– Как и договаривались, Кейел! – подхватила Ив, слишком близко стоя к нему. Маленькое расстояние между ними нервировало и мешало связывать даже самые примитивные мысли. – Сначала находим твоего врага, а потом ведьму.

Я посмотрела на напряженного Роми, привычно поигрывающего дротиком. Отравленным? Неважно. Я видела, что можно сделать даже арбалетным болтом вблизи. Заметила, как Кейел тоже обратил на руки Роми внимание. Меч на таком близком расстоянии и тесном помещении проиграет ловкости шан’ниэрда. Кинжал? Ножны Кейела на бедре оказались пустыми, но я, будто движима только угрозой, быстро заметила рукоять, выглядывающую из‑за стойки артефакта, прямо за спиной бесчестного Вольного. Клинок был небрежно прикрыт его перчатками. Он приготовился. Как только чаша покажет Ив или Роми, он пырнет Роми. В шею? Или под ребра. Ему нужно будет перехватить руку с дротиком. Значит, под ребра, но не в сердце. Нельзя рисковать, а кинжал может попасть в кость. Первый удар придется ниже.

Насупленная Елрех стояла чуть поодаль и украдкой наблюдала за мной. Она не простит очередного предательства. Она давно мечтает забыть обо всем, что происходило, чтобы не терять любимого болезненно. Елрех не простит, если Кейел убьет его на ее глазах.

Он выведет одного из строя, но останется еще Елрех и Ив. И я… «Выведет из строя»? Духи Фадрагоса, в кого я превратилась? О чем я думаю?!

«Я знаю, как Елрех дорога тебе. Но, пожалуйста, не отворачивайся от меня, если она выберет»…

Когда Кейел забормотал что‑то над чашей, Елрех наконец опустила голову, позволяя мне дышать спокойнее. В чаше заклубился дым, потянулся к рукам Вольного. Я отступила. И еще. Оглянулась, и быстро высмотрела Сердце времени, стоящее на серебряной подставке, больше похожей на оправу. Хрустальное, кристально чистое, оно опасно блестело множеством острых граней, и его было трудно не заметить. Шепот Кейела продолжался. Как долго он продлится? Нельзя медлить. Не хочу видеть, как дорогие мне существа убивают друг друга. Не выдержу.

Острые края цеплялись за кожу, отражали ее, царапали. Я осторожно подняла Сердце и постаралась вспомнить, как его использовать. Нахмурилась. В описании об этом ничего не было сказано. Может, нужно разбить его? Оно ведь склеится, когда время будет отматываться.

Я вздрогнула – Ив за моей спиной громко призвала к духам, в этот же миг несдержанный смех перекрыл ее слова.

Кейел.

Длинная просьба о раскрытии врага звучала равномерно, плавно. Нельзя выдать себя раньше времени, но это волнение… Алурей, ты не помогаешь безмолвным предупреждением, лишь мешаешь сосредоточиться.

Я снова бросил взгляд на Аню. Девочка отвернулась – в груди кольнуло. Она не хочет видеть, как я убью ее друзей, или как они убьют меня? Наверное, не стоило вываливать на нее всю правду, но я и без того многого лишил ее. Она заслуживает хотя бы немного справедливости. В любом случае скверно видеть, что она повернулась ко мне спиной. В который раз оставляет меня одного. Пусть. Это ее выбор, и она его заслужила.

Дым заструился из тяжелой чаши, теплом упал на руки, покраснел. Сгустился и вытянулся. Кинжал за спиной. Чашу швырнуть в фангру? Не имеет смысла, только подставлюсь для более быстрого Вольного. Ударить по голове? Рога могут защитить. Кину чашу ему в лицо и сразу… и…

Наблюдая за дымом, ползущим по блестящим краям чаши, вдохнул глубоко. Обычный план. Обычные существа передо мной. Такие же уроды, как и те, кого я убивал раньше. Почему не могу пойти мысленно дальше чем мгновение, когда нужно ударить Вольного кинжалом?

Алурей, я просто не хочу этого.

А вдруг ошибаюсь насчет них? Допустим, Дес нашел способ уйти с севера. Или кто‑то совершенно мне незнакомый увидел открытый вход в сокровищницу и идет по нашим следам, поэтому я и чувствую скорый конец миссии. Поэтому меня трясет, как после схватки, и эту дрожь невероятно трудно скрыть. Только следующих по нашему пути должно быть пятеро, чтобы они сумели пройти коридоры Наллеран…

Дым заклубился сильнее, забурлил, выплюнул белесое облачко над собой. Оно рассеялось тонким маревом, и все опасения отступили. Напряженность покинула тело вместе с силами. По голове прошелся озноб, скользнул за шиворот, сковал тело льдом, прервал дыхание. Я ошибся в просьбе к артефакту?

