Ушел?..

– Что, Аня?

Не ушел. Сидит, наверное, за дверью. Может, выглянуть? А вдруг только этого и ждет. Зачем пришел? О чем поговорить хочет, если ничего не говорит?

– Отпусти меня.

– Разве я держу?

– За дверью сидишь, – пробубнила я.

– А тут запрещено? Могу сдвинуться к стенке.

И вот что ответить?..

– Я уйти хочу, – призналась ему.

– Иди. Кто мешает?

Волосы рассыпались, пощекотали. Я потерлась щекой о колено, почесала. Выдохнула тяжело, прислушалась. Ни шороха… Даже листик затих, словно они с ветром прислушивались к нашему совсем непростому разговору.

– Кейел?

Ветерок вновь скользнул, толкнул листик, раскачивая его.

– Что, Аня?

– Меня Волтуар зовет.

А ведь и вправду могу меткой воспользоваться… Он вроде бы узнает, что я увидеться хочу. Затем правда разрешит мне прийти… когда‑нибудь. Когда освободится. Сколько потом еще ждать будет, пока я не появлюсь, прежде чем на поиски мои отправится?

– Ты обманываешь, – с какой‑то грустью прозвучал голос Кейела.

Только сердце поцарапал. Придурок.

– Честно, зовет. Сюда придет, когда не дождется.

– Из тебя плохая лгунья…

– Хороших не бывает.

– Думаешь?

– Уверена.

Сколько осталось метров листику до стола? Первые звезды тускло подмигивали в окно.

– Почему не поверил, что Волтуар позвал? – полюбопытствовала, чтобы разбавить скуку. Все же в библиотеках вечерами тоскливо.

– Почему не поверил? Поверил. Как оказалось, опять зря…

– Кейел…

– Что, Аня?

И ответить нечего… Обвинять его, что он тоже не меньше виноват? Не получится. Мы с ним договаривались, что будем командой. Не получилось… Доверие не сломалось, изначально разломано было. Хлипкая конструкция, ненадежная. Чего же мы тогда еще ждали?

– Ты скучал по мне? – прямо спросила я. Во рту пересохло, в горле запершило.

Кейел усмехнулся. Неприятно…

– С Айвин сложно соскучиться.

– Неприятно, – повторила я вслух. Не удержалась.

Поежилась, крепче обняв ноги. Казалось падаю, но ведь не могла.

– Не обольщайся. И Тодж по тебе не скучал. Ему просто запах роз не нравится.

– Почему Айвин не скажешь?

– Ей нравится.

– Но Тодж… – я замолчала. А так ли Тодж важнее?

– … привыкнет. Воспоминания забудутся, заменятся другими: лаской, нежностью.

– Какие воспоминания? – уточнила я. Почему‑то показалось, что говорил он о себе, а не о Тодже.

– О розах, – ответил он. Значит, ошиблась. – Имели дело с садовницей. Так, контракт‑мелочевка… Она розы всех видов выращивала. Пока к ней возвращались с отчетом и за оплатой, она умудрялась меня отвлечь и пару перьев у Тоджа выдрать.

– Зачем?

– Украшения делала. Серьги, ожерелье, даже браслеты умудрилась из перьев сплести.

– И Тодж не укусил?

– Разве он может? – кажется, удивился. – Я его от этого дела сразу отучал.

Я усмехнулась, вспоминая о шраме на ягодице. А Кейел продолжал:

– Потом только заметил, что она ему неплохо перьев выщипала. Украшения ее тоже видел. Больше с ней не связывались, хоть она еще на какую‑то садовую нечисть жаловалась. Как думаешь, может, она ее сама разводила?

– Чтобы вас заманить?

– На что только женщины не идут ради красоты, богатств и статуса…

– Кейел…

– Он не скучал по тебе. И я тоже. И Айвин ты не нужна. Она ко всем относится одинаково. Просто ты выжила в реке. Ей интересно, что у тебя в организме есть такого, чего нет у нас. Вот и все.

– Теперь мне ждать, когда она меня вскроет? – запрокинула я голову, прикасаясь затылком к твердой двери.

– Она безобидна, – небольшая пауза… Как же злит! – Мне с ней хорошо, Аня.

– А мне с Волтуаром, – сказала я, одернув подол.

– Ему лучше не знать, что нас с тобой что‑то связывает.

– А нас что‑то связывает?

Многое: объятия, поцелуи, разговоры у вечернего костра, смерти врагов и мои… Воспоминания, от которых я не избавлюсь.

– Ненависть, – припечатал Кейел и замолчал.

Листик ударялся о ножку стола, но ветерок не сдавался – раскачивал, нещадно двигая его, не замечая, как обламываются самые сухие кусочки. Осколки рассыпались по полу.

– Ты об этом хотел поговорить?

– И об этом тоже.

– А о чем еще? – спросила, закрывая глаза, наслаждаясь его голосом.

…Недолго. Он снова молчал, кажется, не собираясь отвечать.

– Кейел?

– Что, Аня?

До сих пор тут… Собирается уходить или будет держать меня в заточении, пока не придет рогатый принц и не спасет свою принцессу? Если принц не поспешит, я окоченею…

– Волтуар позвал. Честно, позвал! Метка нагрелась. Мне нужно идти.

– Врешь.

Шумно выдохнула, собиралась убеждать дальше, но услышала.

– Он ведь уехал после обеда. Говорил, что в обители задержится до полуночи.

– Вот как…

– Значит, соврала?..

– А он не уехал? – изумилась я, приподнимая голову и хмурясь.

– Не уехал.

– Ты тоже соврал.

Сидеть становилось совсем невыносимо. Я шмыгнула носом, потерла голые руки, стараясь разогнать мурашки. Почему он ждет за дверью? Если выйду не пострадаю ли? Сколько терпения у хищника?.. У меня точно осталось невероятно мало.

– Кейел, ты меня даже в туалет не отпустишь? Условимся, что я потом вернусь обратно, если тебе так нравится тут сидеть в моей компании.

Тишина такая. Ушел? Нет. Тихий смех набирал оборот. Расхохотался. Весело ему…

Листик надоел, а на глаза даже ваза с цветами не попадалась… Библиотека, чтоб ее! Не могли удобства внутри оборудовать?..

Я растерла щеки и зевнула. Скрестила руки, положив их на колени. Посмотрела на потрепанный листик. Воспоминания не проходили. Зажмурилась, стараясь отогнать вредные мысли. Почему я думаю, что ему с Айвин так же «хорошо», как и мне с Волтуаром? А если и поговорить об этом пришел?.. Мозги у тебя напрочь отшибло, Аня! Вдохнула поглубже и заставила признаться, больше ни секунды не раздумывая:

– Мне плохо без тебя…

Голос пропал на мгновение. Рваный выдох, а сердце бьется где‑то в горле. Слезы скатились по щекам. Я закусила губу, втянула воздуха побольше, а затем продолжила:

– Кейел, я не думала, что все так сложится. Легла на алтарь и только потом… я не могла вернуть все, как было. Кейел, я так тебя… – шмыгнула носом, вытирая щеки и хватая воздух ртом. Зачем я признаюсь ему? Будто он способен понять… – Кейел?..

Тишина. Давящая, звонкая.

Я поднялась, осторожно выглянула в коридор. Пустота…

Наверное, на полуразрушенном космическом корабле было бы проще…

Было бы проще, если бы я выла от абсолютного одиночества, тосковала по обществу и медленно забывала, как вообще говорить. Какие бы тогда шансы у меня оставались свихнуться до собственной смерти? Спасение в сумасшествии…

Я протянула руку к потолку, окрашенному ночной синевой, указательным пальцем повторила линию узора, в котором поселилась глубокая тень. А на рассвете солнце разгонит тьму.

Болезнь солнца…

Расслабила руку, позволяя ей упасть на мягкую кровать.

Артефакт Смерть солнца вызывает потерю памяти. Интересно: полную или частичную? Не разбираюсь в них… Но, наверное, в какой‑нибудь из форм амнезии отыскалась бы та, которой я была бы рада.

Есть ли шанс воспользоваться Смертью солнца, позабыть обо всем, а затем сразу же вспомнить, что мне нужно Сердце времени?

Чисто теоретически‑и‑и…

– Черт, – шепнула я пустоте.

Легла на бок, подтянула к себе подушку и сжалась калачиком, закрывая глаза.

Глупая Асфирель, Смерть солнца отберет у тебя память, а Сердце времени, наверняка, снова вернет ее. Как же трудно!..

* * *