– Вибрации, – предположила я.

Десиен улыбнулся виновато, пожал плечами.

– Похоже. Люди этого не слышат, а балкоры просто не успевают среагировать. Тофры и выгнали балкоров тогда на поверхность…

Он рассказывал неспешно, где‑то повторял информацию, которую я уже получила от Волтуара и наставника. Но было существенное отличие – балкор явно страдал, погружаясь в давние воспоминания, будто сам видел все происходившее много столетий назад. Будто сам пережил кошмар и теперь делился наболевшем. Мельтешил руками: то стучал подушечками пальцев друг о друга, то гладил подлокотники, то теребил железные застежки рубашки. Часто сглатывал слюну; дыхание нередко сбивалось. А голос он старался удерживать ровным, но не всегда получалось.

Он рассказал, что незадолго до того, как люди появились в Вечном лесу, произошло сильное землетрясение. Большую часть туннелей, лазов и пещер, где жили балкоры завалило, затопило подземными водами. Настало трудное время для обитателей нижних уровней Фадрагоса – их всех, напуганных, обездоленных, будто согнали на одну крохотную арену. Изголодавшие хищники рассвирепели. Балкоры, единственная разумная раса, долго не решались выйти под солнечный свет. Первые смельчаки отыскались среди тех, кому уже нечего было терять. Они исследовали лес постепенно. Пробовали выходить ночами, но многие замерзали насмерть. Перенимая обличье животных, балкоры узнали об эльфах – двуногих, длинноухих и, кажется, миролюбивых. Совершив последний долгий и опасный переход туннелями, подобрались поближе к крупному поселению тех, у кого собирались просить помощи.

Десиен устало вздохнул.

– Насколько удалось узнать, тофры преследовали выживших, но боялись прямого солнечного света. Спасаясь от хищников, балкоры выходили на поверхность, а там… – погладил столешницу ладонью, а затем легонько хлопнул по ней. Кажется, Кейел невольно перенял многое от друга. – Эльфы стреляли из лука, загоняя несчастных обратно. Это потом балкоры узнали, что заставило эльфов вести себя так, а до этого агрессия пугала.

Устав стоять, я отошла к стене, поближе к Кейелу, и прислонилась к ней спиной. Кейел махнул на тумбочку, уступая место, но я покачала головой отказываясь.

– Балкоры застряли между двух огней, – прошептала и прикусила губу.

– Хорошо сказано. – Десиен кивнул, не отрывая задумчивого взгляда от пальцев. – Среди эльфов много любопытных. И любопытство у них такое же жадное, как и вся натура. Дети и молодые девушки особенно не способны контролировать свою природу. У тебя ведь есть младший брат, – произнес негромко. Неприятный холодок тронул мою спину. – И дети эти, служанки, которых казнили. – Поднял на меня желтые глаза. Тоской наполнены. – Если их жизни взвесить, чья была бы весомее?

Я опустила голову, вспотевшие ладони о штаны потерла незаметно. Или, судя по понимающему хмыканью Десиана, заметно.

– Вот и балкоры своих детей сильнее любили. Осудишь? – И после короткой паузы сам ответил, склоняя голову набок: – Не осудишь. Не убивали они любопытных эльфов, Асфирель. Балкоры вовсе не привыкли сражаться. По крайней мере, такими способами. Слабые мы для войны. – Поскреб ноготком сукно, будто грязь отдирал. – Но и тех, кто вблизи тофров рассмотреть пожелал, не останавливали. Эльфы ведь слышат хорошо – вот и шли на звук, а перед глазами рябь только видели. Вот облик тех, кто из‑за любопытства умирал, балкоры и забирали. Сначала, чтобы просто язык узнать и поверхность Фадрагоса, а потом стали своих детей спасать. Подсаживали в чужие семьи.

Не удалось сдержаться – скривилась и опять голову опустила, чтобы не видеть Десиена. Кукушки…

– Уф, – равнодушно протянул. – Теперь осуждаешь. Думаешь, подло. Вот только подлость совершается с легкостью, а если с трудом – толкает нужда. Отдать ребенка… Не представляю, каково это – у меня своих нет, – но, думаю, родителям было нелегко. К тому же теперь, Асфирель, ты, как никто другой, знаешь, что чувства растут вместе с общими воспоминаниями. Перенимая облик, балкоры впитывают абсолютно все от отдающего. Их переживания, любовь и… ненависть. Все, что они помнят. Однако и своих любимых мы не забываем. – Пожал плечами, продолжая тему: – Мать заведомо знала, что ее ребенок, полюбит еще одну женщину. Сильно полюбит. Так, как любил свою мать маленький эльф. Она догадывалась: если эльфенок ненавидел балкоров, то ее ребенок впитает эту ненависть. Любить и ненавидеть… Беловолосые шан’ниэрды точно поняли бы их. – Убрал волосы назад. – Парень, позволяющий любимой выжить, отдавал ее другому. Рисковал, не зная наверняка, что после смены облика, она не будет любить кого‑то сильнее, чем мгновением ранее его. Асфирель, балкорам было страшно идти на такой отчаянный шаг. И все могло бы закончиться иначе, если бы эльфы не встретили их агрессией, не объявили войну. – Уголки бледных губ дрогнули. – Если бы люди не появились чуть раньше.

Он молчал, будто давал время на обдумывание. Хочет, чтобы я извинилась за людей? Я в той войне не участвовала.

Но отчего‑то все же стыдно…

– Так в чем ты винишь нас? – полушепотом спросил он. – В естественном желании спастись? Поэтому эльфы до сих пор ненавидят нас? На севере они прячут ненависть, Асфирель. Изгоям страшно – некуда возвращаться. Они стали мастерами вранья и лицемерия, как балкоры когда‑то. – Указав рукой на окно, громче произнес: – Можно идти и вечно учиться у них. Но я не осуждаю, всего лишь ищу повсюду правду. У меня работа такая, Асфирель, а тебе это все для чего? Ты вот только что ее услышала. Правду. Наверняка чувствуешь себя скверно – обычное дело для нее.

Замолчал, сжимая кулаки. Вскинув подбородок гордо, отвернулся – проникающий солнечный свет очертил тонкий профиль, казалось, пропитал собой бескровную кожу. Сердце споткнулось не впервой за время беседы. Были ли вообще виновные в масштабной трагедии? Тепло тронуло руку. Я встрепенулась, наткнулась взглядом на полные поддержки глаза Кейела. Смелее ухватилась за его руку, погладила большим пальцем тыльную сторону ладони. Одними губами сказала:

– Спасибо.

Он улыбнулся. Кроткий голос Десиена снова разлился в тишине:

– Балкоры были вынуждены поклясться соггорам в вечном служении, в неукоснительном следовании за ними. Эльфийское прощение… Бытует легенда, что это один из ингредиентов, чтобы разорвать клятву. А правда ли – неизвестно. Да и как заслужить его, никто не понимает. Мы каждый день живем этой сказкой, Асфирель. Окружаем себя эльфами, помогаем им, хотим влюбить в себя. А вдруг… – Едва слышно засмеялся, скорее всего, над собой. Над этой верой в сказку. Сцепил руки в замок и внезапно заговорил строже, будто отчитывался: – На сегодняшний день балкоров двадцать три особи. Из них: семнадцать чистокровных; пять детей, еще не окрепших; три старика; всего четыре женщины, способных зачать. Инцест для нас – спасение. Чистокровные балкоры хоть и слабее, но рождаются чаще. Балкорше трудно выносить полукровку от соггоров, ей не хватает здоровья. За всю историю северного региона лишь одна соггорша зачала от балкора. – Выдохнул, стискивая руки крепче. Желваки ходили под кожей, взгляд наполнился решительностью. – Других полукровок не получалось. Эльфы… Никто не пробовал. Без их согласия балкоры никогда не прикоснутся к ним, а они не могут отбросить ненависть, вбиваемую в их голову мудрецами с рождения. Даже тут, на севере, их влияние достаточно сильное. Мы умираем из‑за климата, из‑за однообразия еды, нас убивает даже меланхолия. Простуда, падение на льду, одиночество… Мы в обществе, но мы всегда изолированы. Балкоров мало, Асфирель. Я могу познакомить тебя с каждым, и тогда скажи, глядя им в глаза, что они виноваты перед эльфами.

– И вы решили прийти ко мне, – лениво протянул Роми.

Поерзал, сидя на столе. Крутанул в пальцах дротик; сталь ловила цвет светлой рубашки, блестела при каждом обороте. Кончик хвоста, свисавший на уровне щиколотки, ритмично подрагивал, выдавая раздражение. Подумаешь, оторвали от поиска ведьмы и потащили домой… Не такое уж и увлекательное занятие – изучать отколотые глыбы камня с кровавым знаком.