Дым красный. Ошибки быть не может.

В голове что‑то сузилось до резкой пульсирующей боли, а через миг взорвалось со звоном и чернотой, ослепившей на краткую секунду. Я зажмурился, а затем открыл глаза и увидел Ромиара. Он изогнул белые брови и расхохотался, закидывая руки за шею.

В красноватом мареве Аня резко повернулась и воровато прижала какой‑то артефакт к груди. Я держал тяжелую чашу, либо, правильнее сказать, держался за нее, стараясь не потерять связь с миром. Пытался разобраться в ошибке, но ее не было.

Я сам подарил девочке могущество, обучил ее тому, что знал. Сам привел ее сюда… Сам взрастил себе врага.

Алурей, так ли важно твое предначертанное с такими шутками?

Удивился собственной усмешке. Изумился себе, поддерживая веселье Вольного собственным смехом. Мне нужно убить ее? Сейчас? Духи Фадрагоса! О чем ты просишь, Алурей?!

Уголки губ растягивались все шире и шире, а внутри меня глухой мрак наползал все сильнее и сильнее. Какие чувства прячутся в нем? Какие эмоции таятся друг за другом?

Я медленно отставил чашу, опираясь на стойку с артефактами. Пробежался взором по поникшим лицам собравшихся – даже Вольный свесил нос, растеряв веселье, но кулаки сжимал крепко; он готов выполнить работу за меня. По телу промчалась очередная омерзительная дрожь, комната все еще шаталась. Что теперь делать?

Соберись. Возьми себя в руки. Ты даже не сможешь идти, не опираясь на стойку. Упадешь без поддержки. Слабак!

Соберись!

Я повернул голову к Ане, присмотрелся к ней – и все встало на свои места. Жар ненависти дохнул в лицо.

Сердце времени. Бесполезный артефакт в ряду с другими артефактами. Судьба переменчива. Какой смысл от этой блестяшки? Бесполезный. У Ани смысл был с самого начала… Вот только я, идиот, даже не подумал о тупой, никому ненужной ерунде. Не придал значения и чему‑то большему. Кому‑то.

Женя. Что же ты представляешь из себя, Женя? Каким надо быть, чтобы девушка прошла ради тебя такой путь?

Такая девушка – такой путь…

Зависть. Какая же она болезненная, едкая, прямо как вода Истины. И как точно выгрызает путь к злобе. Не отводя взгляда от своего коварного Убийцы, я прикоснулся к бугристым шрамам на щеке. Памятные. Память… Гнев отступил. Отхлынул, как вода в озере при ветреной погоде.

В какие моменты я ошибся с Аней? В какое мгновение мог влюбить ее в себя, переманить к себе, но не справился? Оттолкнул. Я столько раз отталкивал ее, что теперь вряд ли пойму, где оступился сильнее. Женя… Как можно сражаться с врагом, которого не знаешь? Как можно подарить счастье другому, если сам не знаешь, что это такое?

Достаточно. Больше нет сил участвовать в слепой борьбе.

Аня прижималась к углу стойки и неотрывно смотрела на меня. Приоткрывала рот и сразу закрывала, будто не знала, какое очередное вранье придумать. Ее губы дрожали, а руки, стискивающие артефакт, тряслись. Чего же она медлит? Не знает, как использовать?

Я оттолкнулся от стойки, Роми отступил, а Аня вздрогнула. Произнесла еле слышно:

– Кейел…

Я предусмотрительно покачал головой, и она замолчала. Бледная, растрепанная, лохматая; в темных широко открытых глазах застыли слезы. Боится, что убью? Теперь, без сомнения, есть чего бояться. Но до чего же она на самом деле смелая! Не зная ее безрассудной отваги, нельзя поверить, на что она способна.

Всего два шага разделяли нас; одно чувство, сокрытое тьмой, менялось другим – они кружили голову. Девочка привстала на носках, стараясь втиснуться в стойку. Вытянула длинную шею, упрямо подняла подбородок, решительно посмотрела мне в глаза, и они затянули в водоворот воспоминаний. Рот наполнился вкусом ее поцелуев, в воздухе почудилась хвоя.