Когда‑то из‑за нее я не мог смотреть в собственное отражение в реках и озерах. Потом из‑за нее возненавидел цветы и драгоценности. Из‑за этой хрупкой девчонки я сам плакал, как девчонка. Задерживал дыхание, слушая ее громкий смех. Как же долго мне не удавалось поверить в то, что она любит меня. Она. Именно она…

Нельзя было верить. Ей нельзя верить.

Я протянул руки к ее рукам. Погладил теплую кожу.

И ночи с ней… Ласковая, уступчивая, дурманящая, как сладкое вино. О такой девушке мне можно только мечтать. Какой же я идиот, если поверил, что она может быть моей. Я присмотрелся к приоткрытым губам, опустил взгляд на шею, где быстро билась жилка. Вспомнил счастье, с которым Аня меня познакомила. Это счастье билось так же.

Жизнь Ани – источник моего счастья. Жаль, что она никогда на самом деле не принадлежала мне. Доверчивый идиот. Да, Алурей?

И ты тоже, Алурей. Ты тоже.

Аня.

Чертово сердце никак не удавалось отпустить, а собственное колотилось, расшатывая тело. Я пыталась высмотреть Елрех за Кейелом, но взгляд прикипел к его лицу. Он то краснел, то бледнел, улыбался и хмурился, а затем снова улыбался. Его трясло, но он продолжал гладить мои руки. Взгляд зелено‑карих глаз все больше напоминал о мгновении, когда Вольный безжалостно сбросил меня в реку Истины. Он убьет меня. Теперь наверняка. Я его враг.

Я его враг? Повелители всемогущие вы там в конец рехнулись?!

– Мне жаль.

Показалось? Ослышалась? Я глотнула воздуха, собираясь объясниться с Кейелом. Я духами поклянусь, что не причиню вреда Фадрагосу. Мы со всем разберемся! Однако он заморгал чаще, а его глаза наполнились слезами. Хочет попрощаться?.. Он и вправду убьет меня.

Опустив голову, повторил отчетливей:

– Мне жаль, что я так много отнял у тебя. Ничего хорошего не осталось… – Снова поднял голову и в глаза посмотрел твердо. От страха свело ноги судорогой. – Я не хотел. Прости меня. За мертвые рассветы и…

Улыбнулся и, легонько кивнув, сдавил руки.

Грани Сердца времени впились в ладони, синяя вспышка ослепила на мгновение; я почувствовала, как Кейела отшвырнуло от меня. Руки задергало болью. Артефакт присосался к плоти, словно живой, и потянул из меня кровь. Она заполняла незаметную глазу полость внутри. Песочные часы? Они существуют и в Фадрагосе. Только вместо песка – кровь.

Я осмотрелась: по каменному полу, подобно лаве, растекался синий огонь, он же прятал меня под тесным куполом. Вне его предела творился хаос. Роми, удерживая Кейела за грудки, бил его по лицу. От очередного удара голова Кейела сильно дернулась, кровь залила губы, подбородок, но Кейел рассмеялся и плюнул в лицо Роми. Звуки не доносились до меня, но смотреть от этого было не легче. Я отвернулась и столкнулась со взором Ив – потерянным, обиженным. Она устало прислонилась спиной к стене и, сползая на пол, лениво уставилась на парней. Елрех стояла у парапета с ровной спиной и невозмутимым видом. По равнодушному лицу текли слезы, а в глазах чудилось сожаление. А понимала ли она свои желания?

Сердце времени укусило сильнее, и я опустила взгляд на него. В этот же миг синий огонь взметнулся по стенам купола и забушевал, полностью заслоняя обзор.

Мне нужно остаться в Фадрагосе, но остаться так, чтобы я не успела подставить Елрех. Плевать, полюбит ли меня Кейел без этого дворца и северной чепухи! Духи Фадрагоса, это такая мелочь! Я просто буду рядом с ним. Я даже не буду вмешиваться в его дела! Но хотя бы еще немного побуду рядом с ним. Всего лишь понаблюдаю со стороны! Неужели Повелители настолько ненавидят меня, что снова запишут ему во враги?!

С очередной вспышкой синего огня на поверхности стены появился образ – мы осторожно проходили мимо драконов‑нечисти. Вторая вспышка сменила образ на круглый зал с историей Энраилл.

Пожалуйста! Я научусь довольствоваться мелочами! Только не отнимайте у меня эту жизнь! Умоляю!

