Я отвернулась и направилась к кровати, окидывая беглым взглядом их с Елрех комнату – просторную, уютную, несмотря на грубо сколоченную мебель. Такой вредный рогатый изгой не заслуживает такой роскоши. Ни комнаты, ни жены… Кейел тяжело вздохнул, привлекая внимание. Присев на подоконник, беззвучно похлопал по нему и дунул на легкую косую занавеску, рюши которой повисли напротив его носа.
– Ты не удивился, – произнес, продолжая разглядывать полупрозрачную ткань.
– Удивился, – сквозь зубы выдавил Роми, уставившись в пол, – но прыгать от радости не тянет. Энраилл жив! – приглушенно процедил. И с досадой исправился: – Живы.
Его мрачное настроение скоро испортит уют комнаты, надо бы не допустить уныния. Еще немного – и снова буду вспоминать погибших родителей Бавиля, а еще Ил и Аклена. Хорошо, что пламенной любовью к Аклену не воспылала. Я опустилась на кровать – она тихо скрипнула, проглотив мой судорожный выдох.
– Сегодня посмотрю воспоминания Аклена и скажу наверняка, кем он был, – негромко озвучила ближайшие планы, расправляя складки покрывала вокруг себя равномерными поглаживаниями. – Если он тоже окажется балкором, значит, тайна Аклен’Ил может нести прямой смысл.
– Какой смысл, Аня? Все равно бред. – Кейел нахмурился, запрокидывая голову назад, затылком касаясь стекла, и процитировал: – «И только зрячий дракон увидит тернистый путь, проложенный собственной смертью»… Ил могла перенять облик дракона, узнать какую‑то тайну, а потом рассказать о ней… или даже не рассказывать. Ведь какую‑то тайну от Аклена она скрывала.
– Говорила, что тайна не для него, – припомнила я, почесывая нос. – Да и какая тайна может быть у огромных ящеров?
Роми усмехнулся, а затем произнес:
– Вот же весело, если он думал, что Ил – это его возлюбленная эльфиорка, а на деле парень просто был обманут балкоршей. Потратил столько времени впустую…
– Время Вольного бесценно, – с грустью согласился Кейел.
Сердце екнуло, ладони вспотели. Еще один обманутый вестницей Вольный?
– Парни, – с хлопком сцепила руки в замок и нагло соврала: – не могу разделить ваши страдания. Может, вернемся к главной проблеме?
Они устало переглянулись – выражения лиц у обоих были одинаково кислыми. Кейел убрал волосы за уши и спросил у Роми:
– Справишься?
– Впервые я хочу признать поражение, еще даже не попробовав. Позволишь?
– Нет. Вольный, тебе придется ее подготовить. С Елрех мы справимся.
Роми рассмеялся. Покашляв в кулак, фыркнул и, окинув нас надменным взором, произнес:
– С Елрех я тоже сам справлюсь, и без вас обойдусь, а Ив… – Изогнув брови, постучал пальцем по лбу. – Я – Вольный, и до сих не до конца осознал то, что вы мне рассказали. Не забывайте, что, вступая в гильдию исследователей, она учила историю Фадрагоса ровно по тем данным, которые предоставляют для обучения мудрецы! Ей многие периоды вколачивали эти знания в голову, и она в другие верить не хочет! И вы хотите, чтобы я за несколько рассветов переубедил ее?! Повторение заглавной буквы имен и переселение душ? – Хохотнул, потирая переносицу. – Если бы не северяне, ты бы тоже не дошел до этого бредового заключения!
– Ты нам веришь? – не понимала я его истерики.
– Верю, – кивнул он, с изумлением разглядывая меня. – Ты же не выдумала всю эту чушь с Аклен и Ил?
– Не выдумала.
– Поэтому верю. Единство есть – и Энраилл место в сегодняшнем дне найдется. Наверное… Но северяне…
Кейел ухватился за голову. Шумно выдохнул и обреченно озвучил:
– Для тебя и Ив они все еще недостоверный источник. До сих пор…
Резкий стук заставил вздрогнуть – Роми всадил дротик в столешницу и, сжимая его, раздраженно повторил:
– Я же сказал: верю вам.
– Тогда заставь поверить Ивеллин тоже! – Кейел оттолкнулся от подоконника, выпрямляясь и сжимая кулаки. – Без принятия факта, что мудрецы – это Энраилл, я отказываюсь дальше искать сокровищницу вместе с вами!
Уверенным шагом направился к двери. Я вскочила и поспешила следом, не желая ни на секунду оставаться со злым шан’ниэрдом наедине.
По дороге домой Кейел не обронил ни слова, да и я не спешила заводить беседу на улице. Прохожие с опаской поглядывали на нас, а кто‑то даже кивал приветствуя. Кажется, в этом районе к соседям присматриваются долго. Когда Вольный без заминки свернул к моему дому, я не стала его останавливать, а втайне даже порадовалась. Он по‑хозяйски открыл замок и, распахнув дверь, пропустил меня вперед.
