– Думаешь, мне легче? – спросила тоскливо.
Я присмотрелся к ней внимательно, но и с беглого взгляда все становилось ясно.
– Не легче, – озвучил увиденное, трогая горячую землю возле стройной ноги. Поддаваясь скверне, я склонился к Асфи, заглянул в лицо, и девушка, как обычно, стушевалась сильнее. – Я не слепой. Ты постоянно смотришь на меня и стараешься избегать. Ты… Если бы я мог, то поцеловал бы тебя снова и не остановился бы. Вот такие плохие желания. Порок. Ты ведь ощущаешь то же.
Асфи, втянув голову в плечи, молчала и всячески избегала смотреть мне в глаза.
– Но тебя тянет к нему. К тому, кого ты видишь вместо меня, а я… Я и так уже предал Лери: оставил ее одну. Ушел, не сообщая, куда и зачем. Мне остается только надеяться, что я успею вернуться до того, как она подарит жизнь нашему ребенку. Я хочу быть хорошим отцом и мужем.
Я отодвинулся, чувствуя стыд. Асфи слабо кивнула. Подтянула ноги к себе, обняла колени и прилегла на них щекой. Устремила пустой взор на песок.
– Ты любишь ее? – поинтересовалась и шмыгнула носом, едва сдерживая слезы.
– Люблю, – тихо ответил я.
– Вот и я его люблю. До сих пор люблю.
Девичьи руки сжались; костяшки побелели. Ревности, наконец‑то, не было, но любопытство осталось и победило.
– Неужели Вольный был хорошим?
– Хорошим? – Асфи, все так же глядя на землю, приподняла бровь. – Потом был. Сначала – нет. Даже убить пытался. И потом долго нет. Я даже и не помню, когда хорошим стал.
– И ты все равно полюбила? – Я пересел удобнее: подтянул одну ногу к себе и обхватив ее, сцепил пальцы в замок.
– Значит, нашла за что. Не суди его. У него судьба была…
Девчонка – невероятно ранимая, хрупкая, беззащитная, – осторожно выдохнула. Сильно сомкнула губы, и сама вся сжалась в комочек. Слеза покатилась к ее носу, смешалась с каплями пота. Сердце замерло, руки ослабли, меня охватил страх. Пришлось сдержать себя, чтобы не обнять ее, не начать бестолково спрашивать, чем я могу помочь. Ну чем я могу помочь ей?
– Опять плачу. Столько не плакала, держалась, и вот – снова. Каждый день скучаю по нему, вспоминаю. Представляю, как было бы, а если бы, а вдруг… – Опять шмыгнула носом. – Я когда появилась в Фадрагосе, порядков не знала. Людей видела реже, чем эльфов. А тут человек, парень, может, чуть старше меня. И красив, зараза. Смотришь на него – и дух захватывает. Хочется, чтобы… – Встрепенулась, побледнела. На меня круглые глаза подняла и, губы пальцами накрывая, прошептала: – Прости.
Улыбка была неуместна, но я не удержался. Не смог. Отпустил себя; неправильная радость перебила все плохое. Будто прямо на чужом горе выросло счастье.
– Это ты меня прости, – попросил. Закрыл глаза, сдавил рукой щеки, стирая улыбку, сводящую скулы. Объяснился: – Никогда не слышал о себе ничего подобного. У нас ведь с ним единственное общее – это внешность. Приятно. И что, даже эльфы не затмевают?
– Сдались тебе эти эльфы? – фыркнула она, тоже повеселев. Выпрямилась и вытерла щеки. – И общего у вас чуть больше – в той жизни тоже все меня к эльфам отправлял. Красивые, красивые…
– Видимо, у меня во всех жизнях эльфы вызывают предвзятость.
– Ты сейчас говоришь про этого? – Асфи нахмурилась. – Который у вас в деревне главным себя возомнил.
– Не будем о нем. – Дернул рукой, желая накрыть ее рот, но вовремя опомнился. Сжал кулак, заводя за поясницу.
– Как скажешь, – запросто согласилась. – Он мне тоже не понравился, видела эльфов и получше. А насчет твоего разговора. Делать что?.. – Опустила плечи, почесала курносый нос и сдалась: – Не знаю я, что нам делать, Кейел. Но, знаешь, спасибо тебе, что ты вот так честно обо всем заявил. Не знаю, как тебе, но мне полегчало.
Полегчало? Наверное.
– Давай попробуем подружиться и впредь всегда друг друга одергивать. Вот так открыто говорить, где перегиб, где забываемся. Будем учиться держать дистанцию и всегда помнить. Я буду помнить, что ты – не он, а ты о том, что тебя дома ждет любимая невеста, которая скоро сделает тебя счастливее. Увидим, что кто‑то из нас… ну, скажем, попутал берега, сразу же будем бить тревогу. Мне кажется, у нас получится отличная взаимопомощь. Как думаешь?
