Ив всхлипнула громче, снова привлекая внимание, и я с трудом приподнялась. Каменная комната пошатнулась, искривилась, качнулась стремительной волной – я вновь припала на колени к земле. Дикий страх пройдет, мир сам по себе вернется в норму, со временем, но сейчас мы все нужны друг другу. То приподнимаясь, то переползая на четвереньках, я все же приблизилась к Ив. Обняла ее, казалось, невесомую, хрупкую, и она разрыдалась, обнимая меня в ответ.

– Мы справились, – прохрипела я, прижимаясь щекой к шелковым волосам Ив.

В ладонях стрельнуло, засаднило, тепло стало медленно расползаться под кожей. Боль возвращала к жизни.

Разбила руки. Такая ерунда.

Посмотрев на Кейела, я улыбнулась ему, а через мгновение тихо, но до боли в животе рассмеялась.

– Трудно назвать это отдыхом. Мы будто между двух огней застряли, – пожаловалась я, вглядываясь в ближайший коридор, в котором без устали сновали темные души.

Теплые объятия потеснили раздражение. Кейел прижался грудью к моей спине, обхватил меня крепче, легонько стиснул предплечья и потерся щетиной о волосы, лохматя их.

– Мы не можем сразу пойти дальше, – в который раз тихо остепенил меня. Его дыхание приятно тронуло висок, успокоило сердце. – Посмотри на исследовательницу, она до сих пор не пришла в себя.

А дальше будет только хуже… Главное, не рассуждать об этом вслух, иначе хуже станет всем гораздо раньше.

Мы и впрямь застряли на островке безопасности, но при этом с постоянным напоминанием, что еще не все окончено. Наверное, так чувствуют себя люди в мегаполисе, никогда до этого не выезжающие за пределы крохотного села. Ты перешел первые полосы дороги, и светофор загорелся красным для тебя. Ты стоишь на узком островке безопасности, но при этом напряжен – впереди мчаться машины, и – позади. Это утомляет.

Так случилось и с нами.

Решетка спряталась в углублении пола, и никакие двери не захлопнулись за нашими спинами. В каждом коридоре толпились монстры и безуспешно боролись с ярким светом множества огней. Он горел в чашах, расставленных на колоннах, горел в углублениях стен, в канавках у лестницы… Из‑за такого огромного количества огня и козырька над выходами из коридоров эту лестницу невозможно было заметить сразу. Длинная, полукруглая, с очень высокими ступенями, она вела к огромным воротам с резными узорами и витыми колоннами по бокам. Если узоры и таили в себе какой‑то смысл, никто из нас не догадывался о нем. Всем, без исключения, они казались украшением перед входом во что‑то величественное. Но надпись мы все‑таки нашли…

«Нуждающийся, помни, за чем ты пришел» – словно мечущемуся сердцу было мало, и Энраилл решили порезать его по незаживающим, кровоточащим ранам.

Зайти в сокровищницу, найти Сердце времени и… исчезнуть из жизни ребят.

Я поморщилась, втянула голову в плечи и сильнее налегла на Кейела с надеждой, что он в ответ обнимет крепче. Хорошо, что мы с ним не любим прощаться. Я не смогу проститься.

– Надо идти дальше, – донесся суровый голос Роми. – Ни Елрех, ни Ив не могут расслабиться, пока охотники смотрят на них.

Кейел глубоко вдохнул, утыкаясь носом мне в шею, шумно выдохнул и с явной неохотой расцепил руки.

– Будем надеяться, что мы не прыгнем из огня в бурлящую лаву, – произнес он, поворачиваясь к Роми.

* * *

Кейел.

Из‑за тебя в этой жизни я возненавидел предательства. Я познал разочарование, душевную боль и отчаяние. Из‑за тебя я погиб еще при жизни. Все из‑за тебя. Молчишь? Исчезнуть и оставить меня одного в неведении о моем будущем – это твоя благодарность за доверие? Ты его не заслужил, Алурей. Ты не заслужил ничего, кроме ненависти. С самого начала я бездумно боролся со временем в поиске скорой смерти и перерождения, а теперь, когда обрел жизнь в настоящем, ты бросил меня. Неужели не оставишь мне ни шанса, Алурей?

– Может, лунные охотники и были теми самыми бессмертными стражами? – с надеждой спросила Аня, выдергивая меня из мыслей.

