Зная, что Елрех отправилась к берегу за водой, я решила вытащить остатки круп и подготовить все к готовке раннего ужина. Я присела возле сумок, но не успела даже сообразить, в какую мы переложили съестные припасы, как за спиной раздался голос Дарока.

– Асфи, нам бы поговорить.

– Конечно, – с тяжелым вздохом, но наигранно легко отозвалась я, бросая поиски и вставая в полный рост. Дарок стоял совсем рядом, зацепив пальцы за кожаный пояс. – Что ты хочешь обсудить?

Он скрестил руки на обнаженной груди, выше поднял голову, улыбнулся и предельно кратко заявил:

– Нас с тобой.

Ну, конечно… Я развела руками и с полуулыбкой поджала губы, молча приглашая к разговору. Но он говорить не спешил. Приблизился в два шага, и мне пришлось поднять голову, чтобы видеть его лицо. Удерживать эмоции дружелюбия стало труднее, а чтобы как‑то отгородить себя от васоверга, я тоже скрестила руки на груди. От него несло потом, а темная кожа была покрыта крохотными капельками.

– Ты сильная женщина, Асфи. Настоящий воин! – вдохновенно произнес Дарок и даже руками взмахнул, а затем быстро зацепился пальцами за пояс и огорченно, словно недовольный отец, добавил: – И мне не нравится, как ты рискуешь собой.

– Я это заметила, – не мешкая, ответила я.

– Правда?

К чему все это? Выглядит как ужасная пьеса в театре.

– Извини, Дарок, у нас еще полно времени, но, может, все же перейдем ближе к делу?

Он улыбнулся шире, но из этой улыбки хотя бы исчезла напускная патетичность, которая сильно ему не шла.

– И ты разумная, – продолжил зачем‑то расхваливать меня. – Поэтому, Асфи, я хочу, чтобы ты родила мне сыновей.

Я присмотрелась к нему внимательнее. Вытянула губы, медленно выдыхая и опять прокручивая в голове его слова.

Сыновей. Родила. Кому? Ему?

Прокрутила еще раз. Сыновей? Каких сыновей?

И еще раз… Сыновья. Васоверги? И я.

Какие роды?

Чего он хочет?!

– Родила? – растерянно спросила я.

– Понимаю. – В серых глазах, сидевших глубоко под густыми белесыми бровями, промелькнула жалость. Сочувствие? – Роды изматывают женщин, но человечки почти так же выносливы в этом деле, как и шан’ниэрдки.

– Мм, – протянула тихо. – То есть ты хочешь, чтобы я просто взяла и родила?

– Да, мне нужны сильные и верные воины.

Чужая рука легла на плечо горячим камнем, и колени едва ли не подогнулись под этой тяжестью. Я покосилась на мужскую нечеловеческую руку, затем снова всмотрелась в нечеловеческие глаза. Серые. Почти такие же серые, как и у Елрех, но оттенок темнее. Под светом солнца они становились ярче и блестели. В темных зрачках отражалась я. Низкая, какая‑то слишком маленькая… Я глядела вверх, но видела себя внизу.

Верные и сильные воины… Воины?

– А‑а, – постепенно приходя в себя, наконец, протянула я, – ты хочешь вырастить воинов из собственных сыновей? Но как же отдельное воспитание в этой… – Почесала висок, потерла переносицу и призналась: – Все время забываю название.

– Кандар’рхор.

– Да, да! Именно.

– Извини, им придется прожить в нем. Без жизни там они не станут достаточно сильными воинами.

Я прикрыла глаза и вдохнула глубже.

– Жаль.

– Ты слишком жалостлива. Не стоит беспокоиться о васовергах, даже если они твои сыновья. Если кто‑то умирает в кандар’рхоре, значит, он бы не прожил долго и после него.

Ни о каких родах я не думала и думать не хотела. А уж тем более рожать от Дарока. Наверное, поэтому вся его… просьба? Вся эта дурь в голове не укладывалась! Мысли могли сосредоточиться на чем угодно, кроме серьезного обдумывания всей этой беседы. Я потерла губы, удерживая улыбку и чувствуя, как истеричный смех назревает внутри.

– Родишь мне шестерых, и будешь свободна, – продолжил размеренно говорить Дарок. – Если даже половина умрет в кандар’рхоре, у меня останется трое. Не волнуйся об их судьбе, я приближу их к себе сразу же, как они почувствуют себя достаточно сильными для выхода к мужчинам.