– Получится, – уверенно сказал я, действительно ощущая облегчение и даже прилив сил. Она права, бороться вместе проще, чем в одиночку.
– Идем дальше? – спросила, поднимаясь с земли.
– Идем.
– Сейчас расскажу тебе об основных порядках в Васгоре, – хватая бурдюк и сумку с земли, начала она, – но, по сути, порядков как таковых нет. Ты главное, держись рядом со мной. Не встревай в разговоры, игнорируй любые провокации. Помни, что если завяжешь конфликт, то пострадаем мы оба. Поэтому я буду тебе благодарна, если ты нас не подставишь. И не обижайся, что тоже тебе так прямо об этом говорю. Это не потому что я считаю тебя, как жители твоей деревни, дураком, а потому что лучше заранее…
Я расхохотался, и она, растерянно взглянув на меня, замолчала. Духи Фадрагоса, замечательная девушка! Еще ни с кем не было так легко. Вставая следом за ней, сквозь смех успокоил:
– Асфи, я не обижаюсь. – Положил руку на ее плечо и с благодарностью заверил: – Я не вижу ничего плохого в предостережениях. Больше не волнуйся об этом.
Дальнейший путь пролетел незаметно. Асфи изредка замолкала, да и то интересуясь у меня, все ли я верно понял. Рассказы о разных ситуациях с васовергами лились из ее уст нескончаемым потоком. Большую часть я знал с детства из чужих слов, но девушку не останавливал, чтобы не сбивалась.
Когда на горизонте показался Васгор, полупрозрачный, объятый маревом, Асфи изменилась. Незаметно исчезла осанка, походка утратила женственную красоту, а правая рука, почти всегда сжимающая лямку сумки, перелегла на рукоять кинжала. По мере того, как стены города росли перед нами, на лице девушки разглаживались морщинки улыбки и веселья, а вместо них появлялся отпечаток опыта, пожалуй, больше подходящий бывалому воину. Вмиг почудилось, что она старше, чем выглядит, а потом я вспомнил – не чудится…
Оказавшись в самом городе, я согласился с Асфи, что хуже места еще не видел. Для первого раза это хоть и не было слишком, но смотреть на казненных существ, нанизанных на кости драконов, не хотелось. Во мне росла злость, рождались вопросы, мысли, требования… Опять глупые требования, которые некому предъявлять. Нельзя отбирать чужие жизни, для этого нет никакого оправдания. Ни Солнце, ни Древо жизни, ничего нет, что может оправдать отнятую жизнь.
Некоторые васоверги встречали Асфи крепкими хлопками по спине и обрывками слов на языке, звучащем грубо. Другие молча сходили к обочине и провожали нас внимательными взглядами. Девицы… В Заводи я видел множество девушек, и часто любой можно было любоваться. Не так, как я любуюсь Асфи – без желания, но с приятным ощущением. Однако тут девицы вызывали отвращение. Одни: лохматые, грязные, часто с выбитыми зубами и синяками на лицах; такие смотрели хмуро, шипели вслед проклятия. Другие: хоть и с сальным блеском на волосах, но ухоженные, одетые броско, откровенно; горящими взглядами и манящими жестами подзывали к себе, а затем, когда я отворачивался, смеялись дружно. Третьи: их я заметил не сразу, да и то после того, как васоверг швырнул темноволосую человечку прямо нам с Асфи под ноги. Из‑за пазухи дырявой куртки вывалились флаконы и мешочки, из разорванного ворота в грязь упали монеты.
– Воровка, – бросила Асфи, толкая меня в локоть. – Обойдем.
И мы обходили по грязным, вонючим переулкам. Под сапогами хрустели кости, под завалами мусора пищали крысы, растаскивая объедки из вылитых помоев. Иногда среди всего бытового безобразия просматривались останки существ.
– Ромиар не прав, – произнес я; омерзительная дрожь в груди нарастала. Асфи хмуро глянула в мою сторону, и я добавил: – У меня нет ничего общего с васовергами.
– У меня тоже, – ответила она ободряющим тоном. – Но им об этом знать не обязательно.
В таверне – с закопченными стенами, затхлым кислым воздухом и забитой пьяными васовергами – Асфи отыскала мужика, который согласился отправиться в дом Дарока. В этой же таверне мы сели за узкий стол, взяли какой‑то несъедобной дряни, но не ели. Сидели друг напротив друга и вяло переворачивали пыльными пальцами бледно‑желтые с зелеными разводами куски. О том, что нам принесли, даже гадать не хотелось.
