Аклен нехотя отвел от меня взгляд и поднял голову, всматриваясь в густые неподвижные кроны. Прислушался. С утонченного лица не сходила легкая улыбка, но блеск в глазах становился все тревожнее и тревожнее.

Любимый, разве можем мы рискнуть всем миром? Нет такого права ни у тебя, ни у меня. А ис’сиары все же красивые. По моему вкусу.

– Отказываешь, выходит. – Он склонил голову к груди, и лунный свет посеребрил светлые волосы.

Я сжала ис’сиару крепче – мягкая кожа согрела пальцы и ладонь.

Хотелось бы не отказать…

– Мы не можем, – напомнила ему, отступая к озеру.

Молочный пар окутал ноги, пятки увязли в прибрежном иле. Вода тихонько заплескалась, охладила щиколотки, намочила подол белого платья.

– Осторожнее, Ил. – Аклен протянул руку, наблюдая за мной недовольно.

С укором покачал головой, а через несколько мгновений стал разуваться. Я осматривала лесное озеро, вглядывалась в непроглядную темноту, застывшую между деревьями. Потревоженная вода возмутилась громким всплеском, предупредила об Аклене. Он подошел ко мне, взялся за руку, которой я держалась за самое ценное признание. Самый бесценный дар, который я не могла принять.

Отпустить тоже не могла…

– Мой Вольный. – Улыбнулась, насколько силы позволяли. Второй рукой обняла его за шею. Он вдохнул, обнимая в ответ за талию и бережно прижимая к себе. – На ритуале связи мы поклянемся беречь друг друга, но наши миссии противоречат словам клятвы.

Он спрятал грустную усмешку в моих волосах.

– Ну какой я Вольный, Ил? Ослеп с тобой.

Не ослеп – прозрел. Умирать всегда страшно, когда умеешь наслаждаться эмоциями. Когда пьешь жизнь неспешно, смакуя каждый глоток. Когда боишься, что он станет последним. Страшно, но ведь все равно неизбежно…

– От нас зависит будущее наших детей. – Я погладила напряженную шею.

– У нас нет детей.

Упрямец.

– Они есть у моей сестры. Они есть у твоих…

– Я не уверен, – резко перебил. Немного отстранился. – Мог перепутать.

– Сердце не обманет, Аклен. Наши сердца не обманывают.

Погладила указательным пальцем удлиненное ухо, поправила волосы на плече. И Аклен оттаял, снова прижался ко мне. Стиснул двумя руками.

– Хотя бы надень иc’сиару, Ил.

– Надену, а ты пообещай, что не станешь больше отговаривать. Мы должны, слышишь? Не нагнетай, Аклен. И без того непросто. Давай будем счастливы, пока живы.

– Я бы поискал другой способ.

– Нет его.

– Почему? – Отодвинулся, вновь потревожив воду.

– Мне так сказали.

– Кто сказал, Ил?

Пытливый, упрямый…

– Тайна.

– Ил.

– Не моя тайна, и не для тебя. Не проси. Баланс мира был нарушен, и наша раса умрет без нашей жертвы. Их всех убьют, Аклен, – попыталась пристыдить.

Молчал, удерживая меня за плечи.

– Ветер расшумелся, – повторила я. – Надо искупаться и укладываться. Утром снова в путь.

Холодные пальцы тронули запястье, заставили поднять руку. Аклен бережно отобрал ис’сиару, а затем повязал на предплечье.

– Если слепота моя лишит меня рассудка, не позволь отступиться от миссии. Убей меня, Ил. Заверши то, что должен выполнить я.

Не переставая улыбаться и глядя ему в глаза, кивнула. Пусть внешне я выгляжу слабой, но мне хватит силы на двоих. Наши дети будут жить. Единство поможет мне. Оно ведет меня мягкими тропами, но так было не всегда. У меня отобрали семью и будущее, имя опорочили, мечты выжгли. Я топталась на углях, пока не привыкла к боли. Пока не отреклась от всего, что любила в себе. И потеряв все, обрела путь к вере. К самой сильной вере, какую только можно придумать. Мое прошлое отняли, но подарили тайну, а в ней – знания. Я передала их достойному, но мы завершим путь вместе. Наша дорога извилиста: она калечит ноги…

Кейел.