Меня колотило, зубы стучали, ударяясь друг о друга, а вокруг менялись образы прошлого. Я видела со стороны, как мы продвигались по сокровищнице. Закусила губу, заметив в огне себя и Кейела, сидящих в лесу. Тогда он рассказывал мне о своих тайниках. Справа вспыхнул очередной образ – Холмы грез. Уже?

Воспоминания в огне начали меняться быстрее. Я посмотрела на сердце. Моя кровь текла вниз, заполняя нижнюю полость. Нельзя упустить подходящего мгновения и нужно вовремя отнять руки от артефакта. А какое подходящее? Я вновь подняла голову и стала пристальней следить за собственной жизнью. Повернулась на месте и ужаснулась. Стена за моей спиной тоже исчезла. Исчезло все! Осталось только прошлое. Одно прошлое следовало за другим… Возвращение с севера и встреча с миловидной фангрой. Видение о балкорах. Волтуар среди великолепия зала. Волтуар в свете заката и мой молчаливый уход. Быстро. Слишком быстро!

Я снова повернулась. На другой стороне только‑только угасал ритуал – пробуждение Единства. А слева Кейел сбивал птицу, которая скоро упадет мне в ноги. Как уследить?! На каком фрагменте я должна остановить артефакт?!

Я закрутилась на месте. Растерялась во времени, растерялась в собственной жизни.

Справа Волтуар приближался ко мне на балконе, пока я набиралась сил прыгнуть в озеро. Впереди – Елрех паковала вещи перед поездкой во дворец. Наверное, пора действовать, но… слева. Трудно узнать отца без легкой седины и с такой подтянутой фигурой. В кухне родительской квартиры он смеялся, откидываясь на спинку стула и слушая незнакомую девушку, но очень похожую на меня. Понимание появлялось в голове, как само собой разумеющееся. Будто я не могла не знать о Кате – о дочери моих родителей. О той, кем заменили меня в моем же мире. Катя не стала мне сестрой, но была сестрой Егору. Она изменила судьбу моей семьи. И не худшую, и не в лучшую сторону, а просто изменила.

За что же я боролась?..

Это открытие опустошило и вырвало из реальности на долгие секунды. Важные секунды. Я взглянула в другую сторону – и всполошилась. Кейел в каком‑то подлеске мазал мне спину, пока я стыдливо отворачивалась от него. Когда это было? Духи Фадрагоса!

– Остановись! – крикнула я на артефакт. Время неумолимо отматывалось.

Я потрясла безжалостное сердце. Ничего.

Попыталась разжать пальцы, но они не слушались, намертво приклеившись к кровавому артефакту. Я еще раз осмотрелась в поисках подсказки, как отключить его. Ничего.

– Хватит!

Образы мельтешили, вспыхивая в разных сторонах.

– Хватит же!

Паника охватила скользким ознобом с головы до ног. Я вскинула руки над собой и, падая на колени, ударила сердцем о пламенный пол. Звона не было, но вспышка ослепила, а осколки пронзили тело. Они впились колючками в кожу, мгновенно свели мышцы, скрутили кости. Я стиснула челюсть, выгибаясь, и зажмурилась от сковывающей боли. Упала и словно провалилась в пропасть. Легкость сменялась тяжестью; тошнота накатывала и отступала, глаза резало от вспышек даже через сомкнутые веки. Меня вращало словно в колесе, и мне не за что было ухватиться. Казалось, мучительные качели никогда не остановятся, но в какой‑то миг все закончилось, будто ничего ужасного со мной только что не происходило.

Я сидела на чем‑то теплом. Сквозь сомкнутые веки продолжали пробиваться всполохи света. До слуха наконец донеслись звуки – громкие, неприятные. Кажется, кто‑то вопил. На каком языке? Режущий, резкий…

Я сглотнула тугой комок и, все еще крепко жмурясь, сцепила руки в замок. Сжала пальцы, стараясь унять дрожь. Нет, уже не просто дрожь. Слабое тело, неуклюжее, тяжелое – неудобное, оно едва слушалось, и для малейшего действия, казалось, необходимо было прилагать больше усилий. Его колотило, и с каждой секундой колотило все сильнее. Морщась и сдерживая слезы, я отвлекалась глупостью – искала сравнение для ощущения собственного тела. Знаю. Как после хорошей парилки. Та же слабость и вялость, но существенное отличие имеется – после парилки подобное состояние приятно, сейчас же мое сознание всадили в непривычное нечто.