– Заварю чаю.
– Завари, – не отказался он.
Пока я возилась с водой, размещая железный ковш в горячей нише, Кейел неподвижно стоял в дверях кухни. Прислонился к косяку спиной, скрестил руки на груди и безразлично наблюдал за мной. Размышлять мог, о чем угодно, я даже не пыталась угадать. С такой‑то резкой прибавкой информации…
Когда я уже разливала горячий чай по кружкам, Кейел, в очередной раз шумно вздохнув, озвучил решение:
– Сразу после праздника уходим из региона.
– Я бы ушла раньше.
Он молчал, будто пропустил мои слова мимо ушей. Спустя несколько секунд отвернул голову в сторону комнаты и произнес:
– Твоя встреча с Волтуаром подарит северянам надежду на сотрудничество в дальнейшем. Если он останется довольным, то поспособствует…
– Или нет, – перебила, убирая кипяток подальше. Руки мелко затряслись. – Никто не подумал, что он может негативно принять то, что меня заставили с ним встретиться. Все, что через силу, – насилие. А любящий человек – извините, шан’ниэрд! – не захочет видеть во мне разменную монету. А если хочет… если может! …значит, любовь его – иллюзия.
– А ты сама хоть кого‑нибудь любила, или можешь только ненавидеть?! – выкрикнул Кейел, прожигая гневным взором. Вдохнул глубоко, опустил голову, пряча глаза, и спокойнее добавил: – Я думал, ты благодушна по отношению к Волтуару.
Проглотила его эмоции коротким молчанием, а затем, пожав плечами, спокойно ответила:
– Благодушна. Но это не значит, что хочу снова встречаться с ним.
– Боишься? – спросил, легонько ударив мыском по широкому порогу.
– С чего вдруг?
Взглянул исподлобья – в глазах ни капли злости, но жадное любопытство прошибло. Пробралось к горлу, перехватило дыхание, разогнало все осуждения, обиды и мысли.
– Твои последние слова. – Хриплый полушепот, или страх заложил уши? – Предположил, что ты сравнила меня с ним, и он тебе приятнее. Допустил мысль, что любила его, но ошиблась из‑за меня. Я мог разрушить ваше…
– Кейел, – выдохнула.
– …счастье. Ты сказала, что все могут ошибаться в чувствах – не только Вольные. Поговори с Волтуаром, если не боишься. – И резко перевел тему: – Мы уйдем после праздника. У нас две подсказки, два ключа и два фрагмента карты. Пока находимся тут, можно поломать голову над тайной Аклен и Ил.
– Хорошо.
– Я пойду.
Шаги и шорохи доносились из комнаты, потом перенеслись в прихожую, а я продолжала смотреть на две кружки, стоящие рядом. Пар поднимался над ними и таял в холоде.
День летел за днем, рождение Солнца чередовалось его смертью… Кейел ночевал у меня, проводил много времени рядом, но наши беседы становились все более натянутыми. Оказалось, проще вовсе не говорить с ним, чем каждый раз сдерживаться, чтобы не сорваться в ответ на злость. Я понимала, что происходило с Вольным: не так‑то просто добровольно отдать любимого человека другому, даже зная наверняка, что он никогда не будет твоим. Я помнила и Эт, и Айвин… Даже сейчас четко могла представить себе молоденькую разносчицу из дешевой таверны в регионе Цветущего плато. Мое сердце хранило все раны, связанные с Кейелом.
Роми рассказал девчонкам об Энраилл, и, ожидаемо, Ив замкнулась, прямо как после информации о моем Единстве. Она даже несколько дней сидела дома, отказываясь заниматься делом о ведьме. Елрех же приняла новость спокойнее. В ее жизни предательство мудрецов было не первым и не самым сильным.
Аклен… Этот балкор, доплетая ис’сиару, не думал ни о чем и ни о ком, кроме Ил. Воспоминания его оказались бесполезны, но сомнения в себе позволили мне взглянуть на Кейела иначе – глубже. Если предположить, что все Вольные, боясь запутаться, сознательно привязывают эмоции к окружающим вещам и явлениям: к пьянящей выпивке, к боли от холодного ручья, бьющего по ногам, или к пульсирующей боли от пореза, – то Кейел с открытием нового чувства проходил испытания гораздо более сложные, чем я, когда добивалась единства с духами. У него существовала острая, какая‑то ненормальная необходимость дать характеристику любому чувству, нарушающему равнодушие. Наблюдая за ним, я все чаще вспоминала первые месяцы нашего знакомства: его улыбки, шутки, раскованность и наглость, – и приходила к выводу: я убиваю Вольного. Будто сковываю чувствами, отбираю свободу.