Тонкие пальцы тронули мою руку, и я хотел было стиснуть их в ответ, но вспомнил о том, что девочка сильно разбила ладони. И что‑то дрогнуло внутри от воспоминания окровавленных девичьих рук. Я сглотнул, но от горького привкуса и сухости на языке не избавился. Как можно осторожнее переплел наши пальцы, украдкой разглядывая измученное курносое лицо. В карих глазах полыхал янтарь, и на миг показалось, что он живой, настоящий, как и раньше, но это лишь отражался огонь, окружающий нас. Внутреннее пламя воительницы из чужого мира медленно угасало. Как давно?

«Ты изматываешь ее, бесчестный человек! Разве не видишь, как ей плохо рядом с тобой? Зачем мучаешь, если не любишь?»

И в этом тоже твоя вина, Алурей. Твои желания и расчеты растоптали жизнь Ани, твоими убеждениями я самолично уничтожал ее каждый день.

«Для чего крадешь ее сердце, если все равно скоро умрешь?»

Любил ли я тогда? Зато сейчас чувства очевидны. Если бы мог, я бы оставил ее в покое еще в тот день, когда она в первый раз обманула меня. Когда перехватила дыхание неосторожной близостью. Когда поцеловала так, как никто до этого не целовал, и распалила новые эмоции. Она заставляла сердце замирать, и я всякий раз неосознанно искал встречи с той, кто не привлекала взор, но медленно и неотступно завоевывала душу. Смог бы я отказаться от нее?

«Ты погибнешь, а она будет высматривать тебя в других мужчинах»

Смог бы.

Не ради тебя, Алурей. И не ради себя… Только ради нее даже ценой собственной жизни я спасу Фадрагос. Благодари ее за то, что я продолжу следовать твоей воле. Только ее.

– Не бойся, Аня, – склонившись к ней, прошептал я. – Я сделаю все, чтобы ты не пострадала.

Перехватил ее взволнованный взгляд, увидел родные глаза, мгновенно наполняющиеся слезами, и в груди заныло, злость сдавила горло, вытеснила воздух. Я погладил большим пальцем незаслуженную метку на бледной щеке, покрытую тремя полосками шрамов. Аня единственная, кому я так долго сопротивлялся, не позволяя себе верить в ее добродетель. Искал в ее непривычном Фадрагосу поведении подвох, а в наивных словах – скверну. А ведь она подставлялась не за себя – за других…

«Помоги! Уведи их отсюда, сделай хоть что‑нибудь!» «Мне страшно, Кейел. В какое чудовище я превращаюсь? Моя душа и без того полна черноты»

Я верил тебе, Алурей, и этой верой обижал ту, кто больше всех из нас заслуживает доверия. Ее лицо должна украшать не метка, а радостная улыбка. Вина же должна лежать на тебе.

– Зря мы пошли сюда, – пролепетала Аня, опуская голову и приподнимая плечи. – Дождались бы твоего врага у входа, победили его, а затем спасли бы тебя.

– А сокровища? – Невольно улыбнулся, наблюдая за ее смущением, обманчиво похожим на вину. Надо было каждый день радовать ее. Хоть чем‑нибудь.

– А они… – замолчала, но уже через мгновение резко прильнула ко мне и с силой обняла. Вновь остановила сердце.

Под ладонями затряслась хрупкая спина, раздался судорожный вздох, за ним последовало тихое бормотание, от которого потеплело под грудью, и дрожь промчалась слабостью по телу:

– Ты мое сокровище, Кейел. Ты мое сокровище. Мне больше ничего… Мне никто не нужен. Пусть другие умирают, пусть убивают, пусть… Это их выбор, их жизнь, их вина. Я не хочу расставаться с тобой. Не хочу терять тебя из‑за них. Пожалуйста, я так не хочу. Пожалуйста, Кейел… Не хочу… – Опять замолчала ненадолго, а затем ровнее произнесла: – Мы даже сбежать не можем. Я так хочу счастья, Кейел. Как раньше… Как же я хочу быть счастливой.

Я прижал ее к себе. С трудом заставил себя глотнуть воздуха и мотнуть головой, глядя на приближающегося Вольного. Еще несколько мгновений уделить ей. Еще немного.

Слышишь, Алурей? Ты воспитал монстра, и этот монстр лишает ее счастья. Разве Вестница заслуживает этой участи? Я спасу Фадрагос, Алурей, но только при одном условии – Аня должна жить, и должна жить счастлива. Ты слышишь меня. Я знаю, что слышишь, но молчишь. Аня должна быть счастливой – это единственная награда, которую я прошу у тебя. Мне больше ничего не нужно.