– Шестеро? – повторила я, недоумевая от его серьезного тона. Он действительно не шутит! А вот меня от злости разрывало. Я цокнула языком и поинтересовалась: – Не мало?

Кажется, мое сомнение порадовало Дарока. Он коснулся моей щеки и, ласково глядя на меня, погладил от уха до подбородка. Дикое желание отрезать ему пальцы подавить вышло с трудом.

– Я пожалел тебя. После восьмерых женщины часто лишаются красоты и сил. – Второй рукой подхватил меня под ягодицы и придвинул ближе к себе. Выдохнул смрадом прямо в лицо: – А ты сильная и красивая.

Железом по стеклу – это было бы меньшей пыткой. Однако я все‑таки улыбнулась.

– И что же ты предложишь мне в ответ на мое… мою…

Роль? Материнство? Как это назвать правильно? Инкубаторство! Вот только этот нелюдь не поймет, о чем я говорю.

Рядом из‑за кустов кто‑то вышел, и мы с Дароком повернулись. Кейел остановился, как вкопанный, прижимая к себе одной рукой охапку дров, а во второй удерживая топор. Он смотрел то на меня, то на Дарока. Он был настолько изумлен, что показалось, будто все вокруг посвящены в подробности нашей беседы. Хотелось рассмеяться идиотскому предложению, и я все же прыснула от смеха, склоняя голову вперед. Макушкой уперлась в твердую грудь, и веселье, как отрезало.

Хорошо, что этот верзила не знает о моей силе Вестницы. Сыновья от сильной женщины… Как бы он заговорил, вспоминая, что самый прославленный вождь васовергов, Гар'хорт, добился многого именно из‑за Вестницы, ставшей его тенью?

– Иди, куда шел, – приказал Дарок, и я вздрогнула.

Наверное, Кейел решит, что я обнимаюсь с васовергом… С другой стороны, какая нам с этим парнем к черту разница, с кем и кто из нас обнимается?

Краем глаза заметила, как Кейел и вправду молча прошел к центру поляны. Послышался звук падающих дров, а затем шаги в другую сторону. Все это время мы с Дароком стояли, не двигаясь, не промолвив ни слова. Он, высокий, видимо, сгорбился, раз дышал мне в макушку, щекоча волосы и грея кожу. Тяжелые руки тоже жгли пятую точку. Изнутри меня поднималось другое пламя, рожденное усталостью, ненавистью, злобой. Я облизала губы, позволила себе на короткую секунду легкий оскал, а затем подняла голову. Нашла взглядом серые, внимательные глаза и, положив руки на мокрую, липкую от пота грудь, спросила:

– Так что же ты мне предложишь?

Он с довольной ухмылкой выдохнул шумно.

– Женщина, у меня третье по величине войско в Васгоре. И оно приносит мне добычу. В моем тайнике множество сундуков, и все они ломятся от украшений, драгоценностей и тканей. Вы любите такое. Разные цепочки, перстни, браслеты. За крепких сыновей я отдам тебе все это богатство!

– С чего ты решил, что мне нужны драгоценности? – я изогнула бровь и вытянулась, приближаясь своим лицом к его. Хотелось ближе видеть наглые глаза.

– Все женщины любят их. – Он подался навстречу, кажется, посчитав, что сумел‑таки подкупить меня.

– Ошибаешься, – прошептала я. – Я уже отказалась от таких богатств.

– Кто предлагал тебе их?

– Другой мужчина, считающий, видимо, что драгоценности могут удержать любую женщину рядом.

Дарок хмыкнул, но не отступил.

– Тогда я отдам тебе дом. Ты будешь жить в нем, пока будешь вынашивать моих сыновей. Он огромный, Асфи, – с восхищением произнес, будто говорил о своем ядовитом драконе. – Больше чем тот, в котором ты бывала. Стоит на северной вершине Васгора, где часто дуют прохладные ветра. Окна выходят на восток, и из них можно наблюдать каждое рождение Солнца.

– Зачем мне дом в Васгоре?

– Не нужен? – Кустистые брови приподнялись.

– Фадрагос – мой дом, – само собой сорвалось с губ.

– Фадрагос не укроет тебя от напастей с Шиллиар. Каждому разумному существу нужна хоть какая‑то крыша над головой, а я предлагаю тебе один из лучших домов Васгора.

– Я способна самостоятельно найти для себя клетку. Какой бы огромный дом ты мне ни предлагал, знай, не так давно я отказалась от самого большого дома. Он был настолько огромным, что ты не получишь такого, даже соединив все свои дома.