– Я, знаю, что это сделал ты.

– Вы это о чем? – пытаясь не поддаться панике, включил я дурачка.

– Не бзди, – продолжала Хэлкерт, – они мне самой порядком надоели, так что я тебя не выдам. Но за тобой должок.

«Вот и шантаж начался. Она, теперь, с меня живым не слезет, будет выжимать по полной, а потом, все равно, сдаст сержанту. Ну, да ничего! Я и до тебя доберусь, сучка!»

– Сегодня, – продолжала командирша, – через час после полуночи, я жду тебя у себя. Понял?

Я кивнул. Хэлкерт улыбнулась, похлопала меня по плечу и ушла.

«Вот же ж пронырливая дылда! Где я мог проколоться? Я старался быть аккуратным и делать все без пыли и шума. А, может, у нее ничего нет? Может, эта стерва просто берет меня на понт? – размышлял я, лежа на кровати в ожидании назначенного времени. – В любом случае, нужно пойти к ней, и выяснить, что она знает и что ей нужно. Вдруг, дылда озвучит приемлемые условия? Конечно, надеяться на это было верхом оптимизма. За проведенное в этом убогом, истощенном бесконечной войной мирке, я окончательно разуверился в человеческой доброте. Здесь каждый норовил подсидеть ближнего, даже, несмотря на то, что он твой соратник.

Ну, да не беда! Мы еще посмотрим кто кого!»

Командирша жила в отдельной комнате, в бараке нашего взвода. Её дверь была всего в паре метров от входа в общую спальню. Как и было приказано, в час и одну минуту ночи, я встал и направился к Хэлкерт.

Дверь была чуть приоткрыта, из-за нее пробивался тусклый свет ночника. Я вошел. В комнате царил полумрак, небольшой островок света раскинулся вокруг прикроватной тумбочки, на которой стоял ночник.

Командирша лежала на кровати накрывшись одеялом и что-то читала. Увидев меня, она отложила книгу в сторону и, негромко сказала:

– Закрой дверь на щеколду.

Я так и сделал. Хэлкерт откинула одеяло. Под ним она была совершенно голая.

«Вот так сюрприз», – пронеслась у меня в голове довольная мысль, пока мой взгляд с аппетитом скользил по атлетической фигуре командирши.

Несмотря на то, что внешне она была на любителя, тело у Хэлкерт оказалось зачетным. Небольшая упругая грудь, плоский живот, чуть ниже островок белых курчавых волос. «Красота», – облизываясь, подумал я. Мой маленький офицер готов был сам выпрыгнуть из штанов и пуститься в бой.

– Ты долго собираешься пялиться? – недовольно шикнула Хэлкерт. – Раздевайся!

Процесс прошел без заморочек и прелюдий. Она встала на четвереньки, а мне оставалось немного поработать.

– Не вынимай! – шикнула она, когда я кончил. Но было уже поздно, ее попка окропилась моим семенем. Командирша выругалась и недовольная встала с кровати.

– Что такое? – не понял я.

– Если ты будешь кончать мне на задницу, я никогда не забеременею, – она достала из шкафа полотенце и стала вытираться.

Эта фраза меня выбила из колеи.

– В этом и смысл, – развел я руками. – Ты же не предупредила, что хочешь от меня ребенка.

– А для чего, по-твоему, мы сейчас это делали?

– Ради удовольствия.

– Удовольствия, – фыркнула Хэлкерт, – твое удовольствие не отправит меня в столицу, подальше от передовой, а вот беременность – да.

Оказалось, что руководство Союза очень трепетно относится к деторождению. Поэтому неофициально в армии разрешены половые контакты между мужчинами и женщинами. А если солдат женского пола беременеет, его отправляют в столичный центр репродукции, пока на свет не появится новый солдат.

По словам Хэлкерт, многие женщины специально беременеют, чтобы избежать отправки на фронт.

– А, что, происходит после того, как ребенок рождается? – спросил я.

– Женщине дают месяц на восстановление и отправляют на фронт.

– А как же ребенок?

– У него будет минимум тринадцать лет, прежде чем его призовут на службу.

«Жесть какая», – пронеслось у меня в голове. Рассказ командирши перевернул мое представление о человечности с ног на голову. Дикое устройство этого мира повергало в депрессию. Теперь, понятно, почему местные люди такие угрюмые, злые и жестокие.

У меня возникло чувство жалости к Хэлкерт, захотелось её обнять, приласкать, сделать что-то приятное.

Когда она вернулась в кровать, я спустился к ее курчавому островку и поцеловал.

– Ты чего? – удивилась командирша. Ничего не ответив, я спустился ниже, начав ласкать ее языком.

– Давай без этой ерунды, – проворчала она. Но я не обращал на слова внимание. Совсем скоро, Хэлкерт довольно простонала:

– Да… продолжай…

Всю ночь я ублажал эту несчастную, не знающую ничего кроме войны девушку.

Несколько раз я наполнял ее трепетное лоно семенем. В перерывах мы разговаривали, Хэлкерт охотно рассказывала о местных обычаях и нравах, а я мотал все на ус.

Под утро изможденные и довольные, мы заснули. На сон нам оставалось чуть больше трех часов. Командирша заметно стала мягче, и даже уснула в моих объятиях.

С тех пор как моих обидчиков не стало, я смог вдохнуть свободной грудью: моя жизнь в учебке стала заметно лучше. Я усердно занимался физической подготовкой, стрельбой, тактикой ведения боя и другими науками, которые нам преподавали.

По словам Хэлкерт, избежать отправления на фронт я смогу, если забеременею или сдохну. Оба варианта меня не устраивали. Был и третий вариант, правда, от войны он не спасал, но зато мог повысить шансы выжить на фронте – получить направление в офицерскую школу. Офицеров реже использовали как пушечное мясо, да и условия их жизни в армии сильно отличались в лучшую сторону от жизни рядовых солдат.

В общем, у меня появился стимул стать отличником боевой подготовки, выделюсь из толпы и, мне непременно одобрят учебу в офицерской школе.

Будучи любовником командирши моего взвода, я без зазрения совести пользовался привилегиями, которые у меня появились. Доступ в тир практически в любое время, больше свободного времени, в которое я мог засесть за учебники или больше отдохнуть после усиленной тренировки.

Так пролетели три месяца. Наступила осень, а вместе с ней пришли холода и затяжные дожди. Местные пейзажи стали еще мрачнее и депрессивнее.

Я, довольно, неплохо наловчился стрелять, обращаться с холодным оружием и драться. Но, на фоне других курсантов, мои достижения были немногим выше среднего. А, вот, по стратегическому планированию, я оказался в числе лучших. Препод – лейтенант Лоркцин, на первом же занятии отметил остроту и скорость моего мышления, и предложил посещать спецкурс, на который ходили командиры взводов и кандидаты на эту должность.

Стояло раннее утро. Шел мелкий дождик. Он, то усиливаясь, то почти прекращаясь, лил почти неделю. Было зябко и сыро. Время от времени налетал холодный порывистый ветер.

– С играми покончено, дети мои! – рявкнул сержант Вирнуд. Заложив руки за спину, он, припадая на деревянный протез, прохаживался вдоль нашего взвода, который построился на плацу. – Теперь, вас ждут учения в обстановке максимально приближенной к боевой! – продолжал он. – И пусть пули у вас резиновые, боль от них настоящая! А, те, кто покажет плохой результат, уже в конце этой недели окажутся на передовой. Хватит прохлаждаться, пора отрабатывать жратву, которую Союз на вас тратит! Рекорд части, сорок три минуты! Но таким как вы, его не побить! Постарайтесь просто не обосраться! Вам все ясно?!

– Так точно, ваш бродь! – разом отозвались мы.

– Вперед, марш!

По сути все это напоминало матч в пейнтбол. Полигон с различными строениями, лесополосами, траншеями, дотами, остовами машин и прочими вещами, которые имитировали поле боя. Две команды, резиновые пули с краской. Только, вот, проигравший взвод отправится на фронт. Чтобы победить, нужно было перебить солдат противника или захватить их штаб.

Нам противостоял третий взвод – «зеленые». Нам же достался флаг красного цвета.