Где‑то далеко раздался тоскливый вой. Волки подошли близко к городской стене. Голодают. Скоро опять позарятся на пищу драконов. Но у кормушки они появляются редко – запах ледяных ящеров отпугивает. Метель затихла совсем недавно, комнату окутал ночной свет, и тьма затаилась по углам и в щелях. В камине тлели угли, жар от него постепенно ослабевал. Холод гулял по полу, оставлял все более ощутимые следы. Правый бок ныл от твердости пола. Отвернуться – страшно. Даже себе в таком признаться стыдно. Прерывистая дремота изматывала, но я отказался от крепкого сна. Надо было выпить двойную порцию зелья бодрости. Но тогда пришлось бы отдать больше денег, а их и так осталось немного.

Скрип со стороны Ани заставил снова приоткрыть глаза. Неспокойно спит девочка: ворочается, стонет, всхлипывает, но не плачет. Не так давно проверял – щеки сухие. Что она видит?

Поправил подушку, подложил под нее руку и закрыл глаза.

Проснется – расскажет. Надеюсь, к тому времени настроение выровняется, а то ведет себя вспыльчиво. Поджал губы, стараясь не вспоминать жгучие слова. Хочет, чтобы я стелился у нее в ногах? Потом, как надоем, снова пнет.

Скрип повторно коснулся слуха. Шорох последовал незамедлительно. Наверное, уже проснулась и захотела по нужде. Я посмотрел на нее и напрягся.

Аня села на кровати, заметно дрожа.

– Аня, – тихо позвал.

Не отозвалась, не пошевелилась. Я приподнялся на локте наблюдая. Неподвижная, безмолвная – будто неживая.

– Аня, – громче повторил.

Повернулась медленно.

– Все в порядке?

Не ответила. Отползла чуть к стене. Руку под подушку запустила, запрятанный кинжал оттуда вытащила. Двумя руками за рукоять ухватилась, тускло мерцающее в ночи лезвие направила вниз. В ногу метит.

– Аня! – вскрикнул и сам же испугался.

Идиот! Опасно резко из сна выводить! Вскочил быстрее, чем соображал. Холодные руки с занесенным кинжалом перехватить успел. Уловил шепот:

– Она калечит ноги… – И удивленный полушепот: – Кейел?

Встрепенулась. С оханьем ладони разжала. Я ударил по клинку тыльной стороной ладони. Успел! Перехватил в падении. Он отлетел в стену, звякнул, мягко упал в одеяло, исчезая в складках.

– Я что, тебя?.. – сипло поинтересовалась Аня. Темные глаза широко открыты, лицо даже в ночной синеве заметно побледнело. – Я не хотела! Я не…

– Не меня! Не меня! – поспешил успокоить.

Обнял порывисто, как можно крепче прижал к себе. Лучше бы меня…

Аня затаилась мышкой. Хоть бы вдохнуть не забыла. Перепугалась бедная, трясется вся. И меня напугала. Сердце все еще колотится, но улыбаюсь. Идиот! Хоть бы не рассмеяться. Хорошо, что успел. Хорошо, что себя пересилил и пришел. А если бы кровью истекла? Духи Фадрагоса…

– Я в порядке, – тихо произнесла она, погладив мою талию. Как же отпускать не хочется.

Я отстранился. Поймав ее лицо в ладони, посмотрел на него внимательно. И впрямь отошла, взор опять жгучий.

– Что увидела?

– Мало хорошего.

На мои руки свои положила, сжала крепко, едва ли не впилась ледяными пальцами. Разве холодно в доме? Умудрилась ведь замерзнуть. Взгляд отвела в сторону – задумчивый, хмурый.

– Я не подсказку изучала, Кейел. Ис’сиару глянула. Она Ил предназначалась и… не нравится мне то, что увидела. – Из рук выворачиваясь, потребовала: – Дай подсказку.

– Сейчас? – удивился я. Отдых нужен. – Нет, Аня, давай…

– Сейчас! – жестко отрезала.

На кровати подсказка не нашлась. Пока шарил рукой возле, Аня кинжал отыскала и второй из‑под подушки вытащила. Попросила, мне протягивая:

– Убери на комод, пожалуйста. Не хватало еще убить тебя во сне. И рядом укладывайся.

Я нащупал на полу крошечный свиток, положил на матрас, забрал кинжалы и засмотрелся на лохматую правительницу. Как же раскомандовалась.

– Что, Кейел?

– Ничего, – выдохнул.