Смерть наслаждался, когда мы с Елрех обсуждали мертвецов и Повелителей. Когда я рассказала о нем наставнику, он притащил меня в тайную библиотеку. На севере ее охраняли, вокруг возвели неприступные стены, и для горожан называлась она совсем не библиотекой. Это было самое дальнее южное крыло темниц, куда на время помещали опасных преступников. Были и другие библиотеки: открытые, закрытые, библиотека правителей, – но все знания в них не несли особой угрозы ни для истории Фадрагоса, ни для самого Фадрагоса. В тайной библиотеке, которую, как выяснилось, раньше часто посещали Кейел и Десиен, набираясь знаний о мире, мы провели два дня, но упоминания о духе, поселившемся во мне, не нашли. Наставник предположил, что это может быть один из тех духов, которые приходят к Вольным. О таких знают только Вольные, но ни под какими пытками не поделятся подробностями о них. Дополнил, что эта вероятность очень слабая, ведь я не Вольная, но отбрасывать ее не стал. Только порадовал, что все неподходящие мне духи так и останутся всего лишь духами на поводке – из‑за сильной разницы предпочтений, мы никогда не поймем друг друга. Может, я и не Вольная, но Вестницу с ее предчувствиями не придумала.

Эмоции духов будто вытесняли мои собственные. Я приходила домой уставшая, ужинала, не ощущая вкуса еле теплой еды, а потом, как только голова касалась подушки, меня накрывала ночная темнота. Кейел раз в два дня появлялся в моем доме, пока я была на занятиях. Протапливал дом, приносил воды, оставлял на кухне сверток со свежим хлебом, молоком и едой – наверное, брал готовые блюда у Десиена. Пару раз в горячей, натопленной бане, находящейся за домом, горели свечи, привлекая внимания. Кейел не забывал обо мне, несмотря на все, что ему пришлось услышать от меня. По утрам, пока мои эмоции оставались яркими, я осознавала, как сильно скучаю по Вольному. Хотелось увидеть его, поговорить с ним. Крепко сжать его руку. Признаться. В последнем я нуждалась сильнее всего.

Ещё через тройку безуспешных попыток впустить в себя духов наставник позволил отдохнуть. С самого утра выходного дня я помчалась к Феррари. Я уже знала, что увижу у нее в загоне – однажды мне удалось вырваться к ней на полчаса. Но лишь однажды. Малышка грустила в тесном помещении, но вела себя спокойно и тихо. У нее было сухо, тепло, всегда стояла свежая вода и кормили ее сытно. Но Феррари просилась на волю – она тоненько скулила, потираясь носом о мои руки, осторожно бодала дверцу головой, иногда оборачиваясь ко мне. При всем желании, я не могла ее выгулять. Десиен запретил выпускать девчонку даже под моим контролем. Городской защитник не допускал ни малейшей угрозы горожанам, и это вызывало двойственные чувства: он бессердечный чурбан, но достойный уважения защитник.

День отдыха прошел незаметно. Я провела первую половину дня у Феррари, радуя девчонку, а вторую гуляла по городу, высматривая опасные места. Вот только таких тут не было, а выйти за город оказалось проблематично. Высокие стены и неуступчивая охрана, требующая официального разрешения на выход из города, просто не позволяли этого сделать. В итоге встряску для себя я так и не придумала, а наставник только пожимал плечами, не зная, чем помочь. Я оказалась права, когда сравнила нашу вторую встречу с сеансом психотерапевта. Проблема заключалась в том, что он не мог заглянуть в мои проблемы глубже, поэтому не предполагал, что я должна сделать. Елрех хмурилась и все твердила о моем «своде человечности». Она была уверена, что ключ именно в нем. Я падала духом и злилась все сильнее, доставляя истинное наслаждение Ксанджам, что, естественно, повышало уровень агрессии. Я была на пределе.

* * *

Алтарь подо мной нагрелся, шершавая поверхность чуть царапала кожу на руках, не больно, но ощутимо впивалась в плоть. Я сидела на нем, свесив ноги и упираясь кулаками, и шумно вздыхала. Поднимать голову не хотела, чтобы не видеть разочарования в серых глазах подруги. В груди бушевало пламя, разливалось по телу, раскаляя нервы. Казалось, они дрожали от напряжения, отдаваясь в каждой мышце. Остальные духи не разделяли ликования Ксанджей и насколько могли притихли. Они не понимали моей злости. Боялись ее.

– Ты дрожишь, впечатлительная Асфи. Тебе принести попить? – предложила Елрех, приближаясь ко мне.

Она остановилась совсем рядом – ее живот коснулся моих колен. Коготки тронули щеку – и я вздрогнула; теплая ладонь легла на кожу – и я выдохнула, сглатывая тугой комок. Слезы подступали вместе с ним, удерживать их оказалось труднее, чем злость, но я справлялась. Лучше злиться.

Я накрыла руку Елрех своей, сжала. Она лбом прислонилась к моему – горячее дыхание обдало травяным чаем.

Дружеское участие успокаивало и подбадривало, но вместе с легким расслаблением отступала и злость. Глаза застелила мутная пленка из слез. Лучше побыть одной.

– Принеси, – прошептала я.

– Ты сильная, Асфи. Ты справишься, – тихо ободрила Елрех прежде, чем отступить.

Вместе с ней отступило и нежное тепло. Огонь вновь вспыхнул, но теперь в нем появилось горькое сожаление. Смерть с насмешкой пошевелился. Значит, он друг разбитых неудачников? Мне такие друзья не нужны…

Воспоминания о моей жизни безудержно прорвались в мысли. Я зажмурилась, будто это могло выбить их из моей головы. Пара мелких духов развеселилась, Смерть поддержал их ленивым шевелением. И как относится ко всем духам с почтением? В последние дни, когда я говорила с духами вслух, то на многое жаловалась. К сожалению, они оказались не такими глупыми и безответными, как Кеша. Теперь пожинаю…

Я скривилась, съеживаясь до боли в груди и сдерживая рык, рвущийся наружу. Капли срывались с потолка и громко плюхались в лужицы. Они тоже раздражали. И спертый воздух, наполненный кислятиной. И черные тени, танцующие на стенах и за колоннами. Словно пляшут на моем горе. Я бездарность!

С тихим шорохом соскочила с алтаря. Босые ноги бесшумно коснулись прохладного камня. Я обняла себя, разглядывая древнюю ветку, лежащую на алтаре. Она не поможет. Мне не помогут ни разговоры с Елрех, ни информация на чужих языках, ни Единство, подаренное Кейелом. Кейел… Может, дело в нашей ссоре? Глупость. Очередное оправдание.

Все еще обнимая себя, я покачнулась вперед и назад. Скривилась, потому что хотелось выругаться. Закричать от безысходности. День за днем я билась о каменную стену, когда Елрех и наставник тяжело вздыхали и повторяли, что я должна впустить духов в себя. Как?

– Как это сделать, черт возьми! – прошептала, притопнув ногой. Пятку прошибло легкой болью. Я шмыгнула носом и поджала губы.

Закрутилась на месте, будто подсказка могла быть спрятана здесь.

– Давай же, Вестница, подскажи, что я не сделала. Может, убить себя надо? Прямо тут, на алтаре. Ты этого ждешь? Ты же мне предсказала эту участь!

Смерть поворочался сильнее. Я ухмыльнулась. Рассмеялась истерично, а затем, оглянувшись на темный угол, выдохнула:

– Хрен вам.

Я не жертва, вроде Вольных. Не дождутся. Ни Смерть, ни Вестница, ни Энраилл – никто.

Вот ты и сошла с ума, Асфи.

Внутри все тряслось, словно от испуга, но я не боялась. Сердце билось размеренно, спокойно, будто жило независимо от моих чувств. Но что‑то переполняло, рвалось наружу. И я буквально бесилась, не понимая, чего хочу.

Я резко повернулась к другому углу, будто оттуда исходила угроза. Но он был пуст, и это прибавляло злости. Неровной интонацией спросила, обращаясь к Вестнице:

– Где же ты? Появляешься, когда приспичит и уходишь так же. А как же помощь? Помоги мне! Чего мне не хватает, чтобы Единство заработало?

Огонь в чашах не изменил темпа. Мне никто не ответил. Я снова рассмеялась, закрыв ладонью глаза и ссутулившись. Шея и грудь зудели от гнева, во рту пересохло. Меня тряхнуло от отвращения.

– Мозгов тебе не хватает, сумасшедшая, – снова проговорила. И вправду спятила. – Тебе пора в психушку.