Когда‑то я и в правду была такой?..

– Так че, Сорока, со мной поедешь? – женский голос едва перекричал ритмичные удары и странное пение, будто исполнитель пытался читать текст, но вместо этого жевал собственный язык.

Я медленно подняла веки, впуская в глаза светомузыку ночного клуба. Оттягивая время, чтобы верно осознать смысл обычного вопроса, вдохнула глубоко. Едкий сигаретный дым въелся в нос, осел горечью во рту и расцарапал горло. Я закашляла, приставив кулак к губам. Глаза заслезились не то от дыма, не то от кашля, но этого хватило. Кашель плавно перешел во всхлипывание. Блондинка с ярким макияжем налегла на стол и указала в мою сторону красным коготком.

– Что с ней?

Света. Это точно Света. Просто… Мелькающее освещение? Яркий макияж? А может, укладка…

Сколько времени прошло?

Я съежилась и прикусила указательный палец, надеясь, что эта боль притупит ноющую боль в груди. Наружу рвалось рычание и бессвязные вопли. Мысли носились кругом, скакали от одного к другому, и из‑за этого хотелось просто закричать. Завыть!

– Ань, что с тобой? Что‑то болит? – мужской голос рядом со мной прозвучал взволнованно.

Сквозь мутную пелену я увидела темноволосого парня. Взор зацепился за единственное отличие, которое не позволяло мне забыть того, кого я, как думала когда‑то, любила… Родинка возле губы. Женя? Идиотские мысли и с трудом контролируемые эмоции прорвались рычащим стоном. Голова закружилась, и мне захотелось ухватиться за столик, или за диван, или… но все вокруг стало невообразимо гадким, отвратным. Не отыскав ничего более подходящего, я вцепилась в волосы. От Земли тошнило, и я уставилась себе в ноги, чтобы не видеть ничего вокруг. На коленях поблескивал тонкий капрон, а бедра прикрывал красный подол короткого платья. В Фадрагосе такие, как я, одеваются практичнее…

– Ты ей что‑то подлил? – прокричал Женя и потянулся рукой ко мне.

Мое сердце замерло, время замедлилось. Кончики пальцев приворожили, как самый ужасный кошмар в моей жизни. Такого страха не вселял даже брат Гар’хорта, живущий в пещере.

Тук. Еще секунда – и он прикоснется к моему плечу.

– Ни хрена не подливал! – грубо отозвался мужчина с другой стороны стола. – Я че, дебил, по‑твоему?

Тук.

Еще полсекунды – и он уничтожит последнюю надежду на дурацкий мираж.

Я отшатнулась, но его это не остановило. Он тянулся ко мне! И это…

Это омерзительнее близости нечисти!

Собрав все силы, которые могли быть в чертовом слабом теле, я заставила ноги повиноваться – вскочила и, едва удержав равновесие, попятилась. Икры напрягались от каждого шага так, что их сводило легкой болью. Под пятками что‑то мешалось. Не отрывая взгляда от знакомых, но позабытых лиц, я отступила еще на шаг. Женя что‑то крикнул и быстро оттолкнулся вслед за мной. Опоры под пяткой не оказалось, и меня повело назад. Но падение на твердый пол оказалось не таким страшным, как стремление «прошлого» отобрать настоящее.

А где прошлое и где настоящее, Аня?

Я отползала по скользкой плитке, елозя длинными каблуками по полу, но Женя был быстрее. Он присел на корточки рядом и обхватил меня за плечи. Попытался обнять, обдавая запахом сигарет и чем‑то терпким, но замер, пристально вглядываясь в мое лицо. Отнял руки и нахмурился, демонстрируя мне их раскрытыми ладонями.

Поздно, Женя. Слишком поздно. И ты тут вовсе ни при чем.

Обнимая себя за голые плечи, я осмотрелась. Вокруг нас расступились посетители клуба и наблюдали, обсуждая и указывая пальцами. Какой‑то парень подошел к Жене и о чем‑то спросил, но гремящая музыка съела половину слов. Кажется, он предлагал помощь.

Меня затошнило. Наспех стянув бестолковую обувь, я попыталась подняться. Тело вновь повело назад, затем в сторону. В непослушных ногах каждая мышца натягивалась на полную, но будто по приказу сознания работала вхолостую. Пошатываясь и упираясь ладонями в пол, я все же встала и поспешила к выходу. Людей обходить не приходилось – они сами шарахались от меня, как от прокаженной.

С дверью я не ошиблась, и уже через несколько мгновений, миновав узкую серую лестницу и осилив небольшой подъем, вышла под ночное небо. Запрокинула голову, поглаживая зудящую кожу на макушке – кажется, я выдрала себе часть волос. Еще сильно дергало безымянный палец, и его кончик горел огнем – кажется, при падении я осталась без ногтя, или сломала его до мяса. Но волновало меня совсем другое. Где звезды? Где чертовы звезды на черном небе? Почему в этом мире ночное небо даже не черное и тем более не темно‑синее, а какое‑то грязное? Где Луна? Где Луна?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я закрутилась на месте, хватая шершавый, колючий воздух ртом. Луны не было. Глядя на крышу высокого здания, стала отступать, надеясь, что Луна прячется за ним.

Взрыв пьяного хохота за спиной вернул в реальность, обрушил ее на мою голову. Нет ничего общего, Аня. И никогда не было.

Пока веселая компания из нескольких парней проходила мимо и окидывала меня заинтересованным взглядом, из клуба выскочила Светка. Ловко семеня на высоких каблуках, она несла в руках кожаную куртку и звала меня.

– Сорока, куда ж ты убежала?! – Она слишком быстро приблизилась и как‑то по‑отечески накинула куртку на мои плечи. – Че те Женька сделал? Вот те раз! Никогда не ругались, нервы друг другу не трепали – прямо пара для подражания, а тут нате вам!

Шустро вытащив из лаковой сумочки сигареты, вытянула одну и, зажав ее в губах, подала приоткрытую пачку мне.

– Бушь? – хмуро спросила, второй рукой откидывая челку с глаз. Ресницы были такими длинными, что волосы цеплялись за них.

Я мотнула головой. Разве я когда‑то курила? Видимо, хочет, чтобы я успокоилась.

Моему отказу давняя подруга не расстроилась – щелкнув зажигалкой, раскурила тонкую сигарету и мельком оглянулась на вход в клуб. Значит, ждет остальных… Вышла сюда, чтобы за мной присмотреть, пока остальные собираются. А кто за столом был еще? Пара незнакомых девчонок и несколько парней. Кажется, один из них был Виктором, или я обозналась. Да и какая разница? Чем я забиваю голову?

А о чем тебе еще думать?..

Я посмотрела на ладонь – почти чистую и почти здоровую. С ногтя и впрямь текла кровь.

– Бляха‑муха! – охнула Светка, потянувшись к моей руке, но я отдернула ее и отступила. – Ты че, Анька? А я тебе че сделала?

Она смотрела на меня, округлив светлые глаза и втянув голову в плечи.

– Совсем спятила девка, – пробормотала и затянулась, снова оборачиваясь к клубу.

Наконец до меня дошло, что мне холодно. Асфальт скупо мерцал в свете фонарей, но мерцал не от влаги. Осколки битых бутылок валялись возле бордюра, урн и столбов. На низком, облезлом кустарнике ветерок шуршал белым пакетом. Сразу за кустами, в тени одинокого дерева, страстно целовалась пара. Я отвернулась, вспоминая адрес родителей и формируя в мыслях предложение на русском языке. Первое предложение за огромный период времени, которое мне предстояло сказать так, будто я все это время говорила только на нем.

– Дай телефон. – Дождалась, когда Света с подозрением посмотрит на меня и добавила: – Пожалуйста.

Она переступила с ноги на ногу, бросила взгляд на сумочку, но, стряхнув пепел, деловито спросила:

– Зачем?

Я шумно выдохнула, снова формируя мысль, затем повторяя ее. На удивление воспоминания приходили гораздо быстрее и незаметнее для меня, чем в первые минуты моего возвращения.

– Такси вызову. Хочу к р‑родителям. – Букву «р» пришлось искусственно вытягивать, хоть и хотелось привычно смешать его с хрипящим звуком.

– Сорока, я не знаю, че у вас с Жекой стряслось, но дождись его. Он тебя домой отвезет, а по дороге как раз обсудите…

– Дай телефон! – потребовала я, протягивая руку.

Света снова уставилась на кровь так, будто у меня не ноготь отломался, а палец откушен. Передернулась, выбросила окурок под ноги и полезла в сумочку, бормоча едва слышно: