– Что это за гавно?! – рявкнул он, когда я заявился к нему в кабинет, и протянул документы. Сержант, пристально смотрел мне в глаза, явно не собираясь прикасаться к бумагам.

– Мои документы, – ответил я.

– Ты как входишь в кабинет, салага?! – Вирнуд вскочил из-за стола и ударил меня по лицу. От чего пол ушел у меня из под ног. Я отлетел в угол, ударился головой о стоявшее там металлическое ведро, а миг спустя, на меня упала швабра.

– Двое суток губы! – добавил сержант.

Это был первый, но далеко не последний мой визит на губу.

После того, как меня отпустили с губы, я направился к бараку, в котором располагался шестой взвод. У входа дежурил коренастый парнишка лет восемнадцати. На нем была форма с нашивками шестого взвода. Лицо у него было нарочито суровым. Орлиный нос, широко посаженные поросячьи глазки и уши торчком.

– Стой! Кто таков? – пытаясь придать голосу жесткости, строго спросил он.

– Курсант Кершиф, – ответил я.

– Такого у нас нет, – отрезал коренастый парнишка.

– Теперь есть.

– Вали отсюда, а то я тебе нос сломаю! – пригрозил курсант.

– Вот, смотри, – сухо сказал я, демонстрируя знаки отличия.

– Кто тебя подослал? – прищурившись спросил коренастый, после того как осмотрел мои нашивки. – Тенкоф или паскуда Браглеф? – продолжал он, – даже умудрились где-то своровать нашивки нашего отряда. Ты знаешь, что будет если сержант узнает об этом? Вас всех выпорят.

«Да, – подумал я, – похоже, здесь, как и в любом учебном заведении процветают жестокие розыгрыши и издевательства». Мне как раз посчастливилось встретить курсанта, которому немало доставалось. Я, сделал глубокий вдох и, сказал:

– Послушай, я новенький, прибыл двое суток назад. Меня приписали к шестому взводу, так что я не знаю ваших порядков, но мне дали час на то, чтобы я подготовил форму. Если я опоздаю, меня опять отправят на губу. А я не хочу этого. Там кормят плохо.

Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы за спиной коренастого не появилась мужиковатая блондинка. Она как раз была командиром шестого взвода и куда-то шла по своим делам.

– Что здесь происходит? – строго спросила командир.

– Вот, курсант хочет пройти в наш барак, – ответил коренастый.

– Кто таков?! – рявкнула блондинка.

– Курсант Кершиф! – вытянулся я по стойке смирно.

– Кершиф? Тот, что сразу по прибытии угодил на губу? – ухмыльнулась командир.

– Так точно!

– Вот же нам посчастливилось, – покрутила она головой, окидывая меня взглядом, – говорят у тебя с головой проблемы.

– Частичная потеря памяти – ничего серьезного.

– Не взвод, а сборище инвалидов. Дилкин, – обратилась она к коренастому, – это теперь солдат нашего взвода. Пропустить!

– Есть! – Дилкин ударил кулаком в грудь и вытянул руку вперед.

Так началось моё знакомство с соратниками, с которыми мне предстояло нести службу в бравой армии Ангварского союза.

Не считая меня и блондинки-командирши по имени Хэлкерт, в шестом взводе было еще четырнадцать человек, девять парней и пять девчонок. Каждый взвод квартировался в отдельном бараке, без каких либо оговорок на пол. Я еще в госпитале заметил, что в армии Союза нет половых различий, только звания и специальности. «Если ты солдат, твое дело выполнять приказ и неважно, что у тебя между ног!» – такой афоризм как-то днем выдал сержант Вирнуд.

Во взводе меня быстро окрестили Салагой и шпыняли все кому не лень. Два здоровяка, Тенкоф и Браглеф, не отличающиеся интеллектом, но с явной тягой к садизму, переключились с Дилкина на меня, и каждый день придумывали унизительные издевательства. То говна в обувь напихают, то обоссут мои штаны. Как-то раз эти гады спрятали мою форму, и мне пришлось бегать по учебке в одних трусах.

Самое обидное, что за рязящую говном обувь, зассанные штаны или разгуливание по части в трусах, расплачиваться приходилось мне, отбывая срок на губе. Понятное дело, ни Хэлкерт, ни Вирнуд, ни кто-то другой из старших, разбираться в моих проблемах не собирались. Более того, как-то раз, я психанул и пожаловался на Тенкофа и Браглефа сержанту, за что тот, отправил меня на губу. На трое суток.

В общем, нужно было что-то делать. Как-то отбить желание этим отморозкам издеваться надо мной. Для начала, я попытался найти тех, кто захочет помочь мне проучить обидчиков у себя во взводе. Надеясь на то, что хотя бы тот же Дилкин, не упустит возможности отомстить ублюдкам.

Но я ошибся. Девушки со мной даже разговаривать не стали, позже я понял почему: все они спали то с Тенкофом, то с Браглефомом. Подходить со своей идеей к командирше Хэлкерт я не осмелился.

– Послушай, Салага, – ответил мне один из сослуживцев, очкарик по имени Уицлер, – если ты попытаешься дать отпор этой парочке, они порвут тебя. Поверь, лучше не отсвечивать.

Он единственный кто вообще стал меня слушать. Остальные, когда понимали о чем пойдет речь, молча вставали и уходили. Даже Дилкин, покрутил мне у виска. Оно и понятно, ему грех жаловаться – пока эти уроды донимали меня, его никто не трогал.

Короче, я был один. Но учебка Ангварского Союза это не Врамис, здесь не было холопчиков, которым нельзя ослушаться своих хозяев. Здесь ценили грубую силу. Хватит терпеть издевательства этих уродов, пора им ответить! Жестко, бескомпромиссно и так, чтобы все в учебке поняли: связываться с Кершифом – чревато.

Тенкоф и Браглеф редко ночевали на своих койках, проводя большую часть ночи либо в наряде, либо в соседних бараках. Это дало мне возможность, под покровом ночи пошариться в их тумбочках. Изначально я планировал подкинуть им колеса, которых у меня был целый кулек – прощальный подарочек от толстушки Стакси. Но, к своей радости, в одной из тумбочек нашлась фляжка с брагой.

Я не жадничал, раскрошил бо́льшую часть колес. Если эти уроды не подохнут от передоза, их ждет знатный приход.

«Интересно, сколько времени они проведут на губе?» – проскочила довольная мысль в моей голове, пока я тряс фляжку, размешивая в браге порошок из колес.

Утром я проснулся от дружного хохота своих соседей по бараку. Все как один угорали над двумя обдолбанными уродами: Тенкофом и Браглефом. Эти козлы сидели на своей двухярусной кровати и, думая, что они на борту паролета, старательно пытались его посадить. Попутно ругаясь матом, вереща от страха и психуя.

«Ах, эта сладкая месть», – довольно подумал я, наслаждаясь зрелищем. Но, пока эти уроды чудят в бараке нашего взвода, месть неполная. Нужно выгнать их на плац. Я встал, неторопливо подошел к обдолбанным утыркам и, с криком «пожар» столкнул их по очереди с кровати.

Оказавшись на полу, они переглянулись и, завопив «пожар», бросились прочь из барака.

– Вот это, другое дело, – улыбнулся я, потирая руки. Не обращая внимания на косые взгляды сослуживцев, я вальяжно направился на плац.

Прежде чем обдолбышей поймали, они почти четверть часа чудили по всей учебке. Навалили кучу на плацу, устроили пожар в столовой, обассали несколько углов в учебной части. Даже пытались прорваться в кабинет к сержанту Вирнуду. Там-то их и заластали.

Я бы многое отдал лишь бы увидеть выражение лица сержанта!

Ублюдков закрыли на губе на целых две недели! Причем их колбасило по меньшей мере еще сутки. Но губой дело не ограничилось. Тенкофа и Браглефа выпороли, всыпав по пятнадцать плетей каждому, и отправили в штрафбат.

«Лучше и быть не могло», – довольно подумал я, когда несколько дней спустя сержант Вирнуд огласил приговор перед построившимися на плацу курсантами.

Только я подумал, что больше меня никто задирать не будет, немного расслабился и приступил к обдумыванию плана «как не попасть на фронт», жизнь снова подкинула мне препятствие. На сей раз им оказалась командирша Хэлкерт.

Через несколько дней, после того как Тенкоф и Браглеф покинули учебку, перед отбоем она села ко мне на кровать, пристально посмотрела в глаза и прошептала: