Соггорша остановилась, постучалась в дверь и, не дожидаясь разрешения войти, отворила ее перед нами.

– Вас ждут, – учтиво произнесла и отступила.

На скорую встречу с городским защитником я не рассчитывала, но увидев его радушную улыбку, не растерялась. Зря он не пустил меня сразу к Ив, как мы с Кейелом и просили у соггорши. Чувства Ил за умирающих сородичей все еще горели в груди. Выжигали терпение и снисхождение к врагам дотла. Мое сердце болело, как если бы эльфам до сих пор грозило вымирание. Или эльфиорам? Не важно! Важно, что балкоры, судя по мыслям Ил, устроили настоящий геноцид, заставляя ее сердце болеть. И я все еще злилась, разделяя эту боль. Вот и выплесну на бледного доходягу!

Вольный помог мне снять куртку. Десиен с кресла не поднялся. Не снимая локти с подлокотников, развел руками и громко произнес:

– Такой ранний визит! Но я всегда вам рад!

Пока Кейел вежливо отвечал на приветствия, я прошлась по тесному кабинету, осмотрелась. Книжные шкафы стояли у обеих стен, но бумаг мало. На севере, как я поняла, с афитакской древесиной проблема, а может, с ее переработкой. Зато тут хватало свитков из кожи. Лежали они в определенном порядке – по несколько штук на небольшой отсек, а над ними приклеены еще клочки кожи с символами. Видимо, на северном языке. Тумбочка отыскалась неподалеку от двери, а на ней кувшин и стакан. По противоположной стороне простенькая вешалка для верхней одежды прибита на стене. По центру стол, обитый темно‑серым сукном, а на нем, можно сказать, идеальная чистота: закрытая чернильница на углу, три заточенных пера лежат в рядок, четыре книги в стопке, выровненные по корешку, и свиток, над которым работал Десиен до нашего прихода. За креслом городского защитника единственное окно; темные шторы прикрыты, пропуская совсем немного света.

Десиен заметил мой интерес и объяснил:

– Стараюсь долго не сидеть под прямыми солнечными лучами, потом ожоги зудят. Слабые, конечно, но зачем страдать? Солнце не любит нас.

Я посмотрела на него, и явно злость мне скрыть не удалось. Он глянул на Кейела, присевшего на тумбочку и, переплетя пальцы, осторожно спросил:

– Я опять кого‑то обидел?

Кейел поджал губы и покачал головой, оставляя нас Десиеном выяснять отношения между собой. Возможно, после разговора тет‑а‑тет в доме у наставника, я предвзято относилась к балкору, но утихомирить отвращение к нему не могла.

– Асфирель, как твоя магия? – Он повращал указательным пальцем у виска, намекая на рассудок. Глянул на стол, а после неспешно стал прятать вещи в выдвижной ящик стола, медленно проговаривая: – Должен тебя предупредить, что читать воспоминания городского защитника нельзя без разрешения правителей. Конечно, такого правила ни в каком уставе нет, но нет его лишь потому, что магов в принципе давно вычеркнули из жизни Фадрагоса.

Показалось, или прозвучал намек? Кейел скрестил руки на груди, не сводя внимательного взора с друга, будто тоже его в чем‑то подозревал.

– С ума я пока не схожу, но всего за одну ночь удалось выяснить много любопытного. – Я приблизилась к столу, с досадой отмечая, что стульев нет. – Хотела узнать у Ив, что балкоры делали с эльфами во время войны Предков, но нас привели к вам. Так, может, вы мне ответите?

Пряча даже чернильницу, он помедлил. Затем со стуком задвинул ящик и, резко подняв голову, требовательно уставился на меня. Кажется, балкоров давний конфликт цепляет так же сильно, как и эльфов.

– Мы с эльфами? – вопрос прозвучал ошалело.

Быть может, он не знает достаточно хорошо о своих предках.

– Вы. – Сцепив руки за спиной, добавила: – Или с эльфиорами. Что такого ваши предки делали с целой расой, что теперь даже их отпрыскам требуется эльфийское прощение?

Десиен побледнел. Нет, наверное, все же показалось. Куда ему еще бледнеть‑то? Покраснел пятнами, пальцем отводя от горла воротник черной рубашки. Заморгал чаще, словно пытался избавиться от неприкрытой злости в них. Второй рукой вцепился в подлокотник так крепко, будто боялся на меня наброситься. Погладил белые волосы, освобождая от них лоб. Бросив мимолетный взгляд на Кейела, выдавил из себя улыбку и обратился ко мне:

– Не знаю, о чем ты говоришь.

Как многое ему можно рассказать?

Не успев принять решение, услышала за спиной тихий голос с успокаивающей хрипотцой:

– Аня видела воспоминания Ил…

– Эльфиорки, – понимающе кивнул Десиен. Немного расслабился, опуская напряженные плечи; на меня больше не смотрел.

– Она считала, что их раса на грани вымирания, и они с Акленом принесли себя в жертву, чтобы спасти собратьев.

Десиен поморщился, откинулся на спинку кресла и, застучав пальцем по подлокотнику, поделился:

– Только совсем недавно с тобой обсуждали эту парочку и тайну о драконах. Может, в голове у них проблемы были, а не с расой.

Я задышала глубже, стараясь не вспоминать переживания вестницы. Его слова будто меня оскорбляли. Надо учиться абстрагироваться.

– Тайна есть, – согласился Кейел, – ее нельзя отметать, но воспоминания тоже врать не могут.

– Не знаю, что с ними было, но балкоры не виноваты. Вероятнее всего, искаженное восприятие действительности. Ну знаешь, война, смерть вокруг, голод, разруха… – Закрутил кистями рук перед собой. – Это все угнетает.

– Мы лучше пойдем к Ив.

Десиен посмотрел на меня так резко, словно дернулся от пощечины.

– И что ты хочешь узнать у озлобленной эльфийки? Не спеши, – ухмыльнулся неприятно, – я угадаю. То, что тебе хочется услышать. А хочешь ты подтверждения гнусной теории, которая докажет, что балкоры всегда были мерзкими крысами. Все рады ткнуть нас в дерьмо прошлых столетий!

– Дес! – Кейел повысил голос.

– Простите, – балкор понурился, но при этом остался недовольным. – Я так понимаю, Асфирель еще не отошла от чужих воспоминаний. – Снова поднял голову; в желтых глазах застыла неподдельная тревога. – Будь осторожнее с ними, человечка.

Наверное, он сам с головой не дружит. Или все балкоры. Нет, не поверю. Когда мы оставались с ним наедине он был вполне себе вменяем, хоть и нестабилен в настроении, а сейчас скачки слишком серьезные. Не может же его так цеплять отношение к войне балкоров и эльфов. Может, Аня, может… Вспомни Ив с ее ненормальной ненавистью, они будто оголены для этой темы.

Я сглотнула и собиралась сдержанно настоять на походе к Ив, но Десиен заговорил раньше:

– Я слышал все то, что выдумали о нас мудрецы. Ну, – взмахнул рукой, растерянно заморгав, – ты знаешь, что они и есть Энраилл. Кейел ведь тебе обо всем рассказывает, у него‑то нет секретов от тебя.

Вдохнула глубже. Духи Фадрагоса! Надеюсь, если это и была тонкая шпилька, то Кейел ее не заметил. Кейел… Неужели он настолько доверяет балкору, что совершенно ничего не скрывает от него?

Десиен тем временем продолжал:

– Они удовлетворяют фадрагосцев полуправдой, Асфирель. Как бы эльфам ни хотелось, не они были в том конфликте пострадавшими.

– То есть балкоры были жертвами? – скрывая дрожь в голосе, поинтересовалась я.

Оборачиваться к Кейелу страшно – он затих так, будто следил за нами обоими. И если это так, значит, в этой партии каждый сам за себя.

– Да. Мы не убивали эльфов.

– Мне говорили…

– Знаю, знаю, – поднял руку Десиен перебивая. – Что мы убивали, чтобы занять чье‑то место в семье. Но это не так, Асфирель. Не совсем так. Эльфы убивали нас, мы – нет.

Я растерялась. Отступила на полшага и немного согнула ногу в колене – так стоять легче.

– Я сейчас все объясню. Ты изучала наших зверей?

– Немного.

– Слышала о тофрах?

Покачала головой – никаких тофров не помнила.

– Они и сейчас опаснейшие там, – указал пальцем в пол, – особенно когда голодный год. В темноте трудно без фангровского зрения, а звуки… Ты была глубоко под землей?

– Только в пещерах на уровне земли.

– Только в пещерах на…

– Мы люди, Дес, – негромко напомнил Кейел.

– Ах да, точно. – Десиен улыбнулся извиняющееся и пояснил, глядя мне в глаза: – Гул, Асфирель. Там сильный гул и треск. Его скорее не слышишь, а ощущаешь импульсами. Мы не пускаем эльфов под горы надолго – быстро с ума сходят. Раздражительные становятся, чуть что – на окружающих бросаются. А балкоры… – Покачал головой из стороны в сторону. – У чистокровных и со зрением, и со слухом беда врожденная, поэтому внутренние ощущения не нервируют. Они ими живут. Им легче, нет давления со всех сторон. И обоняние у них острое. Я порой завидую, что всего лишь полукровка. Так вот тофры… – Поморщился, поежился и отвернулся. – Лапы у них с подушками мягкими, а кожа маскируется под окружение, но это так, – фыркнул, криво усмехаясь, и рукой чуть потряс, – балкорам все равно. А вот то, что запаха у тофров нет – это очень нехорошо. Когда они близко к дичи приближаются, сигнал сородичам отправляют. – Тихо и отрывисто пропел, раскрывая ладонь в такт: – Тофр, тофр, тофр… Как мурлыканье, но тоже импульсами. – К груди кулак поднес. – Тут ощущаем.