличником и хорошо разбираться в жизни, немного разные вещи. Хантер мог и не читать много книг за прошедшее десятилетие, но он понимал публичное мнение. Он мог, не думая принять решение. В этой ситуации Джон не был усовершенствованием, но она решила этого не говорить. Барьеры позволяли ей отбрасывать назад плохие идеи. Услышав плохую идею, ты знаешь, как не надо делать. Это тоже